Артем Тарасов - Миллионер
С их точки зрения, это было абсолютно неправильным поведением – оскорблением всех присутствующих. Хоза взорвался и стал кричать по-чеченски. Я не понимал ни слова, но без труда осознал, что опять допустил непоправимую ошибку. Однако пожать руку Дидигову меня никто бы не заставил, даже под пыткой.
Чеченцы с моей стороны выдержали этот взрыв очень спокойно и стали говорить по существу. Я ничего не понимал. Да меня фактически и не спрашивали. Меня просто, как вещь, делили две эти группировки, а я должен был сидеть и ждать своей участи, о которой, возможно, мне будет объявлено.
Что мне оставалось?
Я сидел и ждал.
Депутат Государственной думы от Центрального округа Москвы, член Комитета по безопасности, кандидат технических наук, свободный и обеспеченный человек, в своей родной стране, я должен был тупо наблюдать, как за меня решали мою судьбу и жизнь. Один из наших ребят из Тольятти по имени Шамад еще недавно работал следователем. Поэтому он прекрасно знал и воровской жаргон, и аргументы, которые надо приводить на сходках и разборках.
– Допустим, Аслан имеет право на этого коммерсанта, – говорил он нарочито по-русски… – Но смотри, Хоза, что произошло. Коммерсант написал заявление, ушел с работы, забрал свою долю, и никаких претензий к нему не было. Какого черта претензии возникли через четыре года, когда коммерсант уже принадлежит другим хозяевам?
Это все говорилось обо мне. Я был вещью, которой пользовались! Которая кому-то, оказывается, принадлежала!
Но дело все равно оборачивалось не в нашу пользу. Хоза нуждался в деньгах и продолжал настаивать, чтобы чеченцы отдали чужого.
Вдруг кто-то сказал:
– Мы уже один раз разбирались, у нас был посредник, давайте его вызовем.
Вызвали. Приехал чеченский судья и тут же заявил:
– Я этим людям руки тоже не подам – они мне предлагали войти в долю и украсть Артема.
Дидигов с компанией были морально уничтожены. Они серьезно подставили Хозу – ведь он приехал честно разбираться, по чеченским понятиям, а получилось все по-бандитски несправедливо.
Разборка закончилась миром. Хоза сказал:
– Все, больше мы Тарасова не трогаем!
Я тогда уступил и пожал руку Аслану Дидигову, и мы даже договорились вести совместный бизнес…
Малик был очень доволен, поскольку считал, что продолжения больше не будет. А я чувствовал: все только начинается. И не ошибся! Дидигов проиграл в казино огромную сумму, и у него снова возродилась идея-фикс: отнять деньги у меня, чтобы расплатиться со своими долгами…
Во время этих разборок в Москву ко мне должна была приехать делегация английских парламентариев. По моей инициативе в Лондоне было создано специальное общество дружбы между парламентами России и Англии, и мы периодически обменивались визитами и делегациями.
Я понимал, что на меня запросто могут напасть и во время визита англичан. Пришлось обратиться за помощью к Лужкову. Я написал, что за мной охотится мафия и поскольку я боюсь международного скандала, то прошу на время приезда англичан выделить мне охрану.
Лужков дал указание руководителю московского ОМОНа, лично генералу Рушайло. Генерал прекрасно знал, чего я опасаюсь.
– Мы ничего сделать с ним не можем, – сказал Рушайло. – Но охрану тебе дадим, поскольку мэр поручил.
Ко мне прикрепили омоновцев. Это были огромные ребята, прекрасно экипированные, все с маленькими пистолетами-автоматами и в полной амуниции.
Англичане были поражены, когда их встретил такой эскорт. А в гостинице случился небольшой казус: у одного из омоновцев упал на пол автомат и сам начал стрелять, вращаясь во все стороны. Депутаты, конечно, страшно перепугались…
Хозу вскоре убили в какой-то разборке. Я увидел об этом сообщение в программе новостей по НТВ, где показали его окровавленный труп. Дидигов в том году больше не появлялся, но через год возник снова, еще более сильный и наглый.
* * *К тому времени Дидигов уже нашел моего бывшего партнера Павличенко в Монако, приезжал туда и мучил его, но сделать ничего не смог. Ведь это было в Монако, где все улицы находятся под наблюдением. Это единственный город в мире, где женщины даже ночью разгуливают в огромных бриллиантах.
Там вообще нет никакой преступности – везде стоят скрытые видеокамеры, все пишется на пленку. Ведь это город-казино, где крутятся очень большие деньги, и банки не спрашивают, откуда наличность у клиентов.
Поэтому в Монако многие скрываются от преследований уголовного мира, в том числе и Павличенко в те годы.
Понятно, что сам Павличенко все сваливал на меня. Когда к нему приезжали, он говорил:
– Артем забрал все деньги и уехал! Что вы хотите, я нищий! Это все в кредит – и дом, и лимузин…
У него оставалась пачка пустых бланков с моей подписью и печатью, которые он активно использовал. Сочинил, например, замечательный документ о том, что я ухожу из «Истока», но всю ответственность за дальнейшую работу оставляю за собой.
Кроме того, были состряпаны мои обращения в банк с просьбами о перечислении десяти, пятнадцати, двадцати миллионов на какие-то вымышленные счета… Эти фальшивки должны были подтвердить всем, что он, Павличенко, остался без денег, поскольку все деньги якобы забрал я.
Много таких бумаг Павличенко отдал Дидигову. Конечно, они подстегнули бандита снова искать пути, как меня достать.
Вот тогда я и узнал, что Дидигов теперь обратился к российским ворам. Мне сообщил об этом Глузман, мой приятель еще с кооперативных времен, владелец «Первого Европейского банка». Он был каким-то образом связан с этими ворами в Республике Коми, из которой, впрочем, вскорости бежал в Израиль, где загремел в тюрьму за похищение человека.
– Артем, тобой интересуются воры в законе! – сказал Глузман, позвонив мне по телефону. – У меня есть один знакомый, давай проконсультируйся у него, во что это может вылиться.
И назвал мне телефон.
Я опять сделал непростительную ошибку и глупость, позвонив по этому телефону. Сначала ко мне пришел референт вора в законе. Очень симпатичный мальчик – блестяще воспитанный, создающий необходимое впечатление, с портфельчиком и при галстуке.
Он сказал:
– Конечно, мы вам организуем встречу, это очень важно!
С вором в законе я решил встречаться сам и Малику пока ничего не говорить. Это была очередная глупость. Но Глузману я почему-то доверял, хотя и не надо было этого делать. И вот явился этот человек – весь в цепях, крестах и наколках.
– Знаешь, кто я такой? – сказал он с порога.
– Ну, могу догадаться, – ответил я.
– Я – тот самый вор в законе, к которому обратились за помощью ингуши, чтобы выбить у тебя деньги. Давай поговорим обо всем и назначим разборку. И я тебе помогу. Слушай, а зачем ты связался с чеченцами? Что, мы бы сами тебя не поддержали?
– Это мои друзья…
– Нашел бы своих, русских! Разве им можно доверять!
Его фамилия была Пичугин, а кличка Пичуга. Как все воры в законе, он якобы был во всероссийском розыске и скрывался от преследования, но приехал, естественно, на БМВ, в окружении охраны и совершенно открыто.
Мы договорились встретиться, и только тогда я обо всем рассказал Малику.
Встречу назначили в клубе у Володи Семаго и сняли там специальный банкетный зал. Малик вызвал из Тольятти бригаду Шамада, подтянулись и ленинградцы, собрали своих чеченцев по Москве – и поехали на эту встречу.
* * *Почти вся моя сознательная жизнь была чередой стрессов, и в конце концов психологическая реакция на них притупилась. Может, поэтому я выжил, когда у меня украли пять миллионов долларов, и когда объявили преступником мирового масштаба с розыском через Интерпол, и когда наезжала мафия и меня делили восемьдесят вооруженных людей…
Я помню ту разборку прекрасно. До начала стрельбы оставались какие-то минуты
– Мы воры в законе! – кричали они. – А вы кто такие?
– А мы бандиты! – орал Шамад. – Мы авторитетов не признаем.
И вдруг пригласили меня. Как это случилось, до сих пор не понимаю. Как только я вошел, мои чеченцы на меня набросились с вопросом:
– Это ты пригласил их для разбора или они сами наехали на тебя?
Говорю:
– Да, я встречался с этим человеком, он обещал помочь разобраться. А других я не приглашал, так как их не знаю и вижу в первый раз.
Сказав это, я не представлял себе реакцию: могло произойти все, что угодно. Но взрыва, к счастью, не произошло. Очевидно, я сказал правильно. Мне дали высказаться по существу. Все же это была российская воровская разборка. В результате постановили следующее: еще раз посетить Павличенко в Монако. И если выяснится, что Дидигов не был нашей «крышей», а вводит в заблуждение воров, он понесет за это заслуженную кару. А если «крыша» была и ей была обещана половина всех средств «Истока», наказаны будем мы.
Пичуга был арестован буквально через пару месяцев: сдал его, по-моему, сам Глузман, который после этого и скрывался в Израиле.
