Максим Кустов - Цена Победы в рублях
ГКО, естественно, потребовал от меня дать оценку письму. Я выразил удивление по поводу письма: в течение последних недель его автор активно участвовал в подготовке операции и ни разу не высказывал ни малейшего сомнения как по операции в целом, так и по задачам, поставленным перед войсками вверенного ему корпуса. Более того, 10 ноября на заключительном совещании он заверил представителей Ставки и военный совет фронта, что его корпус готов к выполнению задачи, а затем доложил о полной боеспособности и об отличном, боевом настроении личного состава этого соединения. В заключение я заявил, что никаких оснований не только для отмены подготовленной операции, но и для пересмотра сроков ее начала, на мой взгляд, не существует.
Сталин приказал тут же соединить его по телефону с Вольским и после короткого и отнюдь не резкого разговора с ним порекомендовал мне не обращать внимания на это письмо, а автора письма оставить в корпусе, так как он только что дал ему слово во что бы то ни стало выполнить поставленную корпусу задачу. Окончательно вопрос о нем как о командире корпуса должны были решить по результатам действий корпуса, о которых в первые дни операции Сталин приказал мне доложить ему особо».[42]
Вообще-то у генерала Вольского были все основания для беспокойства. Прежде всего вызывал у него тревогу слабый уровень подготовки танкистов. Характерно это было не только для 4-го механизированного корпуса.
В отчете о боевых действиях танковых войск 57-й армии за период с 1 ноября по 27 декабря 1942 года, приведенном военным историком Алексеем Исаевым в книге «Сталинград. За Волгой для нас земли нет», например, сказано:
«Подготовленность танковых частей к ведению боя, за исключением 90 и 235 ТБр, была низкая. Механики-водители танков имели малую практику вождения, а большинство из них в боевых условиях танков не водили и в боях не участвовали. Артиллеристы мало практически стреляли. Мотопехота была плохо подготовлена для ведения наступательных операций, и подразделения за неимением времени в тактическом отношении были плохо сколочены (особенно 13 МК)».[43]
У Вольского были все основания для беспокойства, и он счел необходимым доложить об этом в Ставку.
Алексей Исаев по этому поводу пишет: «В таком изложении событий В. Т. Вольский выглядит в лучшем случае паникером, который элементарно не выдержал напряжения подготовительного периода крупной операции. Если же мы знаем, что танкисты корпуса Вольского пороху не нюхали и имели малый опыт вождения, письмо командира корпуса
Верховному выглядит совсем по-другому Архивные документы позволяют усомниться в столь тщательно нарисованной картине удивления A.M. Василевского после прочтения письма В. Т. Вольского. Сомнительно, чтобы он не имел ни малейшего представления о принципах комплектования участвовавших в операции «Уран» соединений. Соответственно, вышеприведенный разговор с И.В. Сталиным представляется выдуманным от начала и до конца. Скорее всего, просто было принято решение, что против румын и так сойдет. Как показали дальнейшие события — сошло».[44]
Надо отдать должное маршалу Василевскому: докладывая Сталину о первых днях операции, Вольского чернить он не стал. Впрочем, действия его мехкорпуса не давали для этого оснований: «Докладывая Верховному Главнокомандующему об успешном ходе операции, я сообщил об отличных действиях 4-го мехкорпуса В.Т. Вольского, войска которого проявили в первый же день операции исключительный героизм, мужество, отвагу и продвинулись, ломая сопротивление врага, на 20 км».[45]
Видимо, ознакомившись с письмом Вольского, Сталин, решив не откладывать «Уран», в то же время озаботился уровнем подготовки механиков-водителей танков. И использовал ставший уже привычным метод материального поощрения.
Изобретатели не могут питаться «святым духом»
Получали премиальные не только фронтовики, но и создатели новой боевой техники. 3 марта 1943 года, например, был подписан «Приказ о награждении изобретателей Горюнова П.М., Воронкова В.Е. и Горюнова М.М.», в котором сказано:
«В 1942 году группа изобретателей разработала новый образец 7,62-мм станкового пулемета, который по своим эксплуатационным и производственным характеристикам значительно превосходит 7,62-мм пулемет Максима и не уступает последнему по боевым качествам. За создание хорошего образца станкового пулемета награждаю изобретателей тт. Горюнова Петра Максимовича, Воронкова Василия Ефимовича и Горюнова Михаила Михайловича по 5000 рублей каждого.
Заместитель Народного комиссара обороны маршал артиллерии ВОРОНОВ».[46]Таким образом, премия, которую получили оружейники, равнялась той сумме, которую получали Герои Советского Союза — летчики, причем по высшей ставке — не три, а пять тысяч рублей.
Любопытный эпизод мы можем найти в воспоминаниях легендарного конструктора-оружейника Михаила Тимофеевича Калашникова: «После прибытия из Москвы в Ташкент меня определили на одну из баз Среднеазиатского военного округа в Узбекистане. В помощь распоряжением командующего выделили несколько высококвалифицированных специалистов-рабочих, обеспечили помещением, инструментами, материалами. К моей работе было проявлено огромное внимание. Такое отношение тем более ценно, что происходило все это в военное время, в пору, когда на счету был каждый человек. О большой поддержке, оказываемой молодому конструктору командованием округа в его работе над образцом, свидетельствует, например, такой факт. 10 ноября 1943 года начальнику отдела изобретений Наркомата обороны СССР В. В. Глухову было отправлено письмо за подписью начальника отдела боевой подготовки САВО. В нем, в частности, говорилось: «Сообщаю, что согласно заданию Артиллерийского комитета Главного артиллерийского управления Красной Армии конструктор Калашников М.Т. изготовляет на базе… заводской образец ручного пулемета по сделанному им самим образцу Представленный им первый образец был рассмотрен и признан вполне отвечающим тактико-техническим требованиям. Срок готовности второго образца — 15 декабря 1943 года. По проведении предварительных испытаний тов. Калашников будет командирован к вам с образцом для окончательного заключения. Прошу санкционировать оплату расхода по изготовлению второго образца приблизительно 2000 рублей и выплату зарплаты конструктору Калашникову из указанного вами расчета».
Разрешение В.В. Глухова последовало незамедлительно — телеграфом: «Оплату образца Калашникова и выплату жалованья полторы тысячи месяц санкционирую три месяца». Хотя я и был в то время старшим сержантом срочной службы, но числился уже профессиональным конструктором. И понятно, что не мог прожить на одном энтузиазме, «святым духом». Требовалось питание, нормальное снабжение продуктами, исходя, естественно, из мерок военного времени. Потому мне и установили временное денежное содержание».[47]
Итак, с точки зрения Калашникова, полторы тысячи рублей обеспечивали ему в 1943 году «нормальное питание»? К сожалению, Михаил Тимофеевич не указал, получал ли карточки или полагающееся старшему сержанту в тыловом округе довольствие.
Можно сопоставить затраты на конструкторов оружия с оплатой литературных работ по изданиям главных (центральных) управлений наркомата обороны.
Вот ставки авторского гонорара за один авторский лист (40 000 типографских знаков) в рублях, установленные в 1945 году:
1) военно-теоретические и исследовательские работы по вопросам: стратегии, оперативного искусства, оперативного использования родов войск и служб, военной истории и географии, а также по обобщению опыта иностранных армий по этим вопросам — 1500–3000;
2) военно-теоретические и исследовательские работы по вопросам тактики всех родов войск и служб, а также тактики иностранных армий — 1000–2500;
3) научно-исследовательские работы по вопросам военной техники и оружия — 1000–2500;
4) описание боевой техники — 1000–2000;
5) составление баллистических таблиц, если это является самостоятельным творчеством составителя — 1000–2000;
6) учебники — 1500–2500;
7) учебные пособия и руководства — 1000–2500;
8) методические указания для занятий в военных академиях и институтах — 1000–2000;
9) конспекты лекций, руководства к лабораторным работам, руководства к практике, курсы на правах рукописи 1000–2000.[48]
Получается, что гонорар за два авторских листа военно-теоретической работы по вопросам тактики равнялся премии за создание принятого на вооружение станкового пулемета (5000 рублей), а авторский лист с описанием боевой техники или баллистическими таблицами оплачивался так же, как вылет летчика на бомбардировку Берлина (2000 рублей), или 4 танка, подбитых наводчиком артиллерийского или танкового орудия (500 рублей).
