Карлхайнц Дешнер - Криминальная история христианства

Но Валентиниан, воспитанный по-христиански, однако даже не крещенный, находился под влиянием своей открыто арианской матери; он был «еретик». И в то время как Амвросий, защитник вдов и сирот, все больше ссорился с обоими, Максим, хотя и узурпатор, но правоверный, заклинал Валентиниана, «еретика», но законного императора (парадоксальная ситуация) «отказаться от борьбы против истинной веры» и «не отрекаться от благочестивой правоверности отца» Максим требовал обращения, быстрого исправления, даже угрожал уже войной, которую он начал в 387 г., - конечно, лишь для, как он публично уверял, защиты никейской веры. Не встретив сопротивления, он двинулся к Милану, где Амвросий мог спокойно оставаться, Валентиниан же с матерью, сестрой, двором бежали к Феодосию, который объяснил его беду как кару за отступление от веры и добился их перехода к ортодоксальности К тому же вдовец, чья жена Элия Флавия Флаццила только что умерла, влюбился в юную сестру Валентиниана Галлу, вскоре женился на ней, пожалуй, больше по династическим причинам и в виду «необходимой, но грязной войны» (Холум). Он готовится к войне, получает даже благопри-ятственное пророчество египетского отшельника Иоанна и затем выступает против правоверного Максима (Отвратительное положение высокого клира освещает казус с александрийским патриархом Феофилием. Он хотел первым приветствовать победителя, выразить ликование и послал для доказательства своей преданности подарки с письмами одновременно и Феодосию и Максиму в Италию. Там его посланец, пресвитер Изидор, должен был передать почту в соответствии с исходом. Но был при этом обчищен своим лектором, дело стало известно, после чего он быстренько вернулся в Александрию).

Феодосий победил летом 388 г. в двух сражениях при Сисцие (Эссег) и Петовио (Петтау) Максим, земляк, родственник и добрый католик, не упускавший случая показать себя защитником правоверного христианства, а угодность Богу своего правительства обосновать своими победами, был пленен и убит. Таким образом, Амвросий вспоминает теперь о псалме 36, 35 «Видел я нечестивца грозного, расширявшегося, подобно укоренившемуся многоветвистому дереву, но он прошел, и вот, нет его”.Мавританская лейбгвардия Максима тоже была ликвидирована. Позднее многие переметнувшиеся к нему «варвары» из римского войска, бежавшие в болота и горные леса Македонии, были по императорскому приказу настигнуты и уничтожены. Полководец Андрагафий, убийца Грациана, утопился. Остававшийся в Галлии сын Максима Флавий Виктор, еще ребенок, был заколот. А испанские и галльские епископы, союзничавшие с узурпатором, — без снисхождения отправлены в ссылку.

А юный Валентиниан после победы над Максимом и смерти своей арианской матери все больше подпадал под влияние Феодосия и Амвросия. Он принимает их веру и издает соответствующие религиозные законы.

14 июня 388 г он запрещает «еретикам» собрания и проповеди, сооружение алтарей, равно как и любое богослужение 17 июня 389 г он выступает (вместе с Феодосием) против манихейцев. Им запрещено под страхом смерти пребывание на всей земле, особенно в Риме, их добро должно было достаться народу В 391 г Валентиниан угрожает большими денежными штрафами (до 15 фунтов золотом для высшего чиновничества) посещающим храм и молящимся там отступникам они не только не могли, как было уже раньше определено, наследовать и передавать по наследству, но ни давать свидетельских показаний, ни каяться, ни требовать отпущения грехов. Они теряли все преимущества и навсегда оставались опозоренными. В 392 г. Валентиниан умер сам, возможно, опять не без помощи Феодосия.

К чему именно был способен Феодосий «Великий», выяснилось, впрочем, в 387 г в Антиохии после (особенно богато документированного) народного восстания из-за повышения в феврале налога.

Источники сходятся, что речь шла о плате в золоте; Феодосий нуждался в нем для финансирования своей солдатни. После прочтения губернатором императорского послания знать была как бы уничтожена. Она объявила налоги непосильными, некоторые взывали к Богу, что уже тогда считалось нелигетимным. Толпа, изнуренная в последние годы голодом, начинает бушевать, бросается на штурм губернаторского здания, сбрасывает статуи императорской семьи, поджигает дворец, угрожает дальнейшими поджогами, в том числе императорской резиденции. Меж тем против народа уже двинуты лучники, город понижается в разряде, теряет свой военный статус, цирк, театр, купальни закрыты, сыплются смертные приговоры, людей, в том числе даже детей, обезглавливают, сжигают, бросают зверям. И однако, все это почти пустяк по сравнению с кровавой баней в Фессалониках.

Именно там в феврале 390 г. убили готского военного коменданта Буфериха — из-за ареста популярного возницы, обожавшего прекрасного кравчего Буфериха Благочестивый Феодосий, один из «решительно христианских государей» столетия (Аланд), в ответ на это приказал заманить людей на спектакль в цирке и уничтожить. Они были, пишет с поэтической образностью епископ Феодорит, «все скошены, как колоски во время жатвы». Хотя Феодосий позднее возражал, но его мясники на протяжении многих часов закололи 7000 женщин, мужчин, детей, стариков, одна из самых отвратительных боен античности, — что не мешает св. Августину прославлять Феодосия как идеальный образ христианского владыки. Правитель даже получил от церкви имя «Великий» и вошел в историю как «образцовый католический монарх» (Браун).

Вследствие всеобщего возмущения епископ Амвросий теперь, однако, не может молчать. Хотя скорее он охотнее бы этого не делал, но он написал императору — и большая часть мира, ученого тоже, удивляется и сегодня — 30 мая 390 г письмо, исключительно для личного чтения. Не без понимания он вспоминает о «могучем темпераменте» Феодосия, но был бы опечален, не будь у него, «образца просвещенного благочестия», «высочайшей кротости», «которого не трогала бы гибель столь многих невинных». При этом Амвросий, конечно, торжественно заверяет «Я не пишу это, чтобы Вас устыдить» «Для поругания я не имею никаких оснований», «Я люблю Вас, я почитаю Вас». Нет, муж церкви хотел только соблюсти внешние приличия, ни малейшего понятия, по меньшей мере, о духовном авторитете.

«Дисциплина покаяния» охватила теперь вдруг всех Одна женщина — для примера — за один аборт вынуждена была каяться всю жизнь. Всю жизнь каялись в некоторых местах вдовы священников, вторично вышедшие замуж, или верующие, которые сочетались браком с братьями или сестрами своих умерших мужей или жен. Об убийствах помолчим. Однако покаяние означало носить власяницу, запрет на путешествия и поездки верхом, длительные посты — за исключением воскресения и пятницы, почти всегда также постоянное воздержание от половых сношений и другое, итак — пожизненно, только за аборт или определенный родственный брак. Но от убийцы тысяч Амвросий потребовал ныне единожды посидеть в покаянии в церкви.

Относительно императора речь идет только о жесте, принципе. То, что принципиальная покорность клиру для него, конечно, означает все, а убийство тысяч в принципе ничего, доказывает также комментарий Августина, у которого кровавая баня преобразилась великолепным примером евангелического humilitas[199] — к тому же вплетенным в общее прославление Феодосия как идеальной христианской фигуры государя. «Но самым удивительнейшим во всем было его благочестивое смирение. Под сильным напором некоторых мужей своего окружения он дал себя увлечь тяжким преступлением фессалоникцев, хотя он его по епископскому ходатайству уже простил, но и должен был наказать, а теперь, повинуясь церкви, свершил род покаяния, чтобы просящий за него народ при виде его повергнутою в прах императорского величия горько плакал, как если бы он страшился его гнева из-за случившеюся. Это и другие добрые дела, которые было бы слишком долю перечислять, он взял с собой ввысь из земною тумана, окутывающею все человеческие вершины и величия. Их награда - вечное блаженство, которым Бог воздает лишь истинно блаючестивых».

Разоблачающий факт Убийство тысяч, чтобы отомстить за одного — единственного, — даже Гитлер этого никогда не приказывал, — годится учителю церкви Августину лишь для демонстрации «благочестивого смирения» императора. И в то время как святой скромно обходит чудовищную бойню, он подчеркивает «тяжкое преступление фессалоникцев». В то время как он не роняет ни слова об убое столь многих невинных, он оплакивает убийцу из-за псевдонаказания ему, даже — «горчайше», как будто только сам стал жертвой его гнева! Он представляет высокородные искупительные жесты — так сказать, плод мечты массового убийства — репликой «добрые дела». Причисляет кровавого пса к «истинно благочестивым» и обещает ему «вечное блаженство».