В Фатющенко - Владимир Соловьев - критик и публицист

Фатющенко В И & Цимбаев Н И

Владимир Соловьев - критик и публицист

В.И.Фатющенко, Н.И.Цимбаев

Владимир Соловьев - критик и публицист

В историю русской культуры Владимир Сергеевич Соловьев вошел прежде всего как замечательный философ, один из крупнейших идеалистов конца прошлого века. Но собственно философией он занимался сравнительно недолгое время, и в его литературном наследии богато представлены поэзия, публицистика, литературная критика. Внимание к каждому из аспектов творчества Соловьева расширяет наше представление о его вкладе в русскую культуру, о его воздействии на русское национальное сознание.

В работах, посвященных Владимиру Соловьеву, общим местом стало указание на его противоречивость. Действительно, противоречие - своего рода многоголосие - было изначально присуще мыслителю, естественно для него. Противоречив был и внешний облик Соловьева, которого даже дети звали то "божинькой", то "уродом". Его творчество - философское, поэтическое, литературно-критическое, публицистическое - невозможно свести к единому знаменателю, оно не только развивалось во времени, но и в каждый данный момент было двойственно, противоречиво, лучше сказать - диалектично. Идеи Соловьева по-разному принимались и понимались его современниками, его книги, статьи, лекции, стихи вызывали споры, которые были неотъемлемой и важной частью русской духовной жизни. Спор о Соловьеве и его наследии продолжается и поныне, что, пожалуй, служит наглядным подтверждением актуальности и силы его произведений.

Для мыслителя такого масштаба Вл. Соловьев прожил трагически мало. Он многого - особенно в области философии - не завершил, многого (и поразительно интересного) не увидел из того, что предчувствовал, о чем писал как публицист и пророчествовал как поэт. Незавершенной представляется и та часть его наследия, которая относится к литературной критике...

5

1

Владимир Соловьев родился в Москве 16 января 1853 года. Он был четвертым ребенком в семье Поликсены Владимировны и Сергея Михайловича Соловьевых. Всего у Соловьевых было двенадцать детей, из которых, правда, четверо рано умерли. Семья была дружная, талантливая.

П. В. Соловьева воспитывалась в московском Екатерининском институте и, по словам биографа ее сына С. М. Лукьянова, имела все качества "хорошей институтки старых времен": чистоту души, веру в добро, внутреннюю неспособность допускать в людях дурное, темное {1}. Она была добра, заботлива, жила интересами мужа и подраставших детей.

Глава семьи, С. М. Соловьев, историк, профессор Московского университета, был великим тружеником. Он работал методично, неистово, в определенные, известные всем часы никто, даже маленькие дети, не должен был входить в его кабинет. Каждый год он выпускал по тому "Истории России с древнейших времен", труд, который навсегда вошел в летопись русской науки. С детьми С. М. Соловьев был ровен, доброжелателен, следил за их успехами, близко к сердцу принимал ошибки и неудачи. Внешне суровый и недоступный, он не скрывал слез, обнаружив в ком-либо из детей "неверие": Соловьевы были искренне, без ханжества и лицемерия религиозны. Связанная родством с духовенством, семья хранила в домашнем обиходе православно-патриархальные устои.

Рано обнаружилась религиозная настроенность и у Владимира Соловьева, детство которого прошло в кругу семьи, среди сестер и братьев. Мальчик читал жития святых, под впечатлением прочитанного испытывал себя, пытаясь подражать христианским подвижникам.

По пятницам у Соловьевых собирались друзья - знаменитые московские профессора Б. Н. Чичерин, Ф. М. Дмитриев, С. В. Ешевский, В. И. Герье, И. К. Бабст, Е. Ф. Корш, врач и литератор Н. X. Кетчер, вели неспешные разговоры об университетских делах, об успехах науки, о политике правительства. Профессорский кружок С. М. Соловьева наследовал традиции идейных споров 40-х годов, когда в московских салонах блистали западники и славянофилы, "изящное разномыслие" которых не мешало терпимости и уважению к противному мнению. С. М. Соловьев и его друзья-западники чтили память умершего Грановского, не забывали эмигранта Герцена. На пятничных вечерах не было ни музыки, ни танцев, ни карт, не было и азарта разночинских споров, столь характерных для времени, когда в умах радикальной молодежи царили Чернышевский, Писарев, некрасовский "Современник".

Дети - первенцем был Всеволод, будущий автор занимательных исторических романов,- присутствовали при беседах, слушали и невольно

___________________

{1}Лукьянов С. М. О Вл. Соловьеве в его молодые годы: Материалы к биографии. Пг., 1916. Кн. 1. С. 17. Трехтомная работа С. М. Лукьянова богата ценными сведениями, которые автор получил от людей, лично знавших Вл. Соловьева и его близких.

6

вбирали в себя тот высокий настрой души, ту ревность к общественным нуждам, что были присущи старшему поколению, прославленным "идеалистам сороковых годов". О том, что беседы старших не прошли без следа для Вл. Соловьева, свидетельствуют его поздние воспоминания о Чернышевском, где подробно рассказано о негодовании по поводу судебной расправы над радикальным публицистом московской либеральной интеллигенции.

В 1864 году Вл. Соловьев был принят в 3-й класс Первой московской гимназии, той самой, где когда-то учился его отец. Вскоре переполненная гимназия была разделена, и он очутился в Пятой, которую и окончил с золотой медалью в 1869 году. Учился Владимир легко, среди сверстников выделялся начитанностью и склонностью к ранней самостоятельности, которая, в частности, проявлялась в особом щегольстве: двенадцати лет он усвоил манеру носить черное, широкого покроя пальто "по-испански", перекинув одну полу через плечо. Гимназист-щеголь обладал исключительной работоспособностью, имел унаследованную от отца феноменальную память, позволявшую ему дословно воспроизводить целые лекции. Он хорошо говорил по-французски, знал английский и немецкий языки. Труднее давалась математика. В гимназии Соловьев "переболел" Писаревым, Дарвином, Фейербахом, некоторое время, к огорчению родителей, не ходил в церковь, считал себя материалистом и атеистом, даже, по сведениям его первого биографа, выкинул как-то раз икону в окно {1}.

Среди гимназистов он нашел друзей, с которыми не расставался всю жизнь - поэт Дмитрий Цертелев, философ Лев Лопатин. Последний вспоминал о юном Соловьеве, что "никогда потом не встречал материалиста, столь страстно убежденного. Это был типичный нигилист 60-х годов... Его общественные идеалы в то время носили резко социалистическую, даже коммунистическую окраску" {2}.

Неполных семнадцать лет было Вл. Соловьеву, когда он поступил на историко-филологический факультет Московского университета. Интересы его еще не определились, вскоре он перешел на факультет физико-математический, где числился до апреля 1873 года. Точные науки не были его призванием, и, быть может, поэтому он определял Московский университет

__________

{1} См.: Величко В. Л. Владимир Соловьев: Жизнь и творения. СПб., 1902. С. 15.

{2} Лопатин Л. М. Философские характеристики и речи. М., 1911. С. 123. Было бы, однако, опасным заблуждением абсолютизировать "нигилистические" черты Соловьева, что тем не менее прочно вошло в литературу с легкой руки В. Розанова, свидетеля далеко не беспристрастного. В статье "На панихиде по Вл. С. Соловьеве" он утверждал: "В образе мысли его, а особенно в приемах жизни и деятельности, была бездна "шестидесятых годов" (Розанов В. В. Около церковных стен. СПб., 1906. Т. 1. С. 241). Нет сомнения, что вся сознательная деятельность Вл. Соловьева служила опровержению наследия "шестидесятых годов" с их упрощенным подходом к сложным философским и общественным вопросам, максимализмом и нетерпимостью.

7

как "абсолютную пустоту" {1}. На лекции Вл. Соловьев не ходил, собственно университетских товарищей не имел, обширный досуг заполнял чтением.

Общественные настроения и внешний облик юного студента хорошо переданы в его позднем автобиографическом рассказе "На заре туманной юности", девятнадцатилетний герой которого встречается с "провинциальным нигилистом самого яркого оттенка": "Он сразу признал меня за своего,- "по интеллигентному выражению лица", как объяснил он впоследствии, а также, может быть, по длинным волосам и небрежному костюму. Мы открыли друг другу всю душу. Мы были вполне согласны в том, что существующее должно быть в скорейшем времени разрушено. Но он думал, что за этим разрушением наступит земной рай, где не будет бедных, глупых и порочных, а все человечество станет равномерно наслаждаться всеми физическими и умственными благами в бесчисленных фаланстерах, которые покроют земной шар,- я же с одушевлением утверждал, что его взгляд недостаточно радикален, что на самом деле не только земля, но и вся вселенная должна быть коренным образом уничтожена, что если после этого и будет какая-нибудь жизнь, то совершенно другая жизнь, не похожая на настоящую, чисто трансцендентная. Он был радикал-натуралист, я был радикал-метафизик" (Письма, 3, 293-294). В другом месте рассказа его герой исповедует "учение о совершенной негодности всего существующего" и называет себя "отчасти славянофилом" (Письма, 3, 285-286). Несомненно, радикализм молодого Соловьева не укладывался в рамки социалистических утопий нигилистов-шестидесятников, его мечтания о "другой жизни" имели принципиально иную окраску.