Лев Троцкий - Советская республика и капиталистический мир. Часть I. Первоначальный период организации сил
Правда, г. председатель германской делегации поставил нам вопрос, – что нам дает право интересоваться судьбами этих стран, раз мы заявили, что прежняя их принадлежность к России не налагает на них никаких обязательств международного характера. Но ведь и г. председатель германской делегации основывает, как мы слышали, свое право интересоваться этими областями не на голом факте оккупации, а на принципе самоопределения народов, правда, несколько им ограниченного. Я полагаю, что этот принцип сохраняет, во всяком случае, не меньшую силу и для нас и дает нам право интересоваться судьбой тех народов, выделению которых из состава бывшей Российской Империи мы отнюдь не препятствуем. Мы, разумеется, оставляем за собой право дать более точную характеристику тех предложений, которые были нам сделаны сегодня и которые в такой форме являются по-прежнему неприемлемыми для нас. Если я, не имея текста перед глазами, правильно понял его содержание, то за интересующими нас областями по-прежнему признается так называемое «право» до окончательного их превращения в государства служить делу исправления границ соседнего государства, заключать с ним военные и другие конвенции, а будущему народному представительству остается только санкционировать эти решения. Мы придерживаемся того мнения, что только явно и определенно выраженная воля народа может решить все эти вопросы. Задача дальнейших переговоров, на основании обеих предложенных здесь формулировок, должна состоять в том, чтобы точно определить, каким образом может быть осуществлен компромисс, имея в виду оглашенный сегодня текст, – компромисс между официально признанным 25/12 декабря принципом самоопределения и правом на аннексии, основанным на праве оккупации и провозглашенным здесь генералом Гофманом.
Кюльман, возражая т. Троцкому по ряду затронутых им вопросов, принимает к сведению заявление о готовности советской делегации перейти к обсуждению разделяющих делегации взглядов и предлагает перейти к обсуждению четырех пунктов, выдвинутых советской делегацией в декларации 12 января.
Троцкий. Полагаю, что мы теперь можем перейти к обсуждению обоих предложений, причем я нахожу, что наше предложение отличается от предложения наших противников отнюдь не «диктаторским, вызывающим тоном»,[36] но… гораздо большей ясностью и последовательностью. Оно, мне кажется, не может раздражать тех, кто жизненно заинтересован в разрешении данных вопросов, принимая во внимание всю их тяжесть. Я должен еще раз отметить, что в вопросе об эвакуации войск я никоим образом не могу присоединиться к мнению г. председателя, что будто бы удаление оккупационных войск оставит после себя пустое место. Это неправильно даже по отношению к африканским колониям. Если Англия, скажем, сегодня выведет все свои войска из Индии, то там мы найдем, во всяком случае, не пустое место, а живой народ, который стремится к государственной жизни и к независимому существованию. А те народы, которые живут в пределах Польши, Литвы и Курляндии, ни в коем случае не окажутся в затруднении, если оккупационные войска предоставят их самим себе. Насколько я понял, дело идет о технических трудностях, – вроде отсутствия там собственных железных дорог, почты и т. д. По этим вопросам всегда можно прийти к соглашению, не прибегая к контролю оккупационных войск.
II. Утреннее заседание 15 января 1918 г
Кюльман предлагает начать обсуждение с п. 2-го (о политических предпосылках, необходимых для осуществления права на самоопределение).
Троцкий. Прежде чем высказаться по вопросу о предложенном новом порядке обсуждения пунктов, я должен вернуться к одному предложению, сделанному нам противной стороной.
Германская и австро-венгерская делегации внесли на одном из прошлых заседаний предложение привлечь к участию в мирных переговорах известных этим делегациям представителей тех оккупированных областей, которые, по мнению названных делегаций, уже могут считаться государственными единицами, как проявившие в достаточной мере свою волю к независимому государственному существованию. Мы не могли сразу ответить на этот вопрос, так как предварительно хотели уяснить себе, какие именно критерии являются, по мнению другой стороны, решающими для определения правомочности или неправомочности органов, претендующих на выражение народной воли. Внесенные нами в формулированном виде предложения должны были доставить нам этот материал. Как я уже упомянул вчера, полученные нами ответы представляются нам глубоко противоречивыми с формальной стороны; по существу же они сводятся к предоставлению оккупационным властям права, основанного на физической силе, произвольно решать судьбы оккупированных областей и пользоваться по своему усмотрению теми или иными органами, независимо от того, когда эти органы возникли, на какой социальной основе, каково было их предназначение и каков их подлинный политический вес. При этом теми же оккупационными властями ставятся произвольные пределы деятельности органов, признанных этими властями по своему усмотрению.
Поскольку, однако, правительства противной стороны – по крайней мере, в рамках этих мирных переговоров – признают таковые органы носителями воли уже самоопределившихся народов, мы также считали бы в высшей степени целесообразным привлечение представителей этих органов к участию в нынешних переговорах. Представители этих органов получат, таким образом, возможность перед лицом всего мира доказать свои оспариваемые нами права или свои претензии на представительство данных народов. Если, таким образом, не устранилось бы противоречие между нами, то не так било бы в глаза то обстоятельство, что германское и австро-венгерское правительства защищают права известных, покровительствуемых ими органов выражать народную волю, в то самое время когда эти будто бы суверенные органы отрезаны режимом оккупации от переговоров, где решается судьба тех областей, от имени которых они признаются правомочными говорить. Мы идем поэтому навстречу двукратно повторявшемуся предложению противной стороны – пригласить сюда представительства тех органов, на заявления которых ссылаются германская и австро-венгерская делегации.
Кюльман считает возможным пригласить представителей указанных органов лишь при том условии, если российская делегация признает их правомочными выразителями воли соответствующих народов.
Троцкий. Само собой разумеется, что мы не можем, в порядке обсуждения вопроса о привлечении делегатов спорных представительных органов, разрешить или считать разрешенным тот именно вопрос, который и составляет сейчас главный предмет наших переговоров и разделяющих нас разногласий.
Если мы выразили мысль, что ландтаги являются выразителями мнений известных влиятельных групп, то это не устраняет из нашего поля зрения того факта, что эти по своему экономическому положению очень влиятельные группы, согласно данным немецкой печати, составляют от 3-х до 7-ми процентов населения; таковы приблизительно и наши статистические данные. Мы считаем, что народная воля должна выражаться народом, а не привилегированными группами, и нам пришлось бы совершенно отречься от тех принципов, которые составляют существенную часть нашей программы, если бы мы, прямо или косвенно, дали повод польским, литовским и латышским народным массам обвинять нас в готовности признать представительство высших привилегированных классов за представительство всего народа. Так как г. председатель германской делегации усматривает в этом препятствие к привлечению указанных представителей, то предложение, сделанное раньше, отпадает само собой.
Кюльман. «Предложение, сделанное г. председателем российской делегации?»
Троцкий. Предложение, которое было внесено противной стороной и которое, насколько мы поняли, не было связано с обязательным признанием с нашей стороны правомочности этих органов. Я не оспариваю заявления г. статс-секретаря; я только подчеркиваю, что мы не поняли того, что привлечение этих представителей обусловливается нашим предварительным и безусловным их признанием.
Кюльман приводит цитату из своей речи на одном из предыдущих заседаний, где он говорил о необходимости признания правомочности существующих органов. Он предлагает далее установить срок, в который должно произойти волеизъявление соответствующих наций. Он предлагает таким сроком считать «промежуток времени… с момента заключения мира с Россией и оканчивающийся по истечении года после заключения всеобщего мира».
Троцкий. В оглашенной цитате нет, как я уже указывал, никакого противоречия с утверждением г. председателя германской делегации; но я считаю, что мы имели право истолковать сделанное предложение по-своему. Там не говорилось о презумптивном (предварительном) признании определенных органов, но о презумптивном признании определенных народов и областей.
