Юрий Виноградов - Хроника расстрелянных островов
Шум нарастал с каждой секундой. Открыли огонь прямой наводкой. Послышалась ответная стрельба. Застрекотали пулеметы и автоматы. Лес наполнялся гудящим шумом затяжного жаркого боя.
…К вечеру уже больше половины раненых было переправлено на корабли. На самой пристани по указанию майора Навагина погрузкой распоряжался старший лейтенант Катаев. Ему помогали краснофлотцы с 44-й береговой батареи. Противник, видя, что моонзундцы грузятся на суда, усилил прицельный огонь по пристани. Один из снарядов угодил в грузовую машину, та на ходу опрокинулась и загородила узкую лесную дорогу к Лехтме. Создалась пробка. Навагин взял с собой трех краснофлотцев и побежал к месту аварии. Машина горела, ее невозможно было стащить с дороги. Оставалось прорубать объезд лесом.
— Рубите, — приказал Навагин краснофлотцам, а сам пошел к другим машинам, чтобы успокоить тяжелораненых. До машин он не дошел: перед глазами дважды встали земляные смерчи, взрывная волна отбросила его далеко в лес…
— Майор Навагин убит! — прибежал к Катаеву на пирс краснофлотец. — Снарядом его…
Катаева ошеломило это известие. Возле пирса плюхнулся в воду снаряд, брызги залили Катаеву лицо.
— Быстрее, быстрее отходите! — поторопил он шлюпку, до отказа наполненную ранеными.
Шлюпка отвалила от пирса и тяжело пошла по узкому фарватеру в море, к катерам. Вокруг нее выросли всплески от взрывов. Один из снарядов угодил в борт, и шлюпка опрокинулась. Над пенистой волной мелькнуло несколько голов краснофлотцев — и все пропало. Только одному краснофлотцу удалось добраться до берега: волны выбросили его на покатую скалу.
У пирса грузилась еще одна шлюпка. Тяжелораненые, кто мог, сами прыгали в шлюпку. Командир шлюпки, высоченный старшина 2-й статьи, протянул руку Катаеву:
— Скорее, товарищ старший лейтенант! Приказано вас забрать.
Катаев обернулся: рядом стоял военком батареи Паршаев. Он схватил его за руку, подтолкнул к шлюпке:
— Прыгай, Иван! Быстрее…
Паршаев пытался освободиться из цепких рук командира батареи.
— Ты уходи.
— У тебя же дети, жена, — толкнул Катаев военкома на шлюпку. — А я на следующей приду…
Больше шлюпок к пристани не подходило. Немцы открыли огонь по кораблям, и те вынуждены были сняться с якорей и уйти в море на северо-запад, ближе к маяку Тахкуна.
Катаев собрал своих артиллеристов.
— Здесь нам больше делать нечего. Гитлеровцы вот-вот появятся на пристани. Идемте к маяку. Возможно, там удастся добраться до катеров.
Все, кто был на пристани, потянулись на запад. Едва отошли метров двести, как на опушке соснового леса появился Навагин. Майор, пошатываясь, брел к воде, держась руками за голову.
— Вы?! — радостно закричал Катаев, не веря собственным глазам.
— Что ж, пошли вместе к маяку, удивляться будем потом, — сказал Навагин.
…Штаб Северного укрепленного сектора спешно готовился к эвакуации.
— Жгите документы, — приказал Савельев своему шоферу краснофлотцу Доронину.
Доронин схватил в охапку бумаги и вынес их на улицу. Бросил смятые листы возле своей машины, облил их из ведра бензином и поджег.
— Кажется, все отобрано, — проговорил Савельев и вышел на улицу. — Машину тоже сожгите.
— Как?! — не понял Доронин. — Это же наша машина!
— Не фашистам же ее в подарок оставлять!
Доронин вылил через резиновый шланг в ведро весь бензин из бака и облил машину.
— В мотор больше, в мотор! — подсказывал Савельев.
— Хватит и мотору, — вздохнул Доронин. Он зажег спичку, огромное пламя поднялось вверх.
— А теперь живо на берег. Там на отмели шлюпка. Доберитесь до нее вплавь. Она вас доставит на шхуну «Мария», — распорядился Савельев.
— А вы как же, товарищ полковник? Я не пойду без вас, — решительно сказал Доронин.
— Мы ночью уйдем…
К горящей машине подошел раненый краснофлотец. Он опирался на палку и с трудом волочил левую ногу.
— Товарища с собой забери, — кивнул Савельев на подошедшего краснофлотца. — Торопись, Доронин…
Доронин подставил плечо раненому, обхватил его за пояс и потащил к морю:
— Идем, братишка…
Савельев вернулся в штабную комнату, захватил свою планшетку и прошел в кабинет к Константинову.
— Все документы уничтожены, — доложил он.
Комендант вызвал к себе капитана Никифорова.
— Ваша батарея уходит с Хиумы последней. Вы будете прикрывать отход. Когда кончатся снаряды — башни взорвать.
— Есть! — козырнул Никифоров и повернулся, чтобы идти. Комендант положил ему руку на плечо:
— Держитесь, Алексей Александрович…
От коменданта Никифоров прошел на свой командный пункт. Устало опустился на табуретку, задумался. На каждое орудие осталось по несколько снарядов, стрелять приходится прямой наводкой. Немцы не подойдут к батарее, пока в погребах есть хоть один снаряд. А кончатся боеприпасы, противника долго не сдержать: он засыплет батарейцев минами. За ночь надо укрепить полосу обороны вокруг огневой позиции, но людей мало.
— Будем драться, комсорг, — сказал Никифоров вошедшему в боевую рубку секретарю комсомольской организации краснофлотцу Сабельникову. — Уйдем с Хиумы последними…
— За нами еще пришлют катера? — осторожно спросил Сабельников.
— Сейчас надо думать о том, как бы немцев подольше к батарее не подпускать.
— Давайте поговорим с комсомольцами, товарищ командир. Проведем собрание, — предложил Сабельников.
— Поговорим. Только потом, — согласился Никифоров. — А сейчас времени в обрез. Надо укреплять сухопутную оборону. Передайте в башни: оставить на орудиях одни первые номера расчетов, — приказал он. — Всем остальным на сухопутную оборону.
Всю ночь батарейцы восстанавливали дзоты, стрелковые ячейки и окопы. Изредка стреляли орудия. В ответ немцы вели методический обстрел огневой позиции минами и то и дело освещали небо ракетами.
В полночь раздались три взрыва в районе 26-й береговой батареи. «У Галанина что-то случилось. Уж не орудия ли рвет? — подумал Никифоров. — Надо послать к нему на связь. Да и разведку провести необходимо».
— Кто из вас, товарищи, все тропинки знает вокруг батареи? — спросил он краснофлотцев командного пункта.
— Я, товарищ командир, — первым ответил шифровальщик батареи краснофлотец Баранов.
— В разведку пойдете, — просто сказал Никифоров. — Узнайте по возможности, где немцы, какие у них огневые силы. Кого с собой возьмете?
— Один пойду, — подумав, ответил Баранов и, встретив недоуменный взгляд капитана, пояснил: — Удобнее одному прошмыгнуть возле фашистов.
— Добро! — согласился Никифоров. — К Галанину еще загляните. Что там у него?
Баранов ушел. Время потянулось еще медленнее, С нетерпением Никифоров ждал утра, хотя и понимал, что облегчения оно не принесет: немецкие самолеты начнут атаковать огневую позицию.
Утро 20 октября встретило батарейцев неприветливо. Шторм не утихал. Море напоминало гигантский кипящий котел. Временами стеной валил мокрый снег, и тогда в нескольких шагах ничего не было видно.
— Катера в море! — передал Сабельников командиру батареи.
Никифоров поглядел в визир и увидел несколько маленьких суденышек в двух милях от берега. Точно скорлупки, они раскачивались на крутых волнах, подставляя форштевни ветру. Палубы катеров то и дело заливало водой.
— Возможно, за нами, товарищ командир? — с надеждой спросил Сабельников. Никифоров покачал головой: в такую непогоду катера не в состоянии отправить шлюпки на берег. К тому же противник поставил свои пушки у самого уреза воды и открыл огонь по судам.
Вернулся измученный Баранов. По тому, как озорно сияли глаза краснофлотца, Никифоров понял, что разведка прошла удачно.
— Ну, где фашисты? — поторопил он, раскладывая на столике карту.
— Везде, товарищ командир, — ответил Баранов. — Обложили нас со всех сторон. Но главные ударные силы у них, по-моему, на дорогах. Особенно вот на этой, — показал он по карте дорогу, идущую от батареи к Кярдле. Никифоров отметил на карте указанные разведчиком места, затем спросил:
— У Галанина были?
— Был. Но самого комбата не видел. Узнал только, что орудия взорваны…
Никифоров отпустил Баранова:
— Смените-ка бушлат. Весь мокрый.
Он высчитал исходные данные для стрельбы по дорогам, записал их на бланк и подозвал Сабельникова:
— Передайте на орудия.
Сабельников передал прицел и целик для каждого орудия в башни.
— Старшина батареи звонил, — сообщил он. — К огневой позиции отходят группы бойцов. Что с ними делать?
— Как что?! — удивился Никифоров. — Размещать по самообороне вместе с нашими. А командиров ко мне.
Через полчаса на КП, прихрамывая, пришел лейтенант Федоровский.
