Журнал Русская жизнь - Будущее (август 2007)
Вот картина будущего жилища человека, какой она рисуется в ряде утопий и фантастических очерков и относится авторами их к тому времени, когда гений человека создаст новое общество и когда знание человека вырастет до подчинения себе межпланетных пространств.
Александр Можаев
Небесный посад
Зарядье грез и действительности
I.
«Все места на земле - лучшие места», - справедливо заметил как-то артист Валерий Золотухин. Но что ни говори, а поселок Мосрентген все-таки гораздо менее привлекателен, чем, например, Венеция. В Мосрентгене я бывал, и мне туда больше не хочется, а в Венеции не был и не знаю, буду ли когда-нибудь, но по крайней мере смею на это надеяться. А вот что мне не светит наверняка и чего при этом больше всего хотелось бы - посетить город, который не существует и, наверное, никогда не существовал на самом деле. Называется он, извините, Москва.
Ведь известно, что есть Иерусалим небесный и Иерусалим географический, и это две большие разницы. То же и с Москвой. В сущности, она довольно неуютный и неудобный мегаполис, пригодный лишь для проживания инвесторов, рестораторов и некоторых особо заслуженных галеристов. В этом городе неуклонно повышается этажность жилищного фонда, растут и хорошеют бескрайние транспортные развязки, регулярно осваивается подземное пространство, и даже ВВП здесь критически близок к своему неизбежному удвоению. Но время от времени мелькнет то там, то тут тень другого, тихого, неблагоустроенного и уже как будто призрачного, однако безусловно подлинного города.
Я долго приглядывался к Москве, как наличествующей, так и давно ушедшей, и мне кажется, что один из наиболее выразительных ее уголков - старое Зарядье, безжалостно растоптанное советскими градостроителями более полувека назад. Сейчас ему готовят новое, Бог знает какое по счету перерождение, и чтобы понять, чего нам хотелось бы ждать от еще не вполне определенного будущего Зарядья, стоит внимательнее вглядеться в его неординарное прошлое.
Зарядье - место непростое и неочевидное. С точки зрения краеведческой науки, это один из древнейших посадов города, возникший на низком берегу реки по крайней мере в XIV столетии. В XVI-XVII веках он стал одним из самых престижных районов Москвы и был довольно плотно застроен богатыми каменными зданиями, к концу XIX века обнищал и живописно отрущобился. Собственно, этот контраст между славным прошлым, упрямо пробивающимся из-под неряшливой советской штукатурки, и неказистым, но крайне самобытным настоящим и был самой характерной чертой Зарядья накануне его окончательной ликвидации. Древний посад почти полностью снесли в несколько заходов с конца 1930-х до начала 1960-х годов. Напоминают о его былом величии только помилованные церкви да теремки вдоль Варварки.
II.
Хотя Зарядье исчезло относительно недавно, о его прежнем облике известно на удивление мало. До недавних пор широкая публика довольствовалась лишь несколькими опубликованными фотографиями, а также планами, по которым можно разве что догадываться, насколько притягателен был лабиринт здешних улиц, переулков и подворотен. Чтобы сложить в голове хотя бы приблизительную картину прежнего, живого Зарядья, этого мало.
Впрочем, можно попробовать прогуляться по нему виртуально. В московских архивах достаточно материалов, позволяющих представить себе былое очарование этих мест. Допустим на минуту, что советские зодчие почему-либо не успели осуществить эту страницу генплана 1935 года, и Зарядье дожило до наших дней неприкосновенным, как многие старые районы, считавшиеся обреченными. Тогда, свернув с Варварки у церкви Георгия, мы бы увидели не пустырь на месте снесенной гостиницы, а сбегающий вниз, к реке, Кривой переулок. Там, где еще недавно торчали из земли венткамеры гостиничных подземелий, он поворачивал вправо и упирался в невысокую колокольню церкви Зачатия Анны. Позади церкви находился широкий двор, примыкавший к Китайгородской стене. Стена здесь была интересная, с двумя башнями: круглой угловой и проездной Космодемьянской.
На запад от Зачатьевской церкви уходил длинный Мокринский переулок, бывшая Великая улица, 700 лет назад соединявшая Кремль с речной пристанью. Пройдя по нему метров сто, мы бы вышли на перекресток с Псковским переулком. Этот крестец был одним из самых фотогеничных мест Зарядья: позади церковь Анны (стоит изящно - не прямо по оси, а чуть в сторонке), а впереди, по правую руку, - церковь Николы Мокрого, сиречь Водопойцы. Замыкали переулок сверкавшие высоко в небе золотые купола Ивана Великого. Справа от перекрестка поднимался Псковский переулок, а слева располагалась приземистая арка Проломных ворот Китайской стены. Дома подступали к ней вплотную, из окон второго этажа можно было выбраться прямо на боевой ход древней крепости (незадолго до сноса архитектор Н. Д. Виноградов писал: «Слой земли прикрывает стену настолько, что на ней растут деревья, а жители смежных дворов сажают на ней цветы»).
Двухэтажный дом по правую сторону перекрестка совсем облезлый, скособоченный, определенно гораздо старше своего невзрачного фасада. Здесь много таких толстостенных долгожителей, скрытых поздними переделками, помнящих лучшие дни Великого посада, когда вдоль переулков тянулась череда богатых боярских усадеб. Только трем древним домам посчастливилось пережить ХХ век, два из них стоят на территории Знаменского монастыря, третий - Английский двор, скрывавшийся в недрах скучного доходного дома. Еще полдюжины перестроенных палат успели найти и сфотографировать исследователи, работавшие в Зарядье в 1940-е-1950-е. Сколько памятников древности погибли под ковшом советских бульдозеров, мы никогда не узнаем.
У тротуаров торчат каменные колесоотбойные столбики. Через Проломные ворота можно выйти на набережную, повторяющую очертания длинной и невысокой Китайгородской стены. До революции стена была обстроена лавками и лабазами. Их сплошную аркаду разрывала неуклюжая, оплывшая Глухая башня, со всех сторон обросшая тяжелыми кирпичными контрфорсами. В 1920-х, незадолго до сноса, стену отреставрировали и одновременно разобрали лабазы. Прежде оживленная набережная превратилась в немноголюдный проезд, а вдоль стены зазеленела липовая аллея.
В XIX веке эта набережная была свидетелем многолюдных праздничных гуляний московских евреев. В ту пору Зарядье играло роль еврейского гетто, какие существовали в большинстве крупных городов Европы. Указ от 1826 года разрешил евреям селиться в этом районе, и через 50 лет они составили около половины зарядского населения. Здесь действовали две синагоги, огромное количество разнообразных мастерских и торговых заведений. Но в 1891 году генерал-губернатором стал князь Сергей Александрович, брат императора, и при нем из Москвы были принудительно выселены около 30 тысяч еврейских семейств. Так что к революции Зарядье окончательно заросло плесенью - по крайней мере, так о нем писали советские прозаики.
Вот цитата из повести Леонида Леонова «Барсуки» (глава «Зарядье»).
«Жизнь здесь течет крутая и суровая. В безвыходных каменных щелях дома в обрез набилось разного народу, всех видов и ремесел: копеечное бессловесное племя, мелкая муравьиная родня. Окна в дому крохотные, цепко держат тепло. Голуби живут в навесах, прыгают оравами воробьи. Городские шумы и трески не заходят сюда, зарядцы уважают чистоту тишины. Глухо и торжественно, как под водами большой реки. Только голубей семейственная воркотня, только повизгивающий плач шарманки, только вечерний благовест. Тихо и снежно. Жизнь здесь похожа на медленное колесо, но все спицы порознь».
III.
Нищета и антисанитария - давнишние приметы этих мест: именно отсюда пошел по городу страшный мор 1771 года. В Зарядинском переулке находился общий на весь район бассейн с водопроводной водой, которую черпали ведрами. Колоритные подробности можно рассмотреть и на фотографиях 1920-х: дворы-колодцы по всем этажам обнесены галереями на кирпичных столбах, на стене написано «Юрка дурак», на галереях толпится позирующая фотографу шпана в кепках, как у Маяковского, у подъезда табличка с несколькими десятками фамилий квартирантов. В центре двора возвышается эдакий донжон с окошками-бойницами, с этажей к нему перекинуты деревянные мостики. Без подсказки трудно догадаться, что эта башня - всего-навсего место общего пользования, по одному специализированному помещению на каждый этаж. Но, с другой стороны, чего уж там, почти все так жили.
Мокринский переулок выводит нас к нынешнему Васильевскому спуску, тогда тесно уставленному разношерстными жилыми, торговыми и церковными строениями и состоявшему из Москворецкой улицы и прилегавшей к Кремлю Васильевской площади. Над темными крышами домов поднимались купола Блаженного, образуя классический средневековый контраст: огромный собор, вырастающий из обступившей его беспорядочной застройки. Примерно там, где теперь проходит ограда стройки, располагался четырехугольник Мытного двора. Меньший брат соседнего Гостиного, также снабженный изнутри каменными аркадами, также таящий в своих стенах неизученное строение по крайней мере XVII столетия. Чуть выше стояли Нижние торговые ряды, сильно перестроенные, но избежавшие участи снесенных в конце XIX века Верхних и Средних. Скорее всего, они скрывали в себе постройку годуновского времени.
