Владислав Пронин - Уроки немецкого (Антифашистская тема в современной немецкоязычной литературе)
Мать замышляет бегство из Гюстрова, но разве это спасет? Все чаще приходится проводить ночи в убежище. Советские солдаты вот–вот войдут в город. Жители Гюстрова теперь заняты уничтожением бумаг. Все, что свидетельствовало о связях с фашистами, спешно предавалось огню. 2 мая 1945 года город был освобожден от фашистского господства. Но было еще непонятно, радоваться этому или горевать?
Вольфганг Бойтин ставит перед собой сравнительно скромную задачу: рассказать, как все происходило на самом деле в тот год. Он насыщает свои воспоминания множеством подробностей, говорит о мытарствах своих близких, явно адресуясь к тем, кому сегодня столько же лет, сколько бы ему было тогда.
Подобного рода воспоминания писателей, отроков сорок пятого года, давно уже стали одним из самых распространенных приемов в немецкой литературе. Обратившись к своим давним впечатлениям, Гейнц Кюппер выпустил любопытные мемуары подростка под названием «Симплициссимус 45» (1963). Малолетний герой, судя уже по заглавию, наивнейший простак. Как и его давний предок из одноименного романа Ганса Гриммельсхаузена, он то и дело попадает впросак. Г. Кюппер, умело владея иронической интонацией, вырисовывает шаржированный портрет мальчишки, который в те годы выглядел образцово–добродетельным членом гитлерюгенда и все его порывы вроде должны быть увенчаны похвальными лаврами. Но это было в ту пору. Рассказ Г. Кюппера сугубо современный, оттого каждый поступок простака воспринимается в наше время как проявление махровой самодовольной тупости, которая то и дело оборачивается подлостью.
У Генриха Манна в сатирическом романе «Верноподданный» истовый националист Гесслинг во всем жаждал походить на боготворимого им кайзера. Но времена изменились, переменились и кумиры. Герою Г. Кюппера повезло: он родился в один день с «великим другом детей» — фюрером, и по сему случаю улицы украшались флажками со свастикой и лозунгами. Он и сам норовит сделаться маленьким фюрером в классе, в школе и во дворе. Для этого он употребляет все свои доблести: громче других орет «хайль», доносит на однокашников, лезет с кулаками на ближайшего приятеля, который осмелился передавать харч голодным военнопленным.
Автор нашел выразительный зримый образ, периодически возникающий в романе, — битое стекло на мостовой, по которому тупо идут люди, не глядя вперед, не смотря под ноги. Вот чистые арийцы организовали погром, и на улицах от разбитых витрин полно стекла. Потом пробежит толпа за спецпоездом, в котором следует фюрер, а под подошвами вновь крошится стекло, — кто‑то впопыхах опрокинул банку из‑под огурцов с официальным букетом. И уже от битого стекла просто некуда деться, когда война из газет и кино вдруг пришла в захолустную обитель нашего Симплициссимуса.
8 мая 1944 года немецкий недоросль держит экзамен в главную гитлеровскую школу. Ровно год остался до взятия рейхстага, всюду хмурые обреченные фронтовики и обозленные тыловые обыватели. Все сумрачно, в городах «пахло войной, а война пахла плохо». Только один тринадцатилетний нацист исполнен неизбывного оптимизма.
Эта ситуация типична для многих антифашистских произведений, но в романе «Симплициссимус 45», коль речь в нем идет о ребенке, она обретает отчетливость модели. Не «от природы глуп мальчишка, у него тоже порой возникали кое–какие сомнения, только он сызмальства привык не обременять себя никакими раздумьями.
Известный западногерманский романист и драматург Мартин Вальзер в пьесе «Дуб и кролик» продемонстрировал клинический случай: недалекий бедняк, отведавший гестаповского. гостеприимства, мыслит вслух исключительно нацистской фразеологией, с охотой подчиняется самому безумному приказанию. В этом трагическом фарсе, как и в романе Г. Кюппера (а можно еще припомнить и усердного полицейского инспектора из романа Зигфрида Ленца «Урок немецкого», который выслеживал неугодного властям художника), показан механизм общественного поведения человека, который полностью отождествляет себя с фашистским порядком. Он не рассуждает, не оценивает ситуацию, он действует исполнительно, по приказу, беспрекословно выполняя все, что велит ему фюрер или просто фельдфебель. Он исключает нравственные критерии своих поступков, полагая, что этическую ответственность за содеянное берет на себя высшая инстанция, в подчинении которой он находится.
Известно, что после войны на немецких сценах не раз ставилась пьеса Евгения Шварца «Дракон». Философская сказка воспринималась как актуальный антифашистский памфлет. В финале, когда появлялся победитель Дракона рыцарь Ланцелот, отъявленный мошенник Генрих, пытаясь оправдаться, хитрил: «Если глубоко рассмотреть, то я лично ни в чем не виноват. Меня так учили». Попади наш Симплициссимус в такую же переделку, глядишь, и он пролепетал бы что‑нибудь похожее, хотя и впрямь его учили так. Только прав и шварцевский благородный рыцарь, заметивший, что не обязательно стараться быть первым учеником.
К антифашистской проблематике обращаются писатели ФРГ не только в книгах о детях, но и в книгах для детей.
В автобиографических книгах для детей всегда два героя: взрослый, солидный писатель, и он же в далекое время своего детства. В повести «Когда я был маленьким…» Эрих Кестнер познакомил юных читателей с городом своего детства — Дрезденом, каким он был накануне первой мировой войны и как он был разрушен англо–американской авиацией на исходе второй. Для знаменитого немецкого сатирика Кестнера немецкая история стала личной трагедией, но чувство юмора и неиссякаемый оптимизм всегда помогали ему пережить горести и невзгоды.
Вообще дети нередко подводят своих родителей, даже, пожалуй, лучше сказать, выводят их на чистую воду. Не будь проштрафившийся школьник Зигги в романе Зигфрида Ленца «Урок немецкого» (1968) таким упрямцем, никто бы и не узнал, как подло вел себя его родитель–полицейский по отношению к своему же другу детства, ставшему художником мирового класса. Опальному гению посвятил Зигги свои пространные мемуары, написанные в форме школьного сочинения. Подросток Зигги подробно напомнил обо всем, что происходило в далеком северном немецком поселке в самом конце войны.
3. Ленц в своем романе «Урок немецкого» ведет суровый и нелицеприятный спор с теми, кто готов свое соучастие в преступлениях нацистов оправдывать ссылками на обязательность и необходимость выполнения долга, продиктованного фашистскими заправилами. Автор подверг строгому анализу самое понятие долга, столкнув в романе героев, которые много лет назад сделали неодинаковый выбор, по–разному осознали свой личный долг и свои обязанности перед современниками и будущим.
Писательская интонация Ленца далека от патетических обвинений, однако всей сложной динамикой развития обстоятельств и событий автор утверждает ответственность каждого за все поступки, совершаемые добровольно или по приказу. Все симпатии автора отданы живописцу Максу Людвигу Нансену, который, не желая иметь ничего общего с нацистской политикой, укрылся в родных деревенских местах, чтобы жить наедине с нетленной природой. Но, спохватившись, власти запретили ему рисовать сельские пейзажи. В поединке с преследователями и развернулась во всем благородстве отважная нат>ра Нансена. Для 3. Ленца, безусловно, герой один из самых честных людей своего поколения.
В авторской подаче образа Нансена (его прототипом послужил известный художник Эмиль Нольде) ощутима некоторая намеренная традиционность. Его неустроенность, его равнодушие к жизненным благам и славе, его чудачества и странности воспринимаются как знак его родовой принадлежности к великим живописцам прошлого, которые творили поверх всяческих барьеров, превозмогая социальные пре–ионы, нищенствуя и обогащая после смерти прозорливых ловких коллекционеров. В неизбежном продолжении этих нелегких судеб ощущает свое призвание художник у 3. Ленца. Его противостояние фашизму вовсе не замкнуто сферой чисто художнической. Макс Людвиг Нансен, рискуя головой, прячет и спасает старшего сына полицейского, дезертировавшего из вермахта. В этом его долг и его подвиг.
В картинах Нансена, которые зримо описал 3. Ленц, художник передал взволнованное и одухотворенное состояние природы, поставив в центр их человека — искалеченного, преследуемого, терзаемого, но нравственно сильного.
Зигфрид Ленц, прежде чем стать профессиональным литератором, некоторое время преподавал в школе. К своему педагогическому опыту он постоянно обращается в художественном творчестве, и прежде всего в романах «Урок немецкого» и «Шивой пример» (1973), который также вызвал большой общественный резонанс, так как явился одним из первых откликов на волну молодежного движения, прокатившуюся по Западной Европе на рубеже шестидесятых—семидесятых годов. В противовес бурному бессмысленному бунту юнцов 3. Ленц попытался в этом романе воссоздать современный героический характер, гибнущий в борьбе с фашизмом.
