Милош Губачек - «Титаник»
К своему удивлению, сенатор понял, что, хотя возможность спастись у пассажиров III класса была ограничена усилиями команды, которая, опасаясь паники, предпринимала все, чтобы несколько сот мужчин не попали прежде времени на шлюпочную палубу, сами они считали эти ограничения минимальными и были уверены, что никто им не препятствовал спастись. Смит не услышал от свидетелей — пассажиров III класса ни одной сколько-нибудь серьезной или конкретной жалобы.
Писатель Уин Крейг Уэйд писал об этом:
«Сенатор приложил значительные усилия (особенно учитывая то, что речь шла о 1912 годе), чтобы подтвердить наличие социальной дискриминации на „Титанике“ при проведении спасательных работ. Но он подошел к этой проблеме чисто юридически и искал слишком конкретные формы ее проявления. Социальные ограничения на борту „Титаника“ определенно были, но гораздо более изощренные, чем обычные железные ворота.
Прежде всего этому способствовало устройство судна. Пассажиры III класса размещались на самых нижних пассажирских палубах в носовой части и на корме, водонепроницаемые переборки отделяли их от средней части судна, и у них не было прямого выхода на шлюпочную палубу. А поскольку шлюпки заполнялись по принципу: кто раньше пришел, тот раньше и отплыл, пассажиры I класса оказались в гораздо лучшем положении, чем остальные. В сравнении с I и даже II классами в III классе было значительно меньше стюардов, которые могли бы помочь в организации эвакуации и предотвращении паники. А языковой барьер эту панику только усиливал».
Худшим врагом и самым большим препятствием для пассажиров III класса оказалась их собственная нерешительность. Берк Пикард говорил, что, когда он шел на шлюпочную палубу, многие пассажиры спорили и решали, что делать. Некоторые считали это опасным — идти наверх, другие — нет. Социальные различия, которыми было поражено все общество, естественно, отражались на мыслях пассажиров, которые и в повседневной жизни считали себя людьми третьего сорта. Во время катастрофы этот комплекс неполноценности словно связал им руки. Швед Аугуст Веннерстрем вспоминал о той покорности судьбе, которая парализовала людей в трюме «Титаника»:
«Один из наших друзей, человек по имени Ион Лундаль, ездивший в гости на родину и теперь возвращавшийся в Соединенные Штаты, сказал нам: „Прощайте, друзья. Я слишком стар, чтобы бороться с Атлантикой“. Он пошел в курительный салон и там, сев на стул, ждал своего конца. То же сделала и одна англичанка. Она сидела у рояля с ребенком на коленях и играла, пока их не поглотила атлантическая могила… Сотни людей собрались вокруг священника, молились, причитали и просили Бога и Деву Марию о помощи. Так они там и остались, оплакивая свою судьбу, пока вода не сомкнулась над их головами. Они только молились и стенали и даже не пошевелили пальцем, чтобы помочь самим себе. Они утратили волю и ждали, что всю работу за них сделает Бог».
Сенатор Смит задержался в Нью-Йорке еще на несколько дней — ему нужно было решить некоторые дела, — но 10 мая он вернулся в Вашингтон и приступил к подготовке заключительного отчета, в котором обобщил результаты работы следственного подкомитета. 20 мая текст отчета одобрили все члены подкомитета, внеся лишь незначительные замечания. Через три дня отчет был принят сенатским комитетом по торговле.
24 мая Смит узнал, что в Нью-Йорк пришел «Олимпик». Сенатору представилась последняя возможность, перед тем как передать отчет Сенату и произнести заключительное слово, уточнить некоторые технические вопросы и выяснить прямо на палубе судна, почти идентичного «Титанику», правильность отдельных утверждений и выводов членов команды и пассажиров «Титаника». Он попросил контр-адмирала Ричарда М. Уатта, главного конструктора военно-морского флота, сопровождать его в качестве эксперта.
Сенатор, адмирал и стенографист появились на палубе «Олимпика» 25 мая совершенно неожиданно. Их приход привел Герберта Хэддока в замешательство. Он тут же по радиотелеграфу запросил вице-президента ИММ Ф. А. С. Франклина: как быть? Франклин ответил, что незамедлительно прибудет на судно, и попросил капитана выполнить любые просьбы Смита, о чем бы тот ни попросил.
На капитана Хэддока, исключительно яркую фигуру в британском торговом флоте, неприятности в последние дни обрушивались одна за другой. 24 апреля «Олимпик» должен был выйти из Саутгемптона в рейс через океан. Но команда отказалась выходить в море до тех пор, пока судно не будет обеспечено таким количеством спасательных шлюпок, которое в случае несчастья гарантирует безопасность всем людям на судне. Брюс Исмей еще раньше отдал распоряжение, чтобы количество шлюпок было увеличено, но из-за недостатка времени компания смогла дополнительно доставить на «Олимпик» только сорок складных шлюпок, которые команда сочла непригодными для использования. В итоге 285 кочегаров, грузчиков и смазчиков собрали свои вещи и покинули судно, несмотря на противодействие капитана Хэддока. Сообщение о «бунте» на «Олимпике», конечно, тут же облетело весь мир, и «Уайт стар лайн» не оставалось ничего иного, как, изменив расписание, обеспечить судно достаточным количеством качественных спасательных шлюпок. И вот теперь, едва капитан Хэддок пришел в себя, у него на палубе неожиданно появляется американский сенатор, которого большинство англичан в это время считали своим главным врагом! Не оставалось ничего другого, как изобразить радушие и выйти навстречу.
Сенатор с большим интересом и удовлетворением осматривал ряды спасательных шлюпок — «Олимпик» был оснащен сорока тремя большими деревянными шлюпками. Но удовлетворение сменялось грустью при мысли о том, что, если бы «Титаник» был оснащен так же, полторы тысячи человек сегодня были бы живы. Смит попросил капитана спустить одну из шлюпок. Хэддок вызвал шестерых матросов, они сняли защитный брезент и начали ее спускать. Когда шлюпка оказалась на уровне палубы, сенатор обратился к капитану с новой просьбой, которая чуть было не вывела из себя старого морского волка: не будет ли он возражать, если перед спуском в шлюпку сядут шестьдесят пять человек. Но Хэддок тут же взял себя в руки, шлюпка быстро заполнилась нужным числом членов команды и начала опускаться на воду. Смит с часами в руках внимательно следил за операцией. Шлюпка без большого труда достигла поверхности. Это заняло всего 18 минут. Сенатор мог лично убедиться, на что способна тренированная и слаженная команда, знающая и точно выполняющая свои обязанности.
В беседе, которая затем последовала, капитан Хэддок заметил, что у него на судне есть кочегар, работавший на «Титанике» во время того рокового плавания и чудом спасшийся. Смит тут же захотел поговорить с ним. Хэддок приказал вызвать кочегара наверх, но сенатор решительно заявил, что хочет спуститься в котельную сам. Хэддоку вновь пришлось согласиться. Итак, Смит, адмирал Уатт и стенографист в сопровождении старшего механика «Олим-пика» спустились практически на самое дно судна. Там, в котельной № 6, в пятом водонепроницаемом отсеке, состоялся разговор американского сенатора с кочегаром Фредериком Бэрреттом, который был на вахте в такой же котельной на «Титанике», когда произошло столкновение с айсбергом. «Экспедицию» сенатора Смита в трюм «Олимпика», наполненный угольной пылью, газета «Нью-Йорк джорнэл» назвала на следующий день «одной из самых необычных командировок, которую сенатор когда-либо предпринимал».
Бэрретт провел сенатора по котельной, и, когда они остановились у дверей в водонепроницаемой переборке, Смит спросил, можно ли их опустить, но так, чтобы это не осложнило ситуацию на судне. Металлические двери сантиметр за сантиметром начали опускаться. Одновременно кочегар объяснил сенатору функции сигнального устройства, с помощью которого команды с мостика передаются в котельную. Бэрретт рассказал ему, что в воскресенье 14 апреля впервые были разведены пары в трех дополнительных котлах, так что перед столкновением с айсбергом на «Титанике» работало больше котлов, чем во все предыдущие дни плавания. Это было для Смита очень важной информацией. И хотя, по словам Исмея, «Титаник» в тот вечер шел не на максимальной скорости, из утверждений Бэрретта следовало, что вблизи ледяного поля судно не только не снизило скорость, но пошло еще быстрее. Один из важнейших вопросов был выяснен, и теперь сенатор мог быть удовлетворен результатом своей поездки в Нью-Йорк. В воскресенье 26 мая он вернулся в Вашингтон.
Во вторник 28 мая 1912 года большой зал заседаний Сената был заполнен сенаторами, а галерея — гостями. В 11 часов в зал с объемистым томом в руках вошел сенатор от штата Мичиган Уильям Олден Смит, чтобы представить Отчет следственного подкомитета и произнести заключительную речь. Его бледное лицо и покрасневшие глаза свидетельствовали о бессонной ночи, ушедшей на подготовку к речи и внесению последних исправлений в Отчет. Передав Отчет председателю комитета по торговле Кнуту Нельсону, Смит сказал:
