Светлана Рыжакова - Фуксы, коммильтоны, филистры… Очерки о студенческих корпорациях Латвии
После образования независимого демократического государства Латвийская Республика в 1918 г. здесь был принят закон о национально-культурных автономиях. Нелатышские народы получили возможность развиваться как национальные меньшинства; конечно, русские при этом утратили статус имперского этноса[59].
Статистические данные 1920 г. свидетельствуют, что в Латвии проживала 91 тыс. русских (то есть 7,8 %[60], в 1930 г. – 196 тыс. (10,6 %[61], в 1935 г. их насчитывалось 206,4 тыс. (10,59 %[62]; хотя называют и другое процентное соотношение – 8,8 %[63]). Их расселение было, однако, неравномерным: больше всего русских проживало в Риге и в восточной провинции Латгале. За весь период независимости русские составляли самое крупное по численности национальное меньшинство Латвии. Для сравнения приведу процентные доли русского населения Латвии в последующие годы: 1943 г. – 9,5 %, 1950 г. – 26,5 %, 1970 г. – 29,8 %, 1979 г. – 32,9 %, 1989 г. – 33,9 %, 1996 г. – 30,38 %. Причинами увеличения численности русских в Прибалтике в годы Латвийской Республики можно назвать, во-первых, общий демографический подъем русских в этот период (естественный прирост русского населения был примерно в четыре раза выше, чем среди латышей, хотя и смертность детей у русских была на 80 % выше, чем у латышей), а во-вторых, Гражданскую войну в России и установление советской власти, что создало поток беженцев и эмигрантов.
Г.А. Станчинский предполагает, что по сравнению с периодом царизма в истории Латвии в это время русские приобрели значительно больше «деревенских и аграрных» черт и утратили «городские и индустриальные»[64]. Примерно три четверти русского населения жило в восточной провинции Латвии, Латгале (входившей в состав Витебской губернии), около 14 % были жителями Риги. Подавляющее большинство русских, около 80 %, занимались сельским хозяйством, а в городах они не были среди экономически и социально преуспевающих национальных групп[65]. Русские отличались от латышей, немцев и евреев меньшей долей собственников, но более широко распространенным детским трудом. Еще большие социальные различия наблюдались между сельскими русскими – с одной стороны, и латышами и немцами – с другой[66]. Среди русских грамотными в 1897 г. были 42 % мужского населения и 28 % женского, всего – менее одной трети всего русского населения Латвии[67]; для сравнения, среди латышей эти показатели равнялись соответственно 73 % и 74 %[68]. В 1935 г. среди русских Латвии грамотными были 67 %, среди поляков – 82 %, иудеев – 90 %, латышей – 92 %, немцев – 97,5 %[69].
К середине 1930-х гг. в Латвии функционировали школы на восьми языках, печать на одиннадцати[70]. В описываемый период Латвия была одной из самых «читающих» стран Европы. Книги на русском языке выходили в издательствах Гудкова, Дидковского, «Саламандра», «Valters un Rapa», «Grāmatu Draugs» и других. На всем протяжении существования Латвийской Республики 1920–1930-х гг. большинство русского населения не говорило на латышском языке. Главной причиной этого было отсутствие необходимости знания языка: достаточно полноценно функционировала система культурно-национальной автономии. Кроме того, большинство латышей владело русским языком на бытовом уровне. К 1930 г. латышским языком в разной степени владели только 18,85 % русских Латвии[71].
Более половины русских рижан могли говорить только на одном языке, при этом латыши – на двух-трех, а более половины немцев, евреев, поляков и литовцев – на трех-четырех. Наилучшим образом латышским языком владели русские, проживающие в Елгаве – около 70 %, Бауске, Валмиере, Кулдиге – около 80 %[72]. Образование Латвийского государства потребовало от местных русских переориентироваться как в отношении к власти, так и к собственному месту в культурной жизни страны. И. Апине отмечает:
Латвийские политики ‹…› начали с принятия очень либеральных законов, облегчающих адаптацию русских (как и других меньшинств) к новым условиям[73].
Таковыми стали «Закон о гражданстве» от 23 августа 1919 г. (в результате выполнения которого к 1938 г. более 97 % жителей Латвии получили гражданство) и «Закон о школах национальных меньшинств» от 8 декабря 1919 г. (по которому все национальные меньшинства Латвии, составляющие в целом четвертую часть населения, получили право на автономию в организации школьного образования, которое финансировалось государством[74].
Закон о культурно-национальной автономии меньшинств, принятый Народным Советом в 1920 г., провозглашал, что русские и другие национальные меньшинства страны – ее полноправные граждане, имеющие право иметь свои институты (газеты, школу, другие культурные учреждения), а также участвовать в политической жизни, то есть участвовать в выборах Учредительного собрания Латвии и Саэйма. Рига и провинция Латгале были определены как места компактного проживания русских.
Татьяна Фейгмане отмечает, что общественная активность русского населения Латвии главным образом проявлялась в деятельности многочисленных организаций, преимущественно культурно-просветительного, профессионального и благотворительного характера. Еще в апреле 1917 г. возник Национально-демократический союз (позднее при нем образовалось несколько благотворительных комитетов). Сначала он объединял только русских жителей Риги, в 1920 г. распространился на всю Латвию. Его задачей было «объединение русского населения для осуществления его интересов в государственном, общественно-политическом и материальном отношениях»[75]. В 1924 г., после реорганизации Союза, на его базе возникло два общества – Русский национальный союз в Латвии (организация правой ориентации) и Русское национальное объединение. Важнейшими задачами первого было отстаивание общественно-политических прав и культурно-просветительных интересов русских граждан Латвии согласно с действующими законами, проведение в жизнь и развитие русской национально-культурной автономии. Вторая организация, в 1939 г. переименованная в Рижское русское общество, не выдвигала политических задач, но ставила целью сплочение русского населения для решения задач в области культурно-просветительной, правовой, благотворительной, религиозной. Всего можно насчитать около 50 обществ, сыгравших заметную роль в русской жизни 1920–1930-х гг. Это «Русский клуб» (с 1863 г.), «Баян» (возникшее еще в 1863 г. и возобновившееся в 1929 г.), Общество русских врачей (с 1888 г.), Благотворительное общество для призрения русских бедных (созданное в 1863, возобновленное в 1922 г.), Союз русских учителей в Латвии (с 1919 г.), Общество русских инженеров (с 1923 г.), Общество русских эмигрантов в Латвии (с 1925 г.), Рижское русское просветительское общество (с 1925 г.), Общество русских артистов в Латвии (с 1925 г.), Центральный Союз русских культурно-просветительных обществ в Латвии (с 1927 г.), «Русский сокол» (с конца 1920-ых гг.), Русское юридическое общество (с 1929 г.), Общество содействия академическому образованию (с 1930 г.), целый ряд старообрядческих обществ, подростковых и студенческих организаций и другие[76].
Критические замечания, высказываемые русскими гражданами Латвии, касались в основном вопроса объема прав русского меньшинства. Их взгляды отстаивали такие видные депутаты латвийского парламента (саэйма) как Мелетий Калистратов и Леонтий Шполянский, принадлежавшие к либерально-центрическому направлению. В 1925 г. русские депутаты саэйма подали законопроект о расширении национально-культурной автономии русского меньшинства. Важнейшим его пунктом было требование признать русский язык как второй государственный. Это вызвало в саэйме горячие дискуссии. Среди латышских партий наблюдались разные мнения, но все они были против появления второго государственного языка. Депутат М. Скуйиниекс, например, высказался следующим образом:
Русская культура чрезвычайно бедна. Говорить о русской культуре в Латвии – обскурантизм[77].
Социал-демократы выступили за признание русского языка важнейшим из иностранных, другие партии были против этого. Проект не был принят, однако фактически русский язык в Латвийской Республике употреблялся в судопроизводстве и делопроизводстве с 6 декабря 1918 г. до 18 февраля 1932 г., когда он был отменен кабинетом М. Скуйиниекса в порядке 81-й статьи Сатверсме (Конституции) – без предварительного обсуждения в парламенте[78]. Тем не менее даже среди русской интеллигенции Латвии не наблюдалось единства. Вот что пишет об этом князь С. Мансырев в одной из газетных статей:
