Илья Казаков - Foot’Больные люди. Маленькие истории большого спорта
Красножан
Ветер дул, как в фильмах ужасов. Почти апрель, уже весна. Почки набухли. И вдруг такое.
Я забыл дома шапку и потому ежился, стоя у служебного входа «Арены «Химки». Мне было жалко себя.
Меня окликнули. Какой-то очередной вопрос из сотни тех, что ежедневно задают во время сбора. Я быстро ответил и шагнул назад из теплого холла стадиона наружу.
А человек, чьего приезда я так ждал, уже стоял у входа. Курил, почти не замечая ветра, аккуратно держа в кулаке тонкую сигарету. Я заулыбался. Он приветливо поднял руку, развернув ладонь так, что сверху оказался мизинец – для хлопка, а не рукопожатия.
– Ну наконец-то, – сказал я и обнял Юрия Анатольевича Красножана. – Добро пожаловать домой!
В декабре 2010-го я встречал Красножана у «Кофемании» на Садово-Кудринской. Он ехал от нашего общего друга-офтальмолога, после визитов к которому на лице тренера появились его знаменитые очки. Многие связали это с новым имиджем, но причина была в другом. Мы выпили по чашке кофе – я, по укоренившейся привычке, капучино, а он – американо. И пошли гулять по Старой Москве.
– У меня есть предложение из «Локомотива», – сказал он почти сразу.
Я посмотрел на него, как всегда, погруженного в глубину своих размышлений. Мне показалось, что он не советуется, а просто лишний раз проговаривает самому себе этот вариант. Чтобы снова постараться понять, правильно ли он поступает.
– Надеюсь, вы согласились? – спросил я.
Мы познакомились, когда «Спартак» из Нальчика только-только вышел в Премьер-лигу. Если честно, уже не помню при каких обстоятельствах. Скорее всего, он приехал на Шаболовку, и после эфира мы пошли выпить кофе. Начали общаться. Потом это переросло в дружбу. Мне нравилась его команда. И я не понимал, как она умудряется так долго держаться на плаву. Было слишком легко сказать, что все это – феномен одного человека, главного тренера. Я искал какое-то другое объяснение, пока не увидел, что его просто нет.
– Вы уже знаете, кого посоветовать вместо себя в Нальчике? – спросил я.
Он ответил не сразу. И ответил на другой вопрос. Вероятно, на тот, что он сам задавал себе столько раз в последние дни.
– Мне уже тяжело. С точки зрения эмоций. Их все сложнее находить, зная, что клуб прошел свой пик. И что дальше с футболом в республике будет все сложнее и сложнее.
Мы уже дошли до особняка Морозова на Спиридоновке.
– Что это за дом? – спросил он, и я рассказал все истории, которые знал. О Шехтеле, о Морозове, о пожаре и не треснувших водочных рюмках в сгоревшем буфете. О женщине-коменданте. Потом спросил:
– Вы уже общались со Смородской?
Он кивнул.
– Ну и как она вам?
– Интересная женщина. Сильная.
Подумал, прислушиваясь к сказанному, и добавил:
– Необычный руководитель для нашего футбола.
Оля подливала мне чай и все время сокрушалась, что стол не похож на кавказское застолье.
– Мы ведь только сегодня прилетели, а завтра улетаем. У меня холодильник совсем пустой.
В их московской квартире было уютно. И в то же время чувствовалось, что они в ней не живут. Только недавно закончился ремонт, можно было в нее заселяться – благо до Баковки рукой подать. Но «Локомотива» больше не было в его жизни.
– Я всю локомотивскую форму из дома выкинула. Не могу на нее больше смотреть. Такой запас был, я в магазине покупала, чтобы друзьям в Нальчик возить, они постоянно просили.
Красножан сидел рядом с женой. Молчал. Потом перевел разговор на другую тему. Я попросил его показать свой кабинет. Для меня это всегда было притягательно – посмотреть на кабинет тренера. И убедиться, что они все очень похожи – те, в которых мне повезло побывать.
– Как сын? – спросил Юрий Анатольевич.
Я похвастался, что подаренная им коляска идеально едет по снегу. Широкие колеса, отличная проходимость.
Потом мы вспомнили, как на вечеринке в честь этого события Красножан и Тарханов хохотали над Мишей Елизаровым. Букеровский лауреат не взял гитару и пел свою «Квартиру на проспекте Мира» а капелла.
Впереди у Красножана были «Анжи», «Терек» и «Кубань». И ощущение, что судьба все сильнее испытывает его на прочность.
Когда его уволили из Краснодара за четвертое место, я не удивился. Во-первых, это «Кубань». Во-вторых, Слуцкого убрали из «Москвы» за точно такую же рекордную в истории клуба строчку в таблице.
Когда я узнал о предложении из Казахстана, то сказал ему, что он едет зарабатывать себе новый имидж. Прежний разрушен полностью, и сейчас все начинается заново. Никто не знает, кто такой Красножан, так что есть шанс создать биографию заново. Так бывает нечасто. Он согласился.
В прошлом феврале мы встретились в Ницце, на жеребьевке Евро-2016. Он был задумчив, попав в такую группу. Хотя наверняка был бы задумчив и при любом другом жребии.
В этой европейской футбольной тусовке, где становишься своим только со временем, обрастая связями и знакомствами, новички обычно выглядят зажато. Мы ели что-то фуршетное, и я спросил его о задачах, которые он ставит перед собой.
– Я бы хотел, чтобы Казахстан перешел после цикла из шестой корзины в пятую, – сказал он.
Казахи начали цикл с ничьей с Латвией, потом едва не потрясли мир на выезде в Голландии. Но запаса прочности не хватило. Три поражения подряд – словно Красножан вернулся в прежние времена, когда надо было делать «Спартак» из команды КФК клубом Премьер-лиги. Только те, с кем он соревнуется, заметно отличаются от соперников, что были у него когда-то.
Сразу после жеребьевки этой Лиги чемпионов я отправил Слуцкому эсэмэску: «Когда ты в детстве лез на дерево за кошкой, поди, и мечтать не мог о таких матчах». И получил в ответ три восклицательных знака.
«Не надо смотреть на жизнь линейно», – учил меня когда-то старший друг.
Когда я думаю о Юрии Красножане, то первым делом вспоминаю эти слова. И жду его возвращения в Россию.
Зарплата Красножана
Дело было в Амстердаме. Медиасеминар УЕФА, дождливый февраль, гостиница прямо у аэропорта. Два дня в Амстердаме, представляете? И все два дня надо было провести на «Амстердам Арене». Кофе, семинар, обед, семинар, кофе, презентация, автобус, ужин, отель.
Я не понимал, как люди могут завидовать чиновникам. Это ведь их ежедневные будни. В чиновники можно идти только при нечеловеческой усидчивости и сосредоточенности на параграфах и пунктах.
На завтраке меня окликнули. Я поднял глаза от шведского стола и увидел незнакомое лицо.
– Вы Илья? – спросил человек, протягивая руку.
– Да, я Илья, – сказал я.
– Я ваш коллега из Казахстана. Младший.
– Я вижу. Вам лет двадцать, наверное.
– Да. Но я по другой причине младший. Потому что молодежный.
Это было правдой. Он был молод, если не сказать юн. В нем била ключом жизнь, и ему все было очень интересно.
– Молодежный?
– Да. Я пресс-атташе молодежной сборной.
– А-а-а, – сказал я. – Понимаю.
Мы помолчали. Я накладывал в тарелку омлет и всякую ветчину. Завтрак в отеле – одно из самых больших удовольствий в поездке.
– У меня для вас плохая новость, – сказал молодой человек.
– Умоляю, – попросил я. – Не держите в неведении.
– Мой старший коллега заболел и лежит в номере. У него высокая температура. Он не поедет на семинар.
– Сочувствую, – искренне сказал я. – Надеюсь, этот поднос вы отнесете ему?
В автобусе, идущем до стадиона, мы сели рядом. Так получилось. Я занял место у окна, и почти сразу же появился он.
– Как здоровье коллеги? – спросил я.
– Уже немного лучше.
– Приятно слышать.
Мы помолчали. Я разглядывал дорогу и удивлялся тому, что эта утренняя окраина похожа не на Амстердам, а на Эйндховен.
– Вы ведь дружите с Красножаном? – спросил меня юный сосед.
Я кивнул.
– Вы не знаете, его контракт в тенге или в евро?
– Не знаю, – сказал я, уже не удивляясь.
– У нас вчера был обвал валюты. Процентов на двадцать. Поэтому, когда его увидите, передайте, что лучше иметь контракт в валюте.
Я пообещал. И сдержал слово.
О казахском футболе до недавнего времени я знал немногое. Сначала выхватывалось что-то обрывочное из газет и Интернета, потом мне начали рассказывать о своих буднях участники футбольных процессов, происходящих в соседней республике. Один мой приятель слетал туда на семинар и вернулся под впечатлением от увиденного – насколько потрясающ современный город Астана. Генменеджер сборной Женя Савин, родившийся в Казахстане, рассказывал о планах и перспективах, реализуемых «Кайратом». Фабио Капелло летал на матч в честь 60-летия «Кайрата», и я смотрел потом видео с этого праздника. Потом общался с Владимиром Вайссом, с Володей Газзаевым, с Димкой Черышевым. Наверное, поэтому я не удивился, узнав, что в прошлом году туда захотел поехать завершать карьеру Семшов, но не смог подписать контракт из-за существующего лимита на возрастных иностранцев. Сычеву, который на несколько лет моложе, это удалось.
