С кем и за что боролся Сталин? - Валерий Евгеньевич Шамбаров
Но вернемся к расследованию цареубийства. В Советском Союзе первая открытая публикация на эту тему появилась в 1921 г., очерк П.М. Быкова «Последние дни последнего царя» в сборнике, вышедшем в Екатеринбурге. В нем представлялась официальная версия, конечно же, без всяких оккультных жертвоприношений. Что государя и его семью просто расстреляли, и не по указаниям свыше, а по решению Уральского совета. Этот очерк несколько раз переиздавался, в 1926 г. превратился в книгу «Последние дни Романовых». Правительство дало разрешение на ее переводы и публикации за рубежом. Очевидно, как раз для внедрения официальной версии.
После этого на тему цареубийства в СССР был наложен негласный запрет. О ней просто замолчали. Но одновременно, где-то в конце 1920-х — начале 1930-х гг. появился документ, подробно описывающий обстоятельства злодеяния. Так называемая «Записка Юровского», авторство которой приписано Янкелю Юровскому, непосредственно руководившему расправой. Его воспоминания зафиксировал «красный академик» М.Н. Покровский.
Справка — кто есть кто?
Покровский Михаил Николаевич. Историк, революционер, предположительно масон. Был близок к Ленину, Горькому, Красину, Луначарскому, Бухарину. Был заместителем наркома просвещения, ректором Института красной профессуры, заведовал Центральным архивом. Один из главных фальсификаторов российской истории, заявлял, что история — это «политика, опрокинутая в прошлое».
Однако «Записка Юровского» содержит множество неточностей. Неверно указаны число жертв (12 вместо 11), фамилии казненных слуг царской семьи. Российский историк Ю.А. Буранов, детально исследовавший данный документ, пришел к выводу: «Оба… варианта, рукописный и машинописный, принадлежат перу историка, члена ВЦИК, М.Н. Покровского. Мной установлено, что только в 1932 г., после болезни и смерти М.Н. Покровского, обе “Записки” были изъяты из его сейфа по распоряжению ЦК ВКП(б) и строжайше засекречены». Суслов, Пономарев, Ильичев были выходцами из того же Института красной профессуры Покровского. А Суслов был в молодости близок и к семье Юровских. Не забывал их даже в 1970-х, когда стал могущественным «серым кардиналом» в советском руководстве. Родственники Юровских вспоминали: каждый революционный праздник их обязательно будил в 6 часов утра почтальон. Приносил поздравительную правительственную телеграмму — от Суслова.
Случайно ли именно его подчиненные заново подняли дело о цареубийстве? Яковлев лжет, что ему не удалось ничего найти. Лжет и с датировкой этой операции — «началом 1964 г.». Она началась раньше. Стали откуда-то всплывать якобы воспоминания уже умерших охранников Дома Ипатьева. Одни мемуары, вроде бы, написал полковник КГБ Михаил Медведев-Кудрин. Адресовал их Хрущеву и просил передать ему браунинг, из которого он, Медведев, самолично застрелил царя. Но от имени покойного отца «мемуары» и пистолет представил его сын Михаил, работавший на радио у Яковлева.
Хотя известны слова другого охранника, Александра Медведева, в 1961 г.: «…Отцу родному, матери родной — умирать будем — не рассказывать. Это время, кажется, и на сегодня не настало». И еще: «Я пытался несколько раз поговорить с Петром Захаровичем Ермаковым, и в его трезвом и пьяном виде, кто с ним был там, внизу. А он только мата загнет — ничего не ответит. Так ничего и не сказал».
Но в Свердловске розысками занялся Владимир Ильичев. Мы не знаем, приходился ли он родственником заведующему отделом ЦК Леониду Ильичеву, однако фамилия не такая уж распространенная. Он там преподавал в институте журналистики, был заместителем главного редактора газеты «Уральский рабочий». В 1952 г. он лежал в одной больничной палате с бывшим охранником Ермаковым, расспрашивал, но тот и ему ничего не сказал. Зато после Ильичева к больному, как будто бы, пришел его студент-третьекурсник Саша Мурзин, и тот перед смертью все выложил незнакомому мальчишке, который и передал своему преподавателю. Таким сомнительным образом появились «воспоминания» Ермакова.
А дочь Владимира Ильичева, Светлана, стала журналисткой в Риге и нашла там престарелого профессора Яна Свикке, хваставшего, что с Государем расправился именно его спецотряд латышей. Взялся писать еще одни «мемуары», составить список участников. Ну а в Москве ведомство Леонида Ильичева и Яковлева (вероятно, с помощью КГБ) разыскало еще живых охранников Дома Ипатьева, и якобы непосредственных участников цареубийства — Никулина, Родзинского, Кабанова. Радиокомитет СССР, которым в данное время непосредственно руководил Яковлев, в 1963–1964 гг. организовал магнитофонную запись «участников событий». Причем интервью у них брал Михаил Медведев-младший — тот самый, кто представил начальству «мемуары» умершего отца.
Все эти материалы, опять же, были засекречены. Они стали доступны исследователям только в 1989–1991 гг. И выяснилось, что в «воспоминаниях» масса фактических нестыковок. Свикке к Дому Ипатьева вообще не имел отношения, примазывался к «чужой славе». Журналисты приклеили ему прозвище «латышского Мюнхгаузена». А в записях на радио обнаружились некоторые особенности. Например, очень настойчиво задавались вопросы, осуществлялась ли фотосъемка цареубийства и тел после расправы? Так настойчиво, что уверенно можно предположить — да, осуществлялась. Как раз в 1963 г. в своих воспоминаниях в журнале «Новый мир» бывшая секретарша Ленина Виноградская проговорилась, что видела в руках Свердлова альбом с фотографиями убитого царя и его семьи. Теперь Медведев-младший спрашивал собеседников, что Виноградская якобы видела такие фотографии. Некоторые непонимающе соглашались — да, может быть. Но он наседал и подсказывал, добиваясь ответов — нет, никаких фотографий не существовало.
А по другим вопросам отчетливо видно, что «участники» ничего толком не знали, и их «наводили», подгоняя все «воспоминания» к одному сценарию. К «Записке Юровского». Хотя материалы следствия Соколова и Дитерихса показывают, что именно эти лица, у которых брались интервью, отнюдь не входили в число доверенных. Одного из них даже откровенно подменили — Григория Петровича Никулина задокументировали как «помощника коменданта Дома Особого назначения». Но помощником коменданта был не он, а его однофамилец — Прокопий Александрович Никулин. А те, кого записали на радио, несли не внутреннюю, а внешнюю охрану Дома Ипатьева. В ночь убийства они, в лучшем случае, охраняли место расправы снаружи. Не только «участниками», но и очевидцами не были.
О том, что цареубийством занялись не случайным образом, говорят и некоторые другие красноречивые факты. Новую станцию метро в Москве, открытую в 1964 г., назвали в честь одного из руководителей этого злодеяния — «Войковская». А на XXII съезде КПСС в качестве гостя очутился вдруг Василий Шульгин. И опять спрашивается: неужели Хрущев знал, кто такой Шульгин? Вчерашних эмигрантов в СССР было уже много. Но кто-то подсказал Никите Сергеевичу, что этот человек особенный, надо даже на съезд пригласить.
Справка — кто есть кто?
Шульгин Василий Витальевич. Мистик и оккультист, масон. Депутат Государственной думы, изображавший себя монархистом. Один из главных участников заговора против Николая II. 2 марта 1917 г. вместе с Гучковым вел переговоры с царем и состряпал фальшивый «манифест об отречении». В эмиграции сотрудничал с антисоветскими организациями. В 1944 г., при освобождении Югославии советскими войсками, арестован. Особым совещанием при МГБ в 1947 г. приговорен к 25 годам заключения. Отбывал его в «элитной» камере Владимирского централа с германскими генералами и высокопоставленными
