Антон Антонов-Овсеенко - Большевики, 1917

Антон Антонов-Овсеенко

Большевики. 1917

Антон Антонович Антонов-Овсеенко — советский и российский журналист, писатель, ученый. Родился 11 марта 1962 г. в Тамбове. В 1988 г. окончил факультет журналистики МГУ им. М. В. Ломоносова, в 1994 г. защитил кандидатскую по истории, в 2013 г. — докторскую по филологии. В СМИ прошел путь от печатника до гендиректора, от корреспондента до главного редактора, работал в «МК», «Ъ», «Метро», «ИДР» и других СМИ, занимался предпринимательством в области масс-медиа и рекламы. Автор и составитель научных и популярных публикаций и книг. Профессор-преподаватель российских вузов. Внук революционера Владимира Александровича Антонова-Овсеенко, сын писателя-диссидента Антона Владимировича Антонова-Овсеенко.

В книге использованы фотографии из архива автора фоторепродукций

Предисловие. Вопросы

Революция в России началась в конце февраля 1917 г. с демонстраций женщин — работниц Петроградских мануфактур и закончилась арестом Временного правительства 25 октября. А то, что ранее называлось Великой Октябрьской социалистической революцией, на самом деле было большевистским переворотом, хотя и совершённым под лозунгом созыва Учредительного собрания, но преследовавшим единственную цель — захват и удержание власти.

Временное правительство, от которого усилиями Керенского к 25 октября оставалась лишь жалкая «директория», не спешило с созывом всероссийского народного предпарламента, который и должен быть принять главные решения — о государственном устройстве, мире, земле и собственности на средства производства. Большевики же пошли дальше: выполнив своё обещание созвать Учредительное собрание, но убедившись, что оказались в нём в меньшинстве, они попросту его разогнали. Караул устал.

Но как именно удалось большевикам захватить власть в 1917 г.? Ведь когда в конце февраля в здании Таврического дворца возникли практически одновременно Петроградский совет и Исполнительный комитет Госдумы, большевики были ещё слишком слабо представлены в столице: Ленину и Троцкому пока только предстояло спустя месяцы вернуться из эмиграции на родину. Большинству тех, кто этот вопрос бесконечно задаёт, очень хочется ответить на него однозначно: что «переворот был совершён на германские деньги». Однако в самой постановке вопроса — о том, что у большевиков оказалось больше (чем у других партий) денежных средств, и поэтому они победили, — используется в корне неверная логика. На успех большевиков не влиял и не мог влиять ни один из внешних факторов, включая погодные условия. В направленном из подполья в сентябре 1917 г. письме в ЦК «Большевики должны взять власть!» Ленин писал, что, «получив большинство в обоих столичных Советах рабочих и солдатских депутатов, большевики могут и должны взять государственную власть в свои руки»[1]. Но ведь не на германские средства было «куплено» это большинство: оно возникло в результате ряда последовательных изменений и практических шагов, предпринимавшихся как большевиками, так и другими силами в течение всего политического процесса 1917 г. Поэтому правильнее было бы интересоваться не тем, как большевикам удалось захватить власть, а тем, как им удалось её удержать, да ещё так надолго.

В течение советских десятилетий у исследователей событий 1917 г. отсутствовал свободный доступ к архивам, что делало практически невозможным осуществление систематической научной работы. Историю исковеркали, и лично отредактированный Сталиным «Краткий курс истории ВКП (б)» был единственным настоятельно рекомендуемым источником. Всё, что выходило за рамки этого «курса», уничтожалось. Буквально. Сначала уничтожали видных партийных и государственных деятелей, военачальников — тех, кто знали, как всё происходило на самом деле, потом принялись за всех остальных без разбору, поскольку «враги народа» имеют обыкновение постоянно увеличиваться в числе. На быструю смерть, от пули в затылок, или медленную, в лагеря, отправляли врачей, учителей, инженеров, учёных, художников, певцов, священников и рабочих… И целым поколениям, жившим в течение этих репрессий и спустя долгие годы после них, так исковеркали сознание, что и в XXI в. раздаются требования установки памятников «отцу народов». А некоторые и не ожидают разрешений — сами устанавливают. Немцы, которых народы СССР победили в войне, со своим «Сталиным» разобрались жёстко: после Нюрнбергского процесса суды над немногими сумасшедшими, исповедующими фашизм, проходят публично, с трансляцией на весь мир, пропаганда национал-социализма в любых формах запрещена. И Германия движется дальше по своему историческому пути, по пути прогресса.

В России же коммунизм, породивший людских трагедий и смертей не меньше, чем германский фашизм, пропагандируется открыто. И поэтому России прогресс — политический, экономический, культурный — даётся с трудом: страна фактически топчется на месте, предпринимая раз от разу безуспешные попытки достичь всеобщего благоденствия за счёт ограничения одних социальных слоёв в пользу других. Нам ещё только предстоит собственный Нюрнберг, потому что мы до сих пор не отваживаемся признаться самим себе в том, что Сталин — тёмное, кровавое пятно российской истории, а вовсе не человек, осуществивший «масштабную индустриализацию» и «победивший» в войне. Индустриализация и победа в войне совершились не благодаря, а вопреки Сталину — за счёт сотен, тысяч и миллионов человеческих жизней и человеческих смертей. Офицеры советского НКВД, отправлявшие невинных на расстрел, ничем не отличаются от нацистов, сжигавших людей в газовых топках: и то и другое — суть преступления против человечности, отличающиеся лишь формой исполнения. Но России стыдно признаться в этом даже самой себе.

Но не одни лишь сталинские репрессии омрачают недавнее историческое прошлое страны: надо согласиться, что фундаментом для сталинизма, его главной опорой в деле становления авторитарной власти стал именно большевизм. Узурпация власти, совершённая однажды и не признанная до сих пор, фактически продолжается. То, что происходит с Россией сегодня, — прямое, неопосредованное продолжение тех «свершений», начало которым положили большевики в 1917 г., пусть и из лучших, как им казалось, побуждений. Россия тогда, как это признал после памятного разговора с Лениным английский писатель Герберт Уэллс, потонула «во мгле», но и сегодня она далека от стремления к тому, чтобы из этой «мглы» выбираться.

Современные «патриоты» заняты поиском «третьего пути» для России — такого, в котором нет места для признания трагических ошибок в собственном прошлом, а есть лишь великие победы и достижения. Поэтому, когда окончилась эйфория перемен 1990-х, миру открылась трагическая действительность: созданная большевиками «империя» СССР распалась, но в её меньшей, российской части власть осталась всё той же — авторитарной. И эта людоедская сущность власти не изменится до тех пор, пока однажды, как в Германии фашизм и как в Америке расизм, в России не будет официально осуждён и запрещён коммунизм. Из сказок реальности не построить.

Научное осмысление кардинальных общественно-политических преобразований, происходивших в России в 1917 г., также по сей день во многом продолжает оставаться инерционным: историки и философы повторяют выработанные за десятилетия советского периода положения, порождённые однобоким марксистско-ленинским восприятием истории, продолжают мыслить штампами из сталинского «Краткого курса». Неизменной, например, до сих пор остаётся характеристика Февральской революции 1917 г. как «буржуазно-демократической». А между тем даже такой яркий представитель высшего, дворянского сословия, как князь Е. Н. Трубецкой, на страницах кадетской «Речи» ещё в начале марта 1917 г. отмечал, что свершившаяся в России революция — «единственная в своём роде», она — «национальная», «народно-русская», «всенародная», и потому «никто не имеет на неё исключительные права»[2].

Употребление термина «буржуазные», бытовавшего в течение советских десятилетий в отношении партий либерального толка, также не всегда правомерно: он должен быть пересмотрен во всяком случае в отношении Партии народной свободы (кадетов), поскольку и в современных исследованиях периода отмечается: либеральные публицисты в эпоху Февральской революции (то есть в период марта — октября 1917 г.) открыто заявляли, что Партия народной свободы «стоит на почве социализма» в не меньшей степени, нежели это пытались представить обществу левые партии и течения.

Профессор С. В. Мироненко[3] считает, что вокруг 1917 г. вообще возникла целая система мифов, которые условно можно разделить на две группы. Первая — группа мифов «о привнесённом характере русской революции». Согласно одному из них, «конец эпохи династии Романовых был обусловлен не чем иным, как предательством генералов». Особое место в мифологии революционных событий 1917 г. занимает миф «о жидомасонском заговоре» в России в начале ХХ в. Вторая группа мифов связана с вождями Октябрьской революции — о Ленине как единственном вожде, Ленине и Сталине как двух вождях — при полном умалчивании роли Троцкого и т. д.