Матвей Ганапольский - Кисло-сладкая журналистика

Кисло-сладкая журналистика

РЕДКИЙ ВИТАМИН

Матвей Ганапольский написал возмутительную книгу о журналистике. На страницах этого «учебника» встречаются имена Джорджа Клуни, Гитлера, Нефертити и Паваротти. Упоминаются Венедиктов, Гарри Поттер и Пэрис Хилтон. Но нет ни слова про меня.

И он еще просит, чтобы я написал к этому предисловие! Воистину, нет пределов человеческой гнусности. Ну да ладно. Дождусь, пока Ганапольский позовет меня в свой эфир – он там кровью умоется…

Итак, Ганапольский написал о журналистике. Засчитают ли это за учебник в Министерстве образования, бабушка надвое сказала. Скорее всего нет – и правильно сделают! О журналистике должны писать серьезные и желательно скучные люди, а Ганапольский – зубоскал и шут гороховый, что тщательнейшим образом подчеркивает на каждой странице.

Правда, в глубине зубоскала спрессован двадцатилетний опыт почти ежедневных ток-шоу; правда, у шута горохового заметно болит в районе души. Правда и то, что с конвейера, которым заведуют серьезные и скучные люди, в мир прессы выходят, как правило, бойкие парни и девчата, не знающие элементарных этических правил профессии, да и просто малограмотные… Моя домашняя кунсткамера забита заспиртованными образцами этой журналистики.

Но все-таки давать писать Ганапольскому о журналистике – это чересчур!

Что может узнать из этой книжки молодой человек с писучим зудом в ладошках или девушка с аналогичным диагнозом? Как кропать статьи? Нет у Ганапольского рецептов на этот счет. Может быть, он знает какое-нибудь петушиное слово, сулящее успех в журналистике? Если и знает, то никому не говорит – по крайней мере, в его тексте гораздо чаще упоминаются эфиры проблемные и провальные.

Так зачем молодым и старым читать эту книжку? Не знаю. Даже терпение и усидчивость не воспитаешь этим чтением – книжка-то получилась веселая и занимательная… Ибо написана она веселым и занимательным человеком.

Есть в нем, черт возьми, какой-то дефицитный витамин, в этом Ганапольском! (Неприятно это признавать, но уж ладно, продемонстрирую широту души.) Острая наблюдательность есть в нем, живая реакция и непосредственность тона.

Он не поленился записать, отсортировать и правильно рассказать уйму историй из жизни нашего цеха. Историй крайне занимательных. Часто весьма поучительных. Порой драматичных. Иногда гомерически смешных.

Пришедший в профессию из шоуменов, начинавший в ней когда-то вполне интуитивно, он, кажется, понял что-то очень важное про это странное занятие, журналистику. И под невероятные истории про свою тещу и мотоциклиста своей дочери (см. текст) нашел, кажется, способ скормить эти витамины любой аудитории, которая хочет узнать журналистские секреты.

А тем, кто собирается освоить эту профессию, витамины из книги пригодятся и подавно.

А что характер у Ганапольского нервный – так что вы хотите от человека, который несколько лет напролет сидел в прямом эфире с Михаилом Леонтьевым!

Виктор Шендерович

КАК МЕНЯ ЗАСТАВИЛИ НАПИСАТЬ ЭТУ КНИГУ

Однажды я сидел перед телевизором и смотрел что-то со Шварценеггером. Я люблю его «Терминатора». Когда он говорит: «I'll be back», я понимаю, что он имел в виду. Что уйдет из кино и станет губернатором Калифорнии. Я уважаю такой ход мыслей.

В этот момент на пороге комнаты появилась жена и порекомендовала мне включить другой канал. Я включил. На экране мадам Роулинг в каком-то книжном магазине, на фоне стопки книг, отчитывалась за своего «Гарри Поттера» и раздавала автографы. Толстые тома и большая цена впечатляли.

– Ну и что? – спросил я жену.

– А то, – сказала жена, – что если ты наконец выключишь своего Шварценеггера и напишешь какую-нибудь популярную книгу, то у нас появятся деньги.

– А что, у нас нет денег? – удивленно спросил я. – Я ведь давал тебе вчера 70 долларов на хозяйство.

Ответом мне была холодная улыбка и небольшая лекция – что такое деньги. Всю лекцию пересказывать нет смысла, но основные тезисы примечательны. Коснувшись значения моей персоны в современной культуре, каковая, по мнению жены, измеряется уже отрицательными величинами, она, слегка напомнив, что за ней, в молодости, ухаживали весьма достойные люди, теперь наконец окончательно поняла, что именно я погубил ее жизнь.

– Я так понимаю, что мне и далее придется гнить в этой глуши, – трагично сказала жена. Ключи от спортивного «Мерседеса» нервно дрожали в ее руке, а ее чудесная фигура, которая меня всегда волновала, неплохо смотрелась на фоне голубой воды домашнего бассейна с подогревом.

– О чем же мне писать? – я развел руками.

– Посмотри на Роулинг! – горячо сказала жена. – Она придумала Гарри Поттера. Теперь у нее миллионы. Неужели ты не можешь придумать что-то свое.

– Например, – поинтересовался я.

– Сюжеты валяются на дороге, – нравоучительно сказала жена, – ты ленишься их поднять. Например, сейчас модно что-то детское. Напиши про девочку, которая съела яблоко и заснула, а потом ее поцеловал принц, и она проснулась.

– И хорошо бы, чтобы ее звали Белоснежка, – подхватил я.

– Ах, да! – смутилась жена. – Ну, тогда про другую девочку, которая встретила кролика…

– И ее звали Алиса, – мрачно заметил я.

– Хорошо, – согласилась жена, – не будем тратить время на выдумки. Просто напиши продолжение Гарри Поттера.

– Что?! – мои глаза полезли на лоб. – Роулинг же уже все написала.

– Вот что делают с тобой эти боевики, – снисходительно улыбнулась жена. – Там сначала стреляют, а потом думают. Тебе придется один раз в жизни сделать наоборот.

Она повертела ключами «Мерседеса».

– Роулинг намекнула, что Дамблдор гей. А ты напиши книгу, где доказывается, что Дамблдор не гей. Возьми интервью у него, у его бывшей жены, у школьных товарищей. И потом он, наверное, был в бейсбольной команде…

– Какая команда?! Она же его придумала…

– А ты придумай бейсбольную команду! И пусть вся команда докажет, что Дамблдора оклеветали. Наивная Роулинг, – хмыкнула жена, – она не понимает, что написать Поттера – это полдела. Нужно еще пережить все судебные иски!..

– Я не буду писать про Дамблдора, – отрезал я.

– Напиши про Пэрис Хилтон. Или про Мадонну. Представляешь, твое обширное интервью с Пэрис. Ее умные мысли о разном. Например, что нужно спасать китов.

– Я не буду писать про все это, – злобно сказал я. – Я знаменитый журналист. Я пишу на серьезные темы.

– Ну вот, – радостно сказала жена. – Я, правда, давно тебя не слушала в эфире и не читала.

Но, если ты напишешь что-то скандальное про Опру – тоже может получиться.

Поцеловав меня, жена упорхнула, по всей видимости, гнить с подружками в местном, но весьма дорогом ресторане, а я вернулся к фильму.

Однако оказалось, что лекция жены – это была только первая часть дьявольского плана отторгнуть меня от Шварценеггера.

Днем в комнату вошла дочь. Лицо милого дитя было залито слезами.

Оказалось, что ее парень сомневается – брать ли ее с собой на вечеринку. Я с трудом сдержал радость. При виде ее парня, мне всегда хотелось взяться за ружье. Метко выстрелить мешали только многочисленные отблески от его колец, которыми была щедро увешана вся его тщедушная плоть, и татуировка замысловатого орла, темнота которого сливалась с темнотой его немытой шеи.

Я спросил, чем, как отец, я могу помочь, чтобы унять кроткие девичьи слезы. Ответ удивил меня. Оказалось, что дитя просит меня написать какую-нибудь книгу. За гонорар она купит свой мотоцикл и больше не будет зависеть от мотоцикла этого немытого монстра. Я сказал, чтобы дочь вышла прочь, на что она заявила, что именно я толкаю ее в его объятья этого лузера, и вся ответственность за последствия сегодняшней вечеринки лежит на мне.

Грохнула дверь, взревел мотоцикл, и облако вонючего дыма напомнило мне, что ружье нужно положить где-то неподалеку, чтобы к утру разбираться с последствиями.

Вечером террор продолжался. Маленький сынок, поставленный женой на стульчик, декламировал что-то, типа: «Милый папа – не зевай, сыну денежку давай!..»

Вечером же позвонило несколько бывших друзей. Часть из них я мечтал закопать еще в молодости. Один из них с 95-го года должен был мне 200 долларов. Свое долгое молчание он объяснил, что не знал, как извиниться передо мной, но теперь знает. Я просто должен написать книгу, с гонорара дать ему еще 300, и он сразу, где-то через месяц, отдаст мне все 500.

Позвонила моя боевая подружка студенческих лет. Намекнув, что 20 лет, когда мы не виделись – это чистая случайность, она напомнила, что всегда ценила мое умение писать. Я поинтересовался, а что она читала, ведь ее визиты ко мне носили далеко не литературный характер. Она ответила, что в перерывах она листала мои конспекты. Она даже пыталась запомнить, что там написано, но я, проказник, слишком быстро отрывал ее от этого интереснейшего чтива.