Иван Аксаков - Где органическая сила России?

Иван Сергеевич Аксаков

Где органическая сила России?

«Биржевым Ведомостям» не понравилась наша статья об евреях, – именно та статья, в которой мы доказываем, и, как кажется, доказали довольно ясно, всю нелепость названия «Русские Моисеева закона» и всю тщету усилий выделить идею народной (православной) веры из идеи русской народности. Что «Биржевым Ведомостям» статья наша пришлась не по сердцу, это совершенно в порядке вещей и нас нимало не удивляет: признаться сказать, мы бы даже несколько смутились, если б случилось противное, – если бы, например, они удостоили нас своим сочувствием или похвалою: до такой степени убеждения «Дня» постоянно противоположны духу и направлению сей почтенной газеты. На этом основании мы бы сочли совершенно излишним возражать на статью «Биржевых Ведомостей» в 216 Mo, если б не отражались в ней некоторые ходячие в нашем обществе приговоры и формулы, если б мнения, ею высказанные, носили на себе личный, «Биржевым Ведомостям» только свойственный, а не общий типический характер господствующих в Петербурге мнений.

Впрочем, отметим вкратце некоторые доводы, часть изобретения которых принадлежит, по всей справедливости, никому другому, как самим «Биржевым Ведомостям», – до которых почтенная газета, должно быть, «дошла собственным умом», как Земляника у Гоголя в «Ревизоре». Мы говорили в статье нашей – просим читателей вспомнить – об участии религии как исторического просветительного и общественного начала в образовании национального духа и указали на Западный край, в котором различие вероисповеданий служит единственным основанием для определения национальности лиц, несмотря на общее их происхождение. Это до такой степени верно, что родные братья и сестры, принадлежа к различным вероисповеданиям, принадлежат в то же время и к различным национальностям. Известно, что до обнародования в Западном крае нового закона, в силу которого дети, рожденные от брака иноверцев с православными в России, должны быть крещены в православной вере, действовало там иное постановление, требовавшее, чтоб сын был одного вероисповедания с отцом, а дочь – с матерью. В Западной России, поэтому, не редкость встретить семейства (и мы сами знавали такие), где братья католики, а сестры православные, и наоборот. И что же? Первые и сами себя считают и от всех других считаются поляками, а вторые – родные их сестры – считаются и считают себя русскими, или же наоборот, смотря по вере, – и ни те, ни другие нисколько в этом наименовании не ошибаются: католик тяготеет к единоверной Польше, православный к единоверной России. Совращение православного в латинство в том крае – тождественно ополячению. Мы разумеем здесь, конечно, не то насильственное совращение целых масс народных, при котором католицизм не пошел далее внешности и не в силах был извратить вконец – их русской природы, воспитанной историею в духе православия, этой первоначальной общей веры всего русского племени, со времени просвещения его христианством. Такие массы еще не вполне потеряны для русской народности, и г. Коялович совершенно прав, домогаясь для них названия русских, на том основании, что они – плохие католики. Но если б эти русские – по происхождению – сделались усердными и ревностными латинянами, то одно физиологическое единство происхождения было бы недостаточной основой для той крепкой духовной связи, которою связуются Украина и Белоруссия с остальною Русью. «Биржевые Ведомости», в виде возражения нам, объявляют, что «православие в Западном крае восстановлено только на нашей памяти, – до того же времени в нем господствовала уния, сроднившаяся вполне с католичеством и господство которой продолжалось там слишком два с половиною века»; что тем не менее «русские обитатели края, хотя и отпадшие от православной церкви, не переставали быть русскими» и проч. Эта заметка побудила вмешаться в спор даже и «Московские Ведомости», которые не выдержали и вступились за историческую правду против петербургской газеты (объявив притом, что они вовсе не разделяют странной теории «Дня», – но какой теории держатся они сами – это осталось необъясненным: вероятно той самой еврейской теории г. Гордона, которой изложение помещено в «Русском Вестнике» без всяких примечаний и оговорок со стороны редакции). «Биржевые Ведомости» этим своим ответом обличили сами себя в полнейшем незнакомстве с историей и с положением Западнорусского края; им неизвестно, что православие на нашей памяти восстановлено только для остального числа униатов, которых несколько миллионов возвратилось к «древнему благочестию» еще гораздо раньше без всяких побуждений со стороны правительства и тотчас по освобождении края из-под польского гнета. До сведения «Биржевых Ведомостей» должно быть не доходило, что даже при господстве Польши и унии, значительное число русских в том крае продолжало пребывать в верности православию. «Биржевые Ведомости» по-видимому не знают, что уния была введена насильственно и никогда не оседала прочно как народное, искреннее, общественным и народным сознанием утвержденное вероисповедание, а всегда была колеблема и волнуема стремлением униатов к воссоединению с православием и противодействием окончательному окатоличению. Это-то стремление и составляет главное характеристическое содержание не только малорусской, но и белорусской истории. Про Малороссию и говорить нечего: там борьба с латинством поглотила собою всю историческую жизнь этого края. Почтенная газета видно не знает, что сама уния вовсе еще не есть латинство, а только удобный переход, устроенный иезуитами от православия к латинству, и потому не способна действовать в такой же степени на образование национального духа, как религия положительная; уния, как всякая духовная помесь, действовала вообще вредно на народный характер, но все же она настолько давала русскому жителю возможность сохранить свою русскую народность живою, насколько в самой унии сберегалась связь с вероисповеданием всей остальной Руси. «Биржевые Ведомости» с наивностью спрашивают: «Разве русские обитатели Северо-Западного русского края, хотя и отпадшие от православной церкви, переставали быть русскими и составили из себя какую-то особенную народность?»… Но с чем же воюет Россия уже столько времени, каких польских помещиков старается она отстранить от владения землею, каких польских чиновников удаляет от должностей, с какою польскою национальностью борется в Западном крае, как не с тою самою, которую, по выражению «Ведомостей», именно «составили из себя» тамошние русские, «отпадшие от православной церкви и переставшие быть русскими»? Все эти, так называемые, польские чиновники и помещики, – что они такое, как не туземцы русские, «отпадшие от православия» и ополячившиеся? Между тем – странное дело! – «Биржевые Ведомости» признают существование и поляков и польской национальности в Западной России и уж конечно назовут князя Чарторыйского поляком: но если б они задали себе вопрос, откуда же явились поляки в Западнорусском крае, они бы узнали, что поляков, кроме небольшого числа пришельцев, поляков по праву физиологического происхождения, там нет вовсе, что это все русские туземцы, которые (в том числе и волынский князь Чарторыйский) сначала отпали от православной церкви, потом окатоличились, и вследствие этого, перестав быть русскими, примкнули к польской народности и составили польский элемент в области искони русской. Советуем «Биржевым Ведомостям» прочитать внимательнее историю унии г. Кояловича и даже хоть его лекции по истории Западной России, печатавшиеся в нашей газете. Русскому публицисту выступать на журнальное поле с таким скудным запасом знания, какой обнаружен г. Трубниковым в вопросах самых живых и насущных по меньшей мере не годится…

Далее «Биржевые Ведомости» указывают нам на раскольников, отвергающих общение с православною церковью и тем не менее остающихся русскими. «Без всякого сомнения, – восклицают „Биржевые Ведомости“, – такой раскольник настолько же неправославен, сколько и другой иноверец, а иногда, быть может, и еще более!» Ну, не поблагодарят же наши старообрядцы, даже беспоповщинских толков, г. Трубникова за то, что он сравнил их с латинянами, лютеранами и назвал неправославными! Петербургскому публицисту, вероятно, неизвестно, что старообрядцы-то и именуют себя православными по преимуществу, что они действительно православные и только вследствие разных невежественных недоразумений отвергают общение не с православием вообще, а с внешним проявлением православия в России со времен патриарха Никона. Старообрядцы не еретики, а сектаторы, – народная история их одна с прочими русскими; они воспитались от единой духовной трапезы; их отделило от нас излишнее и суеверное отношение к древней обрядовой стороне православия, но они сохраняют, по крайней мере, в принципе, полную верность древнему благочестию и духовному историческому началу русской народности. Что же касается до молокан, хлыстов, духоборцев, то они настолько русские, насколько, во-первых, личное их уклонение от общего вероисповедания не заглушило в них непосредственного чувства русской народности, общего им со всем остальным народом и выработанного веками его долгой исторической православной жизни; во-вторых, насколько их религиозные верования нейдут вразрез с жизненными и гражданскими стремлениями остальной массы русских, – и наконец, насколько они сами последовательны в своих религиозных убеждениях и в жизни. Вообще же мы должны заметить, что проводя и излагая принцип, начало, во всей его логической строгости, мы нисколько не отрицаем возможности отдельного, одиночного факта, обусловленного разными житейскими случайностями. Иной еврей лично может быть несравненно нравственнее и милосерднее иного христианина, и иной христианин может быть несравненно хуже всякого язычника. Что же из этого следует? Следует только то, что и еврей, и христианин не строго последовательны в своих религиозных верованиях, что еврей уклонился от еврейских предрассудков, а христианин забыл о своем христианском призвании. Но на таком неверном и случайном отношении к своему знамени, к своему явному и гласному исповеданию веры и нравственного закона, невозможно строить ни законов гражданских, ни логических выводов о достоинстве того или другого принципа.