Сергей Филатов - Рим рукоплещет!

Филатов С.

Рим рукоплещет!

1. Буду конником!

Я хорошо помню рассказы отца о том, как он служил на посте, развозил посылки и письма по селам… Сколько раз лошадь спасала ему жизнь! Едет отец с очередной почтой, слышит - гудят телеграфные провода: верный признак - быть бурану. Мороз лютый… И вот начинается… Метет, зги не видать. Заметет все дороги, следа и помину нет. Знал отец: самому искать бесполезно, совсем собьешься с пути и в овраг попадешь… Одна надежда - на лошадь. Отпустит, бывало, отец вожжи: выручай, мол, из беды. И ни разу не ошиблась коняга.

Любил отец петь старинные ямщицкие песни. Я с удовольствием слушал их, подпевая. Крепко заполнили мою детскую душу Сивки и Гнедки. Лет шести я начал ездить с колхозными ребятишками в ночное. Было это в Тамбовской области, в селе Лысые Горы, там и "заболел" верховой ездой.

А ездил я вовсю! Старался обязательно обогнать своих босоногих товарищей. Конечно, о седлах не было и речи. Подложишь, в лучшем случае какую-нибудь дерюжку - и скачешь, только рубашка на спине пузырем надувается… Первое время летал с лошадей, и здорово летал. Но никогда и виду не подавал, что больно. Вскарабкаюсь на спину коня - и снова вскачь. Почти все ночи проводил на пастбище.

Особенно запомнились мне годы, на Тамбовщине, в селах Сурове и Горелом. Эх, и любил же я не речке Цне, в Горелом, купать лошадей! Заберешься, бывало, совсем голый на спину коня и ну дубасить пятками по бокам, посылая его в воду, а сам вцепишься в гриву и кричишь громко от радости. Хороша была жизнь! Есть, что вспомнить. Но…

В 1937 году родители переехали в Тамбов - пришлось мне расстаться с лошадьми.

Город - не колхоз, лошадей там не было. То есть были, но недоступные для меня. Приходилось довольствоваться малым - любоваться издали и в редких случаях только погладить лошадь. Тосковал отчаянно.

Отец, как видно, понимал, что со мной творится и однажды взял меня в цирк. Там выступала конная группа Туганова. При виде красивых лошадей под седлами я пришел в дикий восторг. Таких лошадей я видел впервые. Впервые видел и такую езду. И загорелась во мне мечта стать конником, настоящим, вот таким, как эти наездники.

В антракте я уговорил отца пойти со мной в цирковую конюшню. Один запах конюшни привел меня в трепет. А лошади! Я не мог оторваться от этих красавцев в денниках.

Отец тянул меня за руку, давно прозвенел звонок к началу второго отделения, а я ничего не слышал, ничего меня больше не интересовало. Ведь здесь, рядом со мной, отделенные только решеткой стояли, переминаясь с ноги на ногу чудесные лошади. Одна из них протянула голову и вытягивала губу, выпрашивая лакомство. Я прикоснулся к бархатной губе лошади и готов был простоять около нее хоть всю ночь.

- Что, молодой человек, - обратился ко мне один из наездников группы Туганова, - любишь лошадей?

- Ничего для него на свете, кроме лошадей, не существует, ответил за меня отец, -Прямо не знаю, что с ним делать!

- Будет конником! - Рассмеялся наездник. - Ну, а ездить верхом ты умеешь?

- Умею! Только не так, как вы, а без седла. С седлом не приходилось…

- Молодец! Жаль, что завтра уезжаем из Тамбова, а то бы я тебя поучил. Люблю таких ребят! Говоришь, без седла ездишь? Значит храбрый, не боишься падать?

- Ничего он не боится, - снова не дал мне ответить отец. - Падал с лошади так, что у меня дух захватывало, а он поднимется - и опять на лошадь. Ну, пошли! - Отец буквально вытащил меня из конюшни. - Знал бы, что ты такой дурной, ни за что бы тебя в цирк не повел, - сердито говорил он, но глаза у него смеялись.

Кончалось лето… Скоро начнутся занятия, надо поступать в школу. Я пошел один, крепко сжимая в руках метрику и справку об окончании третьего класса. Директор, которому я передал документы, посмотрел на меня с улыбкой.

- В четвертый? М-да! Маловат что-то. Почему сам пришел, не с родителями?

Я ответил, что отец на работе, а мать болеет и что мне уже одиннадцать лет.

В школе я очень полюбил уроки физкультуры.

Дома тоже занимался: делал зарядку, бегал с приятелями наперегонки, боролся во дворе нашего дома.

Отец с улыбкой наблюдал за моими физкультурными упражнениями. О лошадях я с ним больше не заговаривал. Попросил его как-то отправить меня, хоть на лето, в деревню, но отец мне ответил:

- Не всегда в жизни все получается так, как хочется. Я вот тоже всю жизнь провел с лошадьми, а теперь, видишь, на другой работе. Так-то сынок. В деревню ехать тебе не к кому.

А через несколько дней принес сверток и, усмехаясь, подал его мне:

- На вот стальных коняжек. Бегай сколько хочешь!

Это был чудесный подарок. В деревне я катался на самодельных коньках, деревяшках, подбитых железной пластинкой, а эти, стальные, "коняжки" были замечательные. И вот я на катке. Сверкают огни, отраженные в ледяном зеркале катка. Играет духовой оркестр. Хорошо! После сидения за книжками особенно приятно было бегать на коньках. Бегу так, что ветер в ушах свистит, а мне чудится, что это я на коне несусь.

…Вот и школа осталась позади. В 1940 году я поступил в ремесленное училище, там я увлекся лыжным спортом. Тренером у нас был спортсмен Орлов - прекрасный лыжник. Он был уже немолодой, но легко ходил на дальние расстояния.

- У тебя есть все данные быть хорошим спортсменом, - говорил он мне. - Не горюй, что ростом не велик, зато мускулистый, ладно скроен, крепко сшит. И помни, Сережа, что каждый спортсмен, каким бы видом спорта он не занимался, должен всегда много работать над своим физическим развитием. Надо и бегать, и прыгать, и плавать, и даже в мяч играть. Не забывай и на турнике и на других спортивных снарядах работать.

Я участвовал в соревнованиях по лыжам на первенство "Трудовых резервов", а также на первенство города Тамбова среди юношей. В течение двух лет брал первенство. Но я никогда не переставал думать о верховой езде. Каким бы спортом я не занимался, дума была всегда одна: сесть на лошадь!

Все чаще и чаще вспоминал слова отца, сказанные им когда-то: "Не всегда в жизни получается так, как хочется". Но теперь, когда я стал старше, понял: от меня самого зависит, чтобы в жизни было именно так, как этого хочется! Я буду спортсменом! Хотя я уже и был чемпионом по прыжкам на лыжах среди юношей, но считал это только трамплином к настоящему спорту, а настоящий спорт был для меня конный.

2. Суровые годы.

Год 1941-й… Я работаю на машиностроительном заводе "Комсомолец" и оканчиваю ремесленное училище. Мне уже 15 лет! Был у меня друг Ванька - поверенный всех моих тайн. Их не очень много: одна из них - моя неостывшая с годами страсть к лошадям, а вторая - любовь к поэзии. Я писал стихи, и Ване часами приходилось слушать их, не мог я только приохотить Ваню к спорту. Он был ярым болельщиком, но никогда не пробовал свои силы ни в одном соревновании. А мог неплохо и на турнике работать, и на брусьях, и на кольцах. В воскресенье 22 июня мы договорились с ним пойти на стадион посмотреть футбольный матч.

- Ох, и заядлый ты спортсмен, Сережка, - смеялся он надо мной. - Все тебя интересует: и лыжи и коньки, и турник, и футбол…

Рано утром я проснулся. В комнате было много народа. И мать и отец были уже совсем одеты. Рядом с ними стоял мой дядя. У отца и у дяди были необычайно суровые лица. Я понял: что-то случилось.

- Война! - Коротко бросил отец. - Ну, я пошел, - и взял свою кепку. Мать смотрела на него и слезы полились по ее щекам. Он подошел к ней, поцеловал и вышел. Следом за ним вышел и дядя.

- В военкомат пошли, - сквозь слезы проговорила мать и бессильно опустилась на стул.

Страшное слово - война! Я вскочил и начал быстро одеваться.

- Ты-то куда? - остановила меня мать.

- На завод, в ремесленное… - И я бегом кинулся к заводу. На завод пришли все рабочие, свободные в этот день от работы.

Начался митинг.

Рядом со мной стоял Ваня. Мы невольно крепко сжали друг другу руки, понимая один другого: наше место - на фронте, вместе с отцами. Все время подходили рабочие. У всех был сурово подобранный вид. На митинге приняли решение: просить военкомат сформировать из рабочих добровольную часть и немедленно отправить на фронт. Мы с Ваней уже чувствовали себя бойцами.

Но этого заводу не разрешили. У страны была армия, на фронт пошли те рабочие, которые подлежали мобилизации, а завод должен был работать. Работать для той же армии, для страны, перейдя на новую напряженную работу фронтовых заказов. Создали отряд народного ополчения. Мы с Ваней были в числе ополченцев.

Первые дни войны… Толпы на улицах… По ночам - гулкая тишина улиц, недремлющие шаги патрулей.

Я вступил в дружину МПВО. Домой забегал очень редко. Не было времени. Работали, учились и проходили военную подготовку в отряде. Мы с Ваней окончили ремесленное училище и стали в этом же училище мастерами. Правда, мы были молоды, но все взрослые рабочие уже ушли воевать, и наиболее способную молодежь ставили мастерами. Вместе читали скупые письма наших фронтовиков: моего дяди - кавалериста и Ваниного отца - пехотинца.