Герд Бухгайт - Абвер - «щит и меч» III Рейха
В 1928 г. бывший австрийский ротмистр в отставке фон Сосновски, ставший после 1918 г. (т. е. после распада Австро-Венгрии) гражданином Польши, был направлен Варшавой в Берлин с заданием разведать состояние вооружений Германии и достать возможно более аутентичные материалы о планах германского генерального штаба. Сосновский имел очень приятную внешность и прекрасные манеры, свободно говорил по-немецки, а поскольку в придачу к своей неотразимости у женщин располагал еще и значительными деньгами, он быстро вошел в лучшие избранные круги немецкого общества. Здесь он познакомился с Бенитой фон Фалькенхайн (фрау фон Берг во втором браке), которая работала секретаршей в главном командовании сухопутных войск (ОКХ). Она влюбилась в поляка и познакомила его однажды со своей подругой Ренатой фон Нацмер, занимавшей ответственный пост в министерстве рейхсвера. В этот круг была вовлечена и школьная подруга Бениты некая фрейлейн фон Йена, которая, собственно, и познакомила ее с поляком. Рената фон Нацмер, внешне совсем не привлекательная, представляла для Сосновского не меньший интерес, чем Фалькенхайн. Умно все рассчитав, он приучил обеих женщин к очень высоким жизненным стандартам, делал им дорогие подарки, появлялся вместе с ними на ипподромах и в фешенебельных берлинских отелях и ресторанах. Он сумел так их обворожить, что они стали совершенно ему послушными. На самом же деле, как выяснилось, ротмистр по-настоящему любил только одну женщину — танцовщицу, уроженку одной из стран Ближнего Востока.
Дорогостоящие жизненные привычки ротмистра вызвали подозрения у отдела «III F» абвера. Что-то здесь было не так. По приказу Патцига капитан II ранга Протце начал слежку за поляком, и через некоторое время было установлено, что Сосновский в конце каждого месяца регулярно заходит в здание польского посольства, не подвергаясь проверке, и так же свободно выходит из него. Протце дознался также, что ротмистр финансировал одному кадровому немецкому офицеру поездку с женой на отдых в Италию, и в конце концов абверовец сумел связаться с упомянутой танцовщицей, которую поляк часто посещал. Тем временем обе женщины, Нацмер и Фалькенхайн, попали в полную зависимость от ротмистра. Вероятно, он рассказал им, что его грозят отозвать в Варшаву из-за его неудач как сотрудника польской секретной службы, а поскольку обе подруги не хотели терять своего возлюбленного (а Сосновский каждой из них в тайне от другой обещал жениться), они начали на него работать. Передаваемые ему планы и материалы он перефотографировал. Среди них был и вариант плана развертывания германских войск против Польши. Однажды он выехал с этими документами в Варшаву, но там эту «доставку» сочли вражеской игрой. Зная обычаи секретных служб и принимая во внимание связи между Польшей и Францией, следует считать спорным предположение, будто Второе бюро польского генерального штаба предложило Сосновскому продать свою добычу какой-нибудь иностранной разведке. Тем не менее ротмистр возвратился в Берлин, чтобы продолжить свою работу. Здесь его и настиг злой рок. Танцовщица однажды обнаружила случайно в ящике письменного стола ротмистра письма и бланки денежных переводов и в припадке ревности донесла об этом капитану II ранга Протце. Теперь настала очередь действовать исполнительной группе захвата. На одной вечеринке, которую устроила у себя на квартире эта танцовщица, абверовцы сумели арестовать весь этот круг лиц общим числом до 30 человек. В их числе был и Сосновский. Были задержаны и обе дамы, поставлявшие ротмистру секретные материалы. В итоге на последовавшем за этим процессе в имперском суде ротмистр Сосновский был приговорен к пожизненному заключению, но спустя некоторое время его обменяли на нескольких германских агентов, попавших в руки поляков. Бениту фон Фалькенхайн и Ренату фон Нацмер приговорили к смертной казни.
Гитлер решил использовать этот случай, чтобы задним числом оправдать ужесточение закона о государственной измене от 1929 г. своим указом от 24 января 1934 г. До этого люди, разглашавшие военные секреты из пацифистских или каких то идеалистических соображений, приговаривались к заключению в крепости или к небольшим денежным штрафам, а совершившие измену за деньги, да еще в интересах или по поручению вражеской разведки, — к каторжным работам. В 1934 г. все это изменилось: всем виновным в государственной измене грозила смертная казнь. Министр рейхсвера фон Бломберг выдвинул юридически обоснованные возражения, а шеф абвера поддержал его точку зрения, исходя из экспертных заключений отдела «III F» абвера. Гитлер отклонил их возражения, и в конце концов министр юстиции вынужден был завизировать новый закон[26].
Приговор по делу шпиона Сосновского, с которым пресса и уличные плакаты познакомили общественность, вызвал большую сенсацию не только в Германии, но и за рубежом. Еще и теперь этот случай привлекает внимание писателей-очеркистов и журналистов, и, как всегда, когда речь заходит о германской военной разведке, конечно, нет недостатка в необычных трактовках событий. Так, в своей книге «Шпионаж — мифы и реальность» англичанин Бернард Ньюмен утверждает, что обе дамы — фон Нацмер и фон Фалькенхайн «были немецкими агентами, и их специально поставили на пути Сосновского. А их казнь имела место лишь потому, что Гитлер желал тем самым унизить и устрашить класс аристократов. Кроме того, их казнь должна была убедить поляков в том, что Сосновский был для своей страны крайне ценным шпионом, так как его сотрудницы заплатили за это жизнью. Казнь же обеих женщин была ценой за то, чтобы поднять Сосновского на высокий пьедестал в Польше. В этом качестве он, разумеется, оказывал немцам неоценимую помощь»[27]. Иными словами, если верить Ньюмену, то выходит, что германская военная разведка использовала обеих женщин как агентов, затем хладнокровно позволила обвинить их в измене и, не сделав даже попытки помешать исполнению приговора, махнула на них рукой. Невольно встает вопрос, почему же тогда абвер потратил столько времени, чтобы разоблачить Сосновского.
Нет никакой необходимости терять время и слова на оценку описываемого Ньюменом. Дело Сосновского — это обычное шпионское дело, как и многие другие. Да и Бенита фон Фалькенхайн с Ренатой фон Нацмер не первые женщины, наказанные смертью за совершенную измену отечеству и выдачу его секретов. И все же можно извлечь из этого дела хороший урок, который заключается в том, что ни один шпион или агент ни в коем случае не должен использовать в своих целях женщин, разыгрывая любовь. Как капитан I ранга Патциг, так и адмирал Канарис постоянно напоминали своим офицерам, что в военной разведке подобные отвратительные методы нежелательны.
В первые годы нацистского режима абверу удалось сфотографировать с большой высоты знаменитую «линию Мажино», используя для этого благоприятные погодные и иные условия. Министру рейхсвера об этом не докладывали, не желая обременять его политическими моментами: ведь если бы акция не удалась, шефу абвера пришлось бы туго. Однако Бломберг, находившийся в это время в Киле, случайно узнал об этом. Он вознегодовал, заявив, что тем самым якобы были торпедированы какие-то намерения фюрера, и захотел выяснить, кто и зачем поставил эту задачу. Патциг, призванный к ответу, явился к министру, и тот встретил его такими словами: «Начальник разведки, который предпринимает подобные эскапады, мне не нужен». Бломберг не проявил ни малейшего понимания важности добытых абвером аэрофотоснимков на случай войны. После этого Патциг изложил дело перед главнокомандующим сухопутными войсками и добился того, что генерал фон Фрич заявил министру, что он сам дал поручение провести эту воздушную разведку. Его, со своей стороны, поддержал и генерал фон Рейхенау. Но министр настаивал на замене Патцига, поскольку, мол, «этот человек неблагонадежен для партии»[28].
Это было в октябре 1934 г. Беседа с министром высветила обстановку, которая уже тогда, через 20 месяцев после начала правления Гитлера, царила в высшем руководстве германских вооруженных сил. Министр рейхсвера уже давно переметнулся в лагерь Гитлера и его паладинов. Не имея никакого представления о складывавшихся политических взаимосвязях, он совершенно не понимал и того, чту могло означать для дела занятие Гейдрихом поста руководителя «тайной государственной полиции» (гестапо) Пруссии, на котором до него сидел Рудольф Дильс. Вероятно, он не замечал или не хотел замечать, с какой настойчивостью Гейдрих при каждом удобном случае пытался вмешиваться в компетенцию военной разведки. Это облегчалось Гейдриху тем, что абверу приходилось во всех своих мероприятиях полагаться на сотрудничество с органами гестапо, а также с охранной и наружной полицией. Причиной этого было то, что в Германии в мирное время никогда не существовало военной полиции, как это имело место во многих других странах. До 1933 г. военная разведка ориентировалась на сотрудничество с группами IA (оперативные группы) полицейских управлений (полицайпрезидиумов земель), и оно осуществлялось без каких-либо трений. Но после того как гестапо монополизировало охранные функции в государстве, а при Гиммлере его тенденция к исключительности стала еще более подчеркнутой, между абвером, с одной стороны, и гестапо и СД, с другой, неизбежно должны были возникнуть разногласия.
