Николай Черкашин - Взрыв корабля
— Степановна! — заглянула в дверь соседка. — Обед простынет!
Кротова досадливо отмахнулась. Она была сейчас там, на палубе «Португали». Сырой мартовский ветер полоскал ее длинное платье. И звали ее вовсе не Степановна, а Машенькой, сестра милосердия Машенька Кротова.
— В ту ночь я легла поздно. Засиделась в кают-компании. За кормой «Португали» тянулись на буксире шаланды и паровой катер, которые выделил нам Домерщиков.
Надо вам сказать, что «Португаль» — большой по том временам и комфортабельный пароход — принадлежал до войны Франции и ходил в океанские рейды, в Южную Америку, на Дальний Восток. Война застала его врасплох в Одессе. Турки перекрыли Босфор, и «Португаль» со всей своей французской командой и капитаном Дива перешел на службу в Российский Красный Крест. На судне разместили сотни больничных коек, оборудовали первоклассные операционные, баню, прачечную, в общем, превратили его в большой плавучий госпиталь. Часть команды набрали из русских. А военным комендантом судна был назначен старший лейтенант Тихменев. Он пришел на «Португаль» вместе со своей матерью, Аделаидой Адамовной, которая стала заведовать у нас бельевым отделом.
Вот видите, какая у меня память: то, что было полвека назад, помню в подробностях, а что делала вчера — убей бог, не скажу…
Да, вот еще любопытная деталь. На «Португаль» нанимался санитаром будущий писатель Константин Паустовский. По счастью для него, в тот последний поход мы ушли раньше, чем он смог появиться на судне.
Из Ризе мы двинулись поздней ночью. Я кое-как задремала и проснулась от необычной тишины: смолкла пароходная машина. Подумала — пришли. Выглянула в иллюминатор — берег далеко, и едва-едва светает. Оделась, поднялась на палубу, смотрю, все начальство на корме. Оказывается, одну из наших шаланд залило на крутом повороте, и теперь ее подгоняют к пароходу, чтобы откачать.
Вдруг с мостика кричит в рупор сигнальщик: «С левого борта — подводная лодка!» Я метнулась к поручням и увидела, как темную, еще ночную воду бурунит выставленный перископ. Бурунчик медленно обходил «Португаль» к носу. Люди на палубе заволновались, но капитан Дива и комендант Тихменев стали всех успокаивать: мол, по Женевской конвенции, никто не имеет права топить госпитальные суда. Кто-то предложил подать сигнал нашим военным кораблям. Кажется, неподалеку был броненосец «Ростислав», но Дива отказался, сославшись на ту же Женевскую конвенцию, которая запрещала подобные действия.
Перископ стал удаляться, и все облегченно вздохнули. Господь миловал. Но тут снова закричал сигнальщик: «Вижу след торпеды!» Помню, что я вцепилась в чью-то руку…
Торпеда угодила в середину парохода, в машинное отделение. Столб огня, дыма и пара…
Взрыв был ужасный, так как одновременно взорвались и паровые котлы. В машинном отделении как раз происходила смена вахт, погибли обе смены сразу.
Я не устояла на ногах, и меня швырнуло на палубу.
Хотя многие сестры не умели плавать, паники не было. Мужчины вели себя по-рыцарски. Провизор Рытвинский отдал свой пробковый пояс графине Татищевой. Ее муж попрощался с ней — он не умел плавать и вскоре погиб. Завхоз Левицкий отдал свой пояс сестре милосердия Воронцовой. Полина Константиновна прыгнула с кормы, но попала на острые лопасти винтов, обнажившихся из воды.
Мать коменданта Тихменева кинулась вниз, в каюты, будить свою любимицу сестру Юргенсон. Та всю ночь перевязывала раненых и только под утро мертвецки уснула. Аделаида Адамовна погибла, а Юргенсон спаслась.
Пароход разломился пополам, и многие попадали в самый разлом. Даже не успели спустить шлюпки. Какое-то время обе половины были на плаву. Через минуту ушел в воду нос, чуть позже погрузилась корма…
Капитан Дива уговаривал медсестер прыгать за борт, но мы жались к нему в испуге. Впрочем, убеждать ему пришлось недолго. Холодная мартовская вода подступила к нам в считанные минуты. Кто-то надел на меня спасательный пояс…
В эти последние секунды матрос Паолини успел перерубить буксирный канат и освободить шаланды и паровой катер, без которых мы все бы погибли. И еще старший помощник капитана латыш Иван Иванович Бергманис изловчился перерезать на вставшей дыбом палубе какие-то тросы, и в воду съехали два спасательных плота, их сразу же облепили утопающие.
Я держалась сначала за кипу всплывшего белья, но оно вскоре намокло и погрузилось. Тогда мне удалось ухватиться за борт единственной шлюпки, которая чудом очутилась на плаву. Но в днище ее, в отверстии для слива воды, не оказалось пробки. Шлюпка под тяжестью многих тел быстро наполнилась, и я снова, осталась одна среди волн. Уже совсем рассвело. Берег был по-прежнему далеко. Со стороны Ризе к нам на всех парах шел небольшой кораблик. Это был тральщик, которым командовал Михаил Михайлович Домерщиков. Но об этом я узнала уже в Ризе, куда тральщик доставил всех спасенных. Не подоспей он вовремя, мы все промерзли бы на пронизывающем ветру. Домерщиков тщательно обследовал весь район гибели и спас из воды еще человек сорок, разнесенных ветром и течением, в том числе и меня. Тральщик взял также на буксир десантные шаланды и спасательные плотики, переполненные женщинами и ранеными, благополучно доставил всех в Ризе. За это Михаил Михайлович Домерщиков был награжден.
В Ризе Домерщиков предоставил мне и еще шестерым сестрам милосердия свою квартирку в маленьком глинобитном домике. Потом всех спасенных отправили на пароходе «Константин» в Батум, затем в Севастополь и Одессу. С тех пор я больше ничего не слыхала о Домерщикове.
Мария Степановна порылась в тумбочке и извлекла из пачки бумаг и писем пожелтевшую открытку.
На открытке, отпечатанной в одесской типографии «Вестника виноделия», был изображен плавучий госпиталь «Португалъ» — трехпалубное судно с двумя дымовыми трубами. Широкая красная полоса, нанесенная по борту, и большие красные кресты на обеих трубах говорили о том, что это санитарный транспорт.
Убористый типографский текст сообщал:
«Госпитальное судно Российского Общества Красного Креста, предательски потопленное вражеской подводной лодкой 17 марта 1916 года в Черном море вблизи турецкого города Офа. Жертвами этого злодейского поступка оказались 105 человек, из них тринадцать сестер милосердия, 24 человека медицинского персонала, 50 человек команды русских и 18 человек французской команды. Из всего состава 273 человека спаслось 168».
Сейчас, разузнав в книгах подробности этого варварского преступления, я к рассказу Кротовой могу добавить вот что: пароход («Португаль» был построен в Голландии в 1897 году. Водоизмещение 5467 т. Мощность паровой машины 180 л. с. Ходил под французским, турецким и греческим флагами. Последний порт приписки — Салоники) французской компании «Мессажери Маритим» с началом первой мировой войны определили на службу Российскому Красному Кресту, разместили на нем сотни больничных коек и переименовали его в «Транспорт № 51». 16 марта 1916 года «Транспорт № 51», неся на себе знаки госпитального судна, вышел из Батуми, направляясь к побережью Лазистана. За кормой судна тянулись на буксире паровой катер и три десантных бота для перевозки раненых с берега. На крутой циркуляции один из них зачерпнул воду и «Португаль» застопорил ход. Злополучный бот подогнали к борту и стали осушать судовыми помпами. Было это в нескольких милях от мыса Фиджи.
В четыре часа утра с мостика «Португали» заметили перископ подводной лодки и тут же — след торпеды. Смертоносный снаряд прошел мимо, хотя неподвижное судно являло собой идеальную мишень. Тогда подлодка — это была германская «U-33» под командованием капитан-лейтенанта Гансера — подошла на три кабельтова (500 метров) и с дистанции кинжального удара всадила в плавучий госпиталь новую торпеду. На этот раз без промаха. Удар был страшен. Пароход переломился и спустя минуту исчез под водой. Сопровождавший «Португаль» миноносец «Строгий» ринулся на таран подводного пирата. «Строгий» задел кормой боевую рубку «U-33», согнул ей перископ, а себе повредил винты. Подлодка вынуждена была вернуться в Босфор и встать на ремонт.
Бандитская атака Гансера предвосхитила волчьи выходки подводников гросс-адмирала Деница, которые спустя четверть века будут топить и пассажирские лайнеры, и госпитальные суда. Но тогда, в шестнадцатом, весь цивилизованный мир откликнулся на гибель «Португали» с гневом и возмущением. Командующему германо-турецким флотом адмиралу Сушону пришлось посылать в Берлин свои объяснения: дескать, в сумерках командир «U-33» не разобрал в перископ знаки госпитального судна и принял боты на буксире за десантный отряд.
Из заветной пачки бумаг, писем и фотографий Мария Степановна извлекла и пожелтевшую вырезку из французской газеты. То был фронтовой репортаж из Лазистана, озаглавленный «Русский герой». Речь в нем шла о взятии города Ризе русским морским десантом под командованием лейтенанта Домерщикова.
