Итоги Итоги - Итоги № 11 (2012)

Суд идет / Политика и экономика / В России

Суд идет

/  Политика и экономика /  В России

«Из тех, кто говорит о новой судебной реформе, судьями работали единицы, большинство — ни часу. Что менять? Зачем? По-моему, уже все, что можно, изменили!» — говорит председатель Мосгорсуда Ольга Егорова

Поручение президента Дмитрия Медведева, потребовавшего от Генпрокуратуры проверить соблюдение законности при вынесении приговоров по целому ряду резонансных дел, если и не является черной меткой нашей судебной системе, то во всяком случае заставляет задуматься о состоянии дел в этой сфере. Правы ли критики, утверждающие, что российские суды стоят исключительно на страже интересов государства, с которым простым гражданам тягаться не под силу? Нуждается ли отечественная судебная система в гуманизации и реформировании? Об этом в интервью «Итогам» рассуждает председатель Мосгорсуда Ольга Егорова.

— Ольга Александровна, в судах вводятся апелляционные инстанции. Как говорят сами юристы, при апелляции будет пересматриваться решение суда не по отдельным вопросам, а по существу всего дела в целом. Как эта инновация приживается в Мосгорсуде?

— В Мосгорсуде уже 244 апелляционные жалобы, но в полную силу апелляция по гражданским делам заработает в апреле, а по уголовным — с будущего года. Главная проблема тут, конечно, кадры: нагрузка будет высокой. Мы уже укомплектовали штат: теперь у нас в граждан­ской коллегии 93 человека, а в ближайшее время добавится еще двенадцать судей. Образовавшиеся вакансии в районах, откуда мы привлекли специалистов, закрыли за счет привлечения мировых судей и помощников судей. Последние — наш кадровый резерв. Сейчас ведь немногие горят желанием работать в этой профессии, вот и приходится растить смену. В регионах ситуация еще сносная, а вот в Москве очередей из желающих не увидите: много не заработаешь, зато проблем!

— Проблем действительно хватает. Одна из главных — недовольство работой судов в целом.

— Недовольство есть. Но вот парадокс: его проявляют в основном те, кто в суд не обращался. А вот кто прошел через него, как правило, довольны. Например, в прошлом году мировые судьи рассмотрели 215 279 гражданских исков, из них удовлетворено 90 процентов. То есть потенциальных недовольных — 10 процентов. Исхожу из того, что вряд ли при выигрыше истец негодует. По районным судам картина примерно такая же. Это по гражданским делам. Что до уголовных, то в 2011 году 70 процентов из них было рассмотрено судами в «особом порядке». Это значит, что подсудимый согласился с предъявленным обвинением и получает при этом более мягкое наказание. Часто удается обойтись и без лишения свободы.

— Но гражданам сложно выиграть у государства.

— Я бы не согласилась с таким утверждением. Например, по налоговым делам граждане выигрывают судебные процессы в 60 процентах случаев. А по административным — картина другая. В прошлом году московские суды рассмотрели 159 602 дела, и в 130 тысячах случаев рассмотрение завершилось административным наказанием в отношении лиц, привлекаемых к ответственности. То есть около 30 тысяч человек выиграли у государства. Или почти каждый пятый. Это немало. Ведь речь преимущественно идет о нарушениях со стороны автовладельцев, а они в большинстве случаев действительно имеют место. В прошлом году 44 тысячи человек были лишены прав, административный арест назначен в 5537 случаях, штрафам были подвергнуты 56 тысяч. Но чем дальше, тем больше люди предпочитают оплачивать штрафы, не дожидаясь суда: получат «письмо счастья» из ГИБДД о превышении скорости — и платят. И все довольны.

— Почему суды так часто берут сторону ГИБДД?

— А как по-другому? Меня за это критикуют. Но зачем полиция, если ей не доверять? Полицейский несет двойную ответственность — и перед судом, и перед мундиром. Его ложь ему дорого обойдется. ГИБДД часто упрекают в том, что его работники вымогают взятки. Так не давайте! Вот мой совет: требуйте составления протокола, укажите в нем, с чем вы не согласны, свою версию. Если это вымогательство, такой протокол сразу выкидывают. Водители, тоже пытаясь уйти от ответственности, придумывают разные способы: сначала подпишут протокол, со всем согласятся, а потом в суде говорят, что с них деньги вымогали.

Я как-то была в Лондонском суде — слушалось дело в отношении наркоманов. Полиция, добывая доказательства, тайно вскрыла багаж, убедившись в наличии наркотиков, а впоследствии задержала всех с поличным. И никаких понятых ни на одном этапе! В суде хоть бы кто из подсудимых или их защитников слово протеста сказал или пожаловался, что доказательства получены незаконно! Никаких сомнений: полицейский положил руку на Библию, рассказал — и все, достаточно! Вот это степень доверия к полиции.

— Значит, чаша весов в судах и дальше будет склоняться на сторону властей предержащих?

— Суд принимает все меры к тому, чтобы в каждом конкретном случае установить истину. Так, например, когда сотрудники ДПС специально выставляют преграду на дороге и водители вынуждены объезжать по встречной полосе, судьи принимают сторону водителей. А вы знаете вообще, сколько у нас пьяных за рулем? За прошлый год — 13 305 человек. Только вдумайтесь — 13 тысяч! Прибавим к ним отказавшихся пройти медосвидетельствование, а это, как правило, те же выпившие, — еще 11 100 человек. То есть 24 тысячи граждан только в одной Москве! Вы и представить не можете, как они потом изворачиваются в суде. Несут справки, приводят псевдосвидетелей, всячески затягивают рассмотрение... Законодатели могли бы подумать о введении уголовной ответственности за такое правонарушение.

— Выиграть у государства сложно не только в тяжбах с ГИБДД. Я о громких делах…

— Вы о Ходорковском? 30 января Мосгорсуд отказал по надзорной жалобе в пересмотре приговора Хамовниче­ского суда от 27 декабря 2010 года. Думаю, тема закрыта... Или о деле Сергея Магнитского? Ко мне тут приходила ваша коллега с Би-би-си и спрашивала: как вы отнеслись к включению вашей фамилии в черные списки?

— И как отнеслись?

— Ответила: «Ужасно». Но оказалось, что это только слухи... А если говорить о деле Магнитского, то его уголовное преследование сейчас осуществляется в соответствии с постановлением Конституционного суда России, который указал, что без согласия близких родственников умершего обвиняемого прекращение уголовного дела невозможно.

— Громкими дела бывают еще и по факту реакции со стороны общественности, как в ситуации с Расулом Мирзаевым. Два столь разных решения. Какой из судей, по-вашему, должен нести ответственность?

— Первый раз его обвинили в совершении особо тяжкого преступления (статья 111 УК — умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть. — «Итоги»), и мера пресечения должна была быть — заключение под стражу, поэтому решение о залоге в 5 миллионов рублей Московским городским судом было отменено. А во втором случае следствие переквалифицировало обвинение на статью 109 УК (причинение смерти по неосторожности. — «Итоги»), то есть преступление небольшой тяжести, и мера пресечения соответственно не могла быть избрана в виде заключения под стражу. Но, избрав во второй раз залог в 100 тысяч рублей, судья нарушила закон: не учла отсутствия фактического места проживания подсудимого и не мотивировала сумму залога. Мосгорсуд вынес по этому поводу кассационное определение, отменив постановление Замоскворецкого суда и отправив дело на повторное рассмотрение в тот же самый суд в ином составе судей. В итоге следователи сами попросили возвратить им уголовное дело. Поняли, что сырое дело невозможно рассматривать и выносить по нему решение.

— Может, вернуть судьям право участвовать в сборе доказательств?

— Не надо. Мы только-только вздохнули: в советское время суд отвечал за все. Сейчас мы оцениваем только то, что нам представляют стороны. Это и есть суть проведенной реформы. Молодое поколение судей даже и не думает что-то требовать от сторон: представили — хорошо, нет — суд будет оценивать то, что есть.

— Но обвинение традиционно сильнее…

— Уже нет. Судейский корпус изменился на 70 процентов! Молодежь, если доказательств у обвинения маловато, не замедлит оправдать или переквалифицировать обвинение. В советское время суд почти всегда был связан с позицией обвинения. А сейчас? В Дорогомиловском суде, например, прокурор попросил 12 лет лишения свободы для обвиняемого, так суд его вообще оправдал! Прокурор — к нам с представлением, но кассационная инстанция посчитала, что судья прав. Или еще: обвинение просило 8 лет лишения свободы, а суд дал 3 года условно. В общем, на решение суда если и может что-то повлиять, так только профессионализм сторон.