Майкл Бом - Ошибка президента Путина

Бом: И да, и нет. Поскольку Сноуден сбежал, получается, что он трус, а Мэннинг не сбежал. И между прочим Эллсберг не сбежал, это известный человек, который разоблачил бумаги Пентагона.

Ведущая: В начале 70-х.

Бом: Да, он предстал перед судом. Вот это мужество.

Ведущая: Давайте уточним, а у Брэдли Мэннинга были вообще возможности сбежать?

Бом: Я не знаю. Но Сноуден запланировал свое бегство заранее. Помните, он сказал шефу, что он болеет и ему нужно срочное лечение в Гонконге? Это, конечно, ложь была. Поэтому это не очень хорошо для него, если его экстрадируют, если его поймают. Конечно, этот факт не в его пользу.

Ведущая: Что касается того, что разоблачать следует только преступления, то кто принимает решение по поводу того, что гражданам знать надо, а что не надо?

Бом: Суд присяжных или судья. Все сводится к одному – это военное преступление или просто государственное преступление, или это просто сплетни. Если это преступление, тогда народ должен об этом знать. Это идет на благо общества, и преследовать разоблачителя в принципе нельзя. И Мэннинг, и Сноуден нарушили присягу, но если, нарушив присягу, Мэннинг разоблачил государственное преступление, он должен быть защищен.

Ведущая: Им обоим было сложно принять это решение, они же подозревали, чем это может для них закончиться. Они подозревали, что их жизнь полностью изменится, и изменится в худшую сторону, что им будет очень тяжело. Вряд ли они искали именно такой славы. Они, может быть, оба не имели возможности отделить важное от неважного, – они хотели, чтобы просто все граждане знали все, ведь открытый мир?

Бом: Да, это радикальная гражданская позиция, это специфический тип человека. Это очень редкий тип человека. Со стороны Мэннинга это еще осложняется тем, что у него были серьезные психологические проблемы, и это фиксировалось. Я вообще удивляюсь, как он мог получить доступ к секретной информации.

Ведущая: Это удивительно, как его вообще взяли в армию со всеми сложностями? Хочу сказать нашим зрителям, что у Брэдли Мэннинга есть проблемы с определением пола, он не может решить, кто он: мужчина или женщина. Он сказал своему близкому другу, который очень много дает интервью и рассказывает о своих разговорах с Мэннингом, что больше всего меня печалит не то, что я сяду в тюрьму, я готов к этому, я готов к долгому сроку в тюрьме, а то, что везде, во всех газетах мира я буду фигурировать как мужчина. Все будут писать, что Брэдли Мэннинг – мужчина. То есть у него совершенно другие дела в голове.

Бом: Он столько сигналов подавал, что он неадекватный человек, что у него серьезные проблемы. Он обращался к военному психологу, у Мэннинга фиксировали приступы, но все равно не лишили его доступа к секретной информации. Единственное объяснение – это разгильдяйство. Такое бывает и не только в России, но и в Америке тоже. Я думаю, что есть еще один нюанс – сам факт, что он гомосексуалист. Понимаете, он принадлежит к защищенной группе американцев. Я думаю, что это как раз изнанка политкорректности, что не дай Бог обидеть гомосексуалиста. Может быть, руководство боялось судебного процесса, что это расценят как дискриминацию геев. Этот очень спорный вопрос насчет прав гомосексуалистов. Это слишком далеко зашло. Их надо защищать, как все меньшинства, но чтобы это не слишком далеко заходило.

Ведущая: Если явные проблемы с психикой есть, почему это не является смягчающим обстоятельством на судебном процессе? Почему военный трибунал, вынося решение, не принимает это во внимание? Я даже не слышала такого предположения, что его могут отправить на лечение, речь идет только о тюрьме.

Бом: Его пытались лечить там, но он не подлежал лечению. В принципе это и есть смягчающий фактор, но судья не принял это. Была и дедовщина над ним, то есть издевались над ним. Это армия, – понимаете, это все-таки не гражданский мир. Но, с другой стороны, у нас в Америке армия добровольная, никто не заставлял его идти, поэтому он несет ответственность за это в какой-то мере.

Ведущая: То, что они разные люди – Сноуден и Брэдли Мэннинг – это, конечно, очевидно. А как вы объясняете такой всплеск выступлений, само существование WikiLeaks, что есть такие люди, как Брэдли Мэннинг, как Эдвард Сноуден? Они же вскрывают сложную проблему, которая существует в самом государственном устройстве, в обмене информацией, в открытости государства перед обществом? Почему об этом говорится значительно меньше, чем о том, что нужно выдать Сноудена, нужно осудить Мэннинга? Вам не кажется, что это имеет немножко репрессивный характер?

Бом: Почему? Газеты писали об этом, что есть массовая, тотальная слежка, не за американцами, а за иностранцами, потому что американцы все-таки защищены четвертой поправкой. Действительно Сноуден добился своего, это сейчас обсуждается, есть реформы, но цель не оправдывает средства. Это его гражданская позиция, что слишком много засекречено, и он прав. Просто то, что десятки миллионов документов засекречены, это перебор, давно уже перебор. Каждая администрация засекречивает слишком много. Это легитимная борьба, и его претензии к государству легитимные, но он должен был бороться, не идя на разрушения, не слив все, – он должен был работать через демократическую систему.

Ведущая: Вот и наши власти так говорят: нельзя бороться деструктивно, нужно бороться конструктивно, например, участвовать в выборах, самому становиться политиком. Мы это тоже здесь слышим.

Бом: Да, но здесь это звучит как издевательство, а в Америке есть механизмы гражданского общества, через которые можно все решать. Конечно, легче просто сливать все и разрушить все, но это против закона. Есть механизмы: есть Конгресс, есть независимый институт следователя, есть разные методы, когда вы хотите изменить систему. Но это слишком долго или хлопотно, а он хотел все и сейчас. Он, как и Ассанж, радикал. Он считает, что все должно быть рассекречено, но не бывает так. Я понимаю, что есть перебор в сторону секретов, но в каждом государстве есть свои секреты. Это слишком неадекватная и радикальная позиция изначально, что народ должен знать все, но так не бывает. Даже в Швейцарии есть секреты, тем более в Америке.

Ведущая: Майкл, спасибо большое. Это был Майкл Бом, корреспондент газеты «The Moscow Times».

Западные СМИ об Украине. В чем разница с российскими?

Елена Рыковцева: Мы говорим сегодня о том, в чем западный подход к освещению событий в Украине отличается от российского. Представляю вам гостей программы: Майкл Бом, Майкл только что был гостем шоу на канале ТВЦ с участием Алексея Пушкова, других российских и иностранных журналистов, и у него есть чем поделиться. Как раз после этого шоу именно у Майка возникла идея устроить такую программу, вопрос которой будет звучать так: чья пропаганда выигрывает – российская или западная? Сам по себе этот вопрос допускает, что западная пропаганда тоже существует.

Майкл Бом: Безусловно. Просто происхождение другое.

Елена Рыковцева: С нами Виктор Черецкий, наш собственный корреспондент из Испании. С нами на связи из Лондона британский журналист Андрей Остальский. В конце программы на связь выйдет Вацлав Радзивинович – это польский коллега, польский журналист «Газеты Выборча». С ним случилось происшествие: он работал в Крыму только что, был задержан органами ФСБ не очень понятно, на каких основаниях. Благополучно вернулся в Москву и расскажет нам о том, что он увидел в Крыму. Майкл, что такое западная пропаганда в применении к Украине, почему вы считаете, что она есть, и как можно ее сформулировать?

Майкл Бом: Надо сказать, что западные СМИ западным СМИ рознь, есть разные СМИ, есть огромный диапазон, как в России. Есть «Нью-Йорк Таймс», есть CNN.

Елена Рыковцева: Давайте говорить об определяющих, может быть.

Майкл Бом: Есть средние СМИ, потому что «Нью-Йорк Таймс» – высший пилотаж, они менее грешны, хотя все судят со своей колокольни, и «Нью-Йорк Таймс» тоже. Обычное масс-медиа – CNN, я думаю, пропаганда заключается просто в идеологической зашоренности. Это исторически так сложилось, что они волей-неволей видят события, не только в России, но особенно в России, в черно-белом цвете – мы хорошие, они плохие. В той или иной степени это все равно возникает. Может быть, незнание истории. В данном случае – непонимание, незнание значимости Украины для России – это чувствуется. Украина – это одна из стран.

Елена Рыковцева: И что это Россия так к ней прицепилась.

Майкл Бом: Из-за этого очень много пропаганды. Но это не из-за того, что они подконтрольны власти – в этом большая разница. Потому что российская пропаганда, если речь идет о госканалах – именно из-за этого. Они подконтрольны власти, и их функции главные – защищать и оправдывать действия власти. Поэтому масштаб пропаганды в разы больше.