А Зверев - Джек Лондон - величие таланта и парадоксы судьбы

Зверев А М

Джек Лондон - величие таланта и парадоксы судьбы

А. М. ЗВЕРЕВ

ДЖЕК ЛОНДОН: ВЕЛИЧИЕ ТАЛАНТА И ПАРАДОКСЫ СУДЬБЫ

Вступительная статья

Всего сорок лет продолжался его жизненный путь, а в литературе он работал менее двух десятилетий. Когда охватываешь взглядом созданное Джеком Лондоном (1876 - 1916), невольно поражаешься интенсивности, напряженности его писательского труда. И дело здесь не просто в количестве книг - их при жизни Лондона вышло пятьдесят, а еще семь были изданы после смерти. Дело прежде всего в глубоком своеобразии творческого поиска Лондона, который был сущностью и смыслом его писательства, его призванием.

Ему часто завидовали. И в самом деле, по первому впечатлению его судьба может показаться сказочно счастливой. Жадные до сенсации репортеры старались изобразить его взлет как наглядное подтверждение закона "равных возможностей", которые в американском обществе открыты перед каждым. Вот парень из рабочего класса, пасынок фермера, с детства привычный к нищете и не получивший университетского образования, тем не менее стал прославленным писателем, сумел добиться всего, о чем может мечтать человек. Забывали лишь о том, какой ценой все это было оплачено. Забывали, как пылились в захудалых журнальчиках рассказы, которыми вскоре будет зачитываться весь мир, забывали о годах отчаяния и голода и о том нечеловеческом напряжении, какого от него потребовала выматывающая борьба за успех.

Да, это было самосожжение - во имя искусства и во имя успеха: одно здесь не отделить от другого. Творческие силы Лондона были огромны, но он их рано подорвал и ушел тоже рано, не сделав, должно быть, и половины того, что обещало его блистательное дарование. Незачем приглаживать сложности, игнорировать противоречия, которыми отмечено его творчество. Мы знаем о его противоречиях и ошибках, о приступах неверия в себя, о мрачных, мизантропических настроениях, которым он заплатил свою дань - и не однажды.

Но мы знаем и другое: без Джека Лондона немыслимо представить себе литературу нашего столетия. А значит, он сказал в литературе свое слово, над которым время оказалось не властно. И это слово было услышано и современниками и потомками. Мы помним, что один из его лучших рассказов, "Любовь к жизни", нравился Ленину. А с какой теплотой отзывались о Лондоне и Горький, и Куприн, и Анатоль Франс!

Зачитанные в детстве до дыр, книги Лондона нередко десятилетиями стоят потом где-то во втором ряду на книжной полке, дожидаясь нового поколения подростков. А если, став взрослыми, мы возвращаемся к ним, то чаще всего для того, чтобы оживить притупляющееся с годами романтическое отношение к жизни, которое когда-то воспитывал в нас овеянный суровой поэзией лондоновский художественный мир.

Учить справедливости и стойкости в испытаниях - одна из благородных задач искусства. Этой задаче служили книги Джека Лондона, и в каждом, кто их читал, остается отблеск их света, даже если сегодня мы этого не сознаем.

И все-таки к классикам для юношества он был отнесен слишком поспешно. Он намного сложнее. Художественный талант Джека Лондона был без преувеличения щедрым, помогая ему подняться над своими заблуждениями, подняться и над всей своей эпохой и шагнуть к читателю сегодняшнего дня.

Он родился в Сан-Франциско, городе удачливых дельцов и потерпевших фиаско авантюристов, столице моряков, рудокопов, железнодорожных рабочих Калифорнии. Это был вздыбленный, хаотичный город, где жизнь еще не устоялась, не подчинилась унылому распорядку налаженного буржуазного быта, и каждый горожанин был готов в любой момент сняться с места, отправившись странствовать дальше в поисках богатства или работы.

Землетрясение 1906 года разрушило город до основания, но к тому времени Сан-Франциско успел уже значительно перемениться, утратив свой романтический колорит. Исчезло то ощущение лежащего за будничным горизонтом сказочного, необычайного, дразнящего захватывающими возможностями мира, которое манило сюда людей со всех концов Америки.

Детские годы запомнились Джеку Лондону всегда преследовавшим его чувством голода и первым приобщением к книгам. Он очень рано начал читать и читал все, что попадало под руку. Главным образом это были романы о "бедных добродетельных продавщицах", в финале неизменно становившихся женами миллионеров, но встречались и книги классиков, и это раннее впечатление от настоящей литературы не меркло в его сознании долгие годы.

С детства ему пришлось самому добывать свой хлеб. Он разносил газеты, возил по субботам лед или помогал хозяину кегельбана. "В пятнадцать лет, пишет он в автобиографическом очерке, - я был мужчиной, равным среди мужчин". Семья бедствовала, и Лондон поступил работать на консервную фабрику, ненавидя этот однообразный, выматывающий труд. А мир за горизонтом влек его к себе все настойчивее.

Юность Лондона овеяна романтикой странствий: на промысловом паруснике он плавал к берегам Чукотки, с отрядом обездоленных совершил марш протеста на Вашингтон и впервые познакомился с рабочим движением, сыгравшим такую большую роль в его жизни и творчестве. В товарных вагонах, в долгие часы ожидания попутного эшелона у насыпи, в ночлежках - всюду люди говорили о социальном неравенстве, несправедливости, бесправии, нищете. Джек Лондон, скитаясь от океана до океана, успел повидать много горя. Жизнь сводила его с теми, кого в прошлом веке называли "низами общества", и он все глубже усваивал жестокие законы действительности. Об этих законах были написаны самые первые его очерки и рассказы. Лондон отправил их в нью-йоркские журналы, они вернулись к автору, были посланы в другие журналы и опять вернулись.

А потом пришла пора Клондайка.

Джек Лондон прибыл туда в самом начале августа 1897 года. Золотоискатели, нахлынувшие на Аляску, устраивались зимовать кто как мог. Зима настигла Лондона у слияния Юкона и реки Стюарт. Там он провел долгих полгода, глубоко восприняв поэзию и правду Севера, и навсегда проникся его суровой красотой, открыл для себя целый художественный мир, ждавший воплощения в слове.

Так родились рассказы, которые позднее принесли Лондону широкую известность. Как художник, он нашел себя на Клондайке. Впечатления этой зимы питали его творчество долгие годы - вплоть до "Смока Беллью", вышедшего за четыре года до смерти Лондона.

Когда первые северные рассказы Лондона стали появляться в печати, читателей поразила их новизна, необычность выраженного в них художественного миропонимания. Лондон оставил человека наедине с собой и дал ему возможность испытать себя в тягчайшей борьбе с обстоятельствами, угрожающими самому его существованию. Он вернул высокий смысл понятиям ответственности, товарищества, мужества, воли, чести. Север становится самым суровым в жизни испытанием возможностей, заложенных в человеке.

Своими книгами он вновь и вновь доказывал, что и в тягчайших обстоятельствах человек не беспомощен - решают его духовные качества, его нравственная позиция. Его воля или безволие. Человечность или своекорыстие. Чувство морального долга или желание разбогатеть любой ценой.

Эту способность передать "величайшее напряжение воли к жизни" особенно ценил в нем А. М. Горький, который писал: "Джек Лондон писатель, который хорошо видел, глубоко чувствовал творческую силу воли и умел изображать волевых людей"*.

_______________

* Горький М. О литературе. (Литературно-критические статьи). М.,

1953, с. 358.

Герои лучших новелл Лондона оказывались в необычайно драматических жизненных ситуациях, когда отступает все наносное и неистинное в человеке и с беспощадной четкостью выявляется его суть. Психологический рисунок северных рассказов не признает зыбкости штрихов, прихотливой игры оттенков, неясности авторского отношения к персонажам; он вызывает ассоциации не с полотном импрессиониста, а с плакатной графикой.

Лондона привлекали характеры целостные, крупные и выразительные, но эта целостность не являлась - во всяком случае, в лучших его новеллах следствием упрощения, огрубления внутреннего мира персонажей.

Север переформировывает людей, сводя их лицом к лицу с суровыми реальностями бытия, о которых они не задумывались прежде. Вечно преследуемый угрозой самому его физическому существованию, человек должен научиться противоборствовать ей. А для этого необходимы не только крепкие мускулы и ясная голова, но - ничуть не меньше - непритупляющееся чувство товарищества, общей для всех судьбы, человеческого братства. На Клондайке Лондон увидел, как люди освобождаются от индивидуализма, ожесточенности, недоверия друг к другу и словно бы вновь из незнакомых становятся братьями, какими были, наверное, много веков назад, когда их всех сплачивала необходимость бороться за жизнь.

"Север есть Север, - писал Лондон, - и человеческие сердца подчиняются здесь странным законам, которых люди, не путешествовавшие в далеких краях, никогда не поймут". Часто не понимали их и сами "путешественники". Для героев, которым отданы симпатии Лондона, главным на Севере было не золото, не обогащение: одних навсегда пленила романтика Клондайка, другие больше всего дорожили крепко завязавшимися здесь узами дружбы, чистотой человеческих отношений. Однако людей заставляла ехать на Север золотая лихорадка, и она не могла не разжигать низменных инстинктов, стремления во что бы то ни стало добиться удачи. Высокая романтика и грезы нездорового "золотого" ажиотажа переплетались, оставляя причудливый отпечаток в сознании жителей северной страны.