Александр Кучинский - Тюремная энциклопедия
До Тобольска партии шли в полном составе, то есть так же, как и выходили из Москвы. Женщины от мужчин не отделялись, и иногда можно было видеть на подводах, следующих за партией, мужчин и женщин, сидевших вместе в обнимку. Для этого подкупался конвой, деньги давались солдатам и офицеру.
Наблюдавшие за томским острогом свидетельствуют о том, что пересыльные арестанты, пользуясь удобством размещения окон, выходивших во двор против бани, целые часы простаивают на одном месте, любуясь издали на моющихся в бане арестанток.
В тюремном остроге арестанты прячутся за двери, чтобы выждать выхода женщин. Женщины настойчиво лезут к мужчинам и артелями (человек по двадцать) совершают вылазки, особенно в больницу. Один фельдшер попробовал помешать им: ему накинули на голову платок и щекотали до тех пор, пока ему не удалось вырваться. В некоторых тюрьмах сами смотрители за свидания мужчин и женщин брали рубль серебром.
В тобольской тюрьме арестантские партии делились на десятки, для каждого десятка назначался особый начальник – десятский, над всеми десятками – главнокомандующий староста, которого выбирали всей партией. После этого ни один этапный офицер не имел права сменить старосту. Отсюда шли уже отдельно: каторжные своей партией, поселенцы своей, женщины тоже отдельно.
Из тобольской тюрьмы арестант выходил с запасом новых вещей, полученных за казенный счет. Теплый тулуп, на руки шерстяные варежки и кожаные голицы, на ноги суконные портянки и бродни, на голову треух… Имущество это арестант может уберечь, а может и продать кому угодно – охотников много: тот же конвойный солдат, свой брат торговец-майданшик, крестьянин из попутной деревни и проч. Продают больше по частям, но можно и все разом, особенно если подойдет дорога под большой губернский город. Там разговор известный – потеряд, проел, товарищи украли. Выпорют за это или побьют по зубам непременно. Но и новыми вещами снабдят также непременно. Одевка, таким образом, производилась в каждом губернском городе, а по пути снова все проматывалось.
Существовало такое понятие, как арестантская артель. Образованию арестантской артели предшествовали торги. Торги проводились на отдельные статьи:
1. Содержание водки.
2. Содержание карт и съестных припасов.
3. Содержание одежды и прочих вещей.
К торгам допускался всякий желающий, но выигрывал обычно тот, у кого больше денег и кому торговое дело знакомо и привычно. Это большей частью люди бережливые, скопидомы, которые сумели уберечь и припрятать на этапе кое-какую копейку, не тратили ее ни на женщин, ни на прочие соблазны. Выигравший торги становился майданщиком. Майданщик получал единоличное право на содержание карт, костей, юлки и прочих игорных принадлежностей. В другие руки поступала торговля табаком, водкой. В третьи – торговля харчем и доставка съестных припасов. Заплатив артели несколько рублей за право торговли, откупщики-майданщики обязаны уже иметь все, по первому требованию арестантской общины.
Этапную жизнь, собственно, арестанты любят, хотя она и представляет цепь стеснений и вымогательств, и любят они ее потому, может быть, что она как будто ближе к свободной жизни. С этапами арестанты расстаются неохотно. Арестанты приходят на каторгу без денег, рваные, голые, без надежды и без родины… Вот партия на месте. Местное начальство принимает арестантов по списку.
Обычно весь путь совершался за 1–1,5 года, но время этапирования не засчитывалось в срок каторги. Срок этот исчислялся с того дня, когда каторжный прибывал к месту работ.
Каторга
Подневольный карательный труд в пользу казны как мера наказания, соединенная с ссылкой, был известен с глубокой древности. Уже в Римской империи он применялся довольно широко. Знаменитый римский водопровод, сохранившийся до наших дней, был построен руками каторжников.
Одной из самых распространенных форм подневольного труда преступников в средние века почти во всех странах Европы была работа на галерах. Этот вид каторги был впервые применен в России Петром I по указу 1699 года, где предписывалось преступников «положить на плаху и, от плахи подняв, бить вместо смерти кнутом без пощады и послать в ссылку в Азов с женами и детьми, и быть им на каторгах в работе».
Подневольный каторжный труд во времена царствования Петра I сосредоточивался не только на гребных судах. Уже в 1703 году некоторые из ссыльных были переведены из Азова в Петербург для работ по устройству порта в городе, а также для строительства других портов на Балтийском море. Петр Великий пишет в одном из писем на имя князя Ромодановского: «…ныне зело нужда есть, дабы несколько тысяч воров приготовить к будущему лету и собрать по первому пути».
Каторжный труд играл большую роль во всех постройках и сооружениях первой половины XVIII столетия. Он применялся на екатеринбургских и нерчинских рудниках. Вечная ссылка на непрерывную работу стала применяться взамен смертной казни. По тяжести наказания различались рудниковые, крепостные и заводские каторжные работы. Постепенно, к концу XIX века, крепостные работы прекращаются в связи с тем, что отпала нужда в строительстве новых крепостей. Уменьшаются работы и на рудниках, временно закрывается знаменитый нерчинский. Заводы перестают принимать каторжан, Осужденные на каторжные работы теперь вместо отсылки в Сибирь помещаются в каторжные тюрьмы – Новоборисоглебскую, Новобелгородскую. Клецкую, Виленскую, Пермскую, Симбирскую, Псковскую, Тобольскую и Александровскую неподалеку от Иркутска.
Устройство этих тюрем почти не отличалось от обычных тюрем. Режим здесь был более строгий, но никаких работ не производилось. После отсидки в каторжной тюрьме заключенные освобождались, но направлялись в Сибирь на поселение.
Также, в связи с освоением острова Сахалин, губернатору Восточной Сибири предписано было высылать туда людей для работы по прокладке дорог, по устройству портов, сооружению домов, мостов, для труда на каменноугольных копях и пр.
Все осужденные на каторжные работы делились на три разряда:
1. Осужденные без срока или на время свыше 12 лет именовались каторжными первого разряда.
2. От 8 до 12 лет – каторжные второго разряда.
3. От 4 до 8 лет – каторжные третьего разряда.
При поступлении в работы все каторжные зачислялись в разряд испытуемых и содержались в острогах. Бессрочные – в ножных и ручных кандалах, срочные – только в ножных.
Мужчинам выбривалось полголовы.
При удовлетворительном поведении испытуемые переводились в отряд исправляющихся, которые содержались без оков и занимались более легкой работой отдельно от испытуемых.
Единственное исключение касалось только отцеубийц и матереубийц, которые никогда в отряд исправляющихся не переводились.
Затем исправляющиеся начинали пользоваться правом жить не в остроге, могли себе построить собственный дом, для чего им отпускался лес и строиматериалы. Им возвращались деньги, отобранные при ссылке, и разрешалось вступить в брак. Если каторжанин работал без взысканий, то десять месяцев срока ему засчитывались за год. На 1892 год общее число отбывающих каторгу со-
ставляло по всей России – 14 484 человека. Каждому арестанту полагалось по фунту мяса летом и по 3/4 фунта в прочее время, 1/4 фунта крупы. Они ели и щи, и картофель, и лук, но это уже на собственные заработанные деньги.
Каждая арестантская артель выбирала себе старосту. В его руках находились общие деньги (общак), он распределял съестные припасы между заключенными, отвечал за все проступки своих товарищей перед начальством. Лишить его звания старосты начальство без согласия артели не имело права. В старосты чаще всего выбирался тот из арестантов, кто прошел огонь и воду, кто знал все тюремные законы. Всякий староста знал, что за ним внимательно следит вся артель, особенно за его взаимоотношениями с тюремным начальством. Малейшая ошибка – и староста сменялся. Смещенный староста подвергался затем общему презрению, самому тяжкому из всех наказаний, какие только могут быть придуманы в местах заключения.
Донос – самое нетерпимое из всех тюремных преступлений. Хотя ябедник и доносчик там явление очень редкое, но тем не менее бывалое, и если больного этою трудноизлечимою болезнью не вылечат два испытанных средства (каковы прогон сквозь строй жгутов и презрение), то его отравляют растительными ядами (обыкновенно дурманом). К исключительному средству этому прибегают редко и в таком только случае, когда начальство не перемещает доносчика в другую тюрьму.
Товарищество соблюдается свято и строго. Арестанты виноватого (но не уличенного) товарища ни за что и никогда не выдадут. Уличенный, но не пойманный с поличным, в преступлении своем никогда не сознается, и не было примера, чтобы пойманный в известном проступке выдал своих соучастников. Он принимает все удары и всю тяжесть наказания на себя одного.
