Юрий Корнилов - Горячее сердце
В конце концов это так и оказалось.
Один из сменных мастеров вагонного депо — Плешков — организовал преступную группу из одиннадцати человек. Это они совершили кражи из воинских эшелонов, которые ему раскрыть не удалось. Плешков вовлекал людей в грабежи по-разному. Одного припугнул разоблачением в попытке кражи имущества у эвакуированных, другого приручил частыми и бесплатными угощениями с водкой, некоторых опутывал долгами: денег у Плешкова было достаточно, потому что краденое сбывалось на рынке. А крали много…
Учитывая всеобщее возмущение железнодорожников, Плешкова и его сообщников судили показательным судом.
…А в феврале случилось более серьезное…
Вечером в оперпункт буквально влетел растерянный начальник линейного отдела в сопровождении не менее встрепанного милиционера.
— Федор Тихонович! — начал он с порога, забыв поздороваться. — Беда! Без вашего вмешательства не обойтись. Хотел в военную комендатуру броситься, но вы ближе…
Его торопливый рассказ действительно не сулил ничего хорошего.
Час назад на станцию прибыл воинский эшелон в сопровождении специальной охраны. И вдруг дежурному милиции позвонили из диспетчерской Сортировки, что в этом поезде вскрывают вагон. Указали путь. Туда срочно направились милиционеры. Когда они подошли к эшелону, их остановил окрик:
— Стой, кто идет?!
— Милиция.
— Назад!
— Нам нужно осмотреть состав, — попробовали объяснить.
— Назад! Стрелять буду! — последовал ответ.
— Эй, парень! — хотел урезонить часового милиционер. — Перестань дурака валять! Мы при исполнении обязанностей…
— Состав уже проверен, — оборвал его часовой. — Вам здесь делать нечего.
— Вызывай старшего по караулу, — сказал милиционер и шагнул вперед.
И тут вечерние сумерки вспорола короткая автоматная очередь.
— Назад!..
Милиционеры в замешательстве отошли.
Действия конвоя было трудно объяснить. Можно было допустить, что на посту стоял неопытный новобранец, бездумно заучивший обязанности часового. Но почему он не выполнил требования вызвать начальника караула?
Разговор Федора с начальником милиции прервал звонок от Иванченко.
— Федор Тихонович, начальник линейного отдела у вас? — спросил тревожно начальник станции.
— Здесь.
— Он же меня подводит! — пожаловался Иванченко. — Что вы решили с воинским эшелоном под морской охраной?.. У меня только что был начальник эшелона, разнос с угрозами учинил, что держу их. Явился-то ко мне не один, а с автоматчиком!
— Это те, что стреляли в милицию?
— Они… — отозвался Иванченко. — Начальник линейного велел их задержать.
— А почему при эшелоне морской конвой? — спросил Федор.
— Из Владивостока они. Груз для Северного военного флота. Больше ничего не знаю.
— Что ты ему ответил?
— Пообещал, что приму меры для скорейшей отправки. А когда он меня во вредительстве начал обвинять, я и подумал про вас. Сказал, что позвоню в государственную безопасность, попрошу с нашими дорожными диспетчерами разобраться… А что я мог?
— Правильно, — одобрил его Федор. — Если он еще раз появится вдруг, скажешь, что мы обещали немедленно помочь. Все. — Федор положил трубку. — Молодец, Николай Семенович!
Колмаков и милиционеры напряженно ждали, что он скажет. А Федор медлил. Он нервно мерил кабинет шагами. Наконец решил:
— Будем действовать. Но придется хитрить, товарищи. А то крепко обжечься можно… Послушайте, — обратился к начальнику милиции, — в сообщении о краже сказали о том, что там брали?
Начальник посмотрел на милиционера.
— Сказали только, что в вагон залезали моряки, — ответил тот.
— Может, они просто осматривали груз? — спросил Федор.
— Нет, — заторопился милиционер, — выгружали… Только непонятно что. Какие-то длинные рулоны, наподобие ковров, говорили.
— Какие ковры могут быть в воинском эшелоне? — удивился Колмаков.
— Откуда я знаю? Что говорили, то и передаю, — растерянно сказал милиционер.
— Ладно. Понятно одно: толком мы ничего не знаем. А потому будем действовать так: вы остаетесь здесь, — сказал милиционерам. — Мы с тобой, Колмаков, сейчас отправимся к начальнику эшелона. Проверь свое оружие, — посоветовал ему.
— Они же стреляют! — не выдержал милиционер.
— Постараемся, чтобы не стреляли, — жестко сказал Федор. И продолжал с Колмаковым: — Если нас остановят, я постараюсь пройти один, а ты будешь меня ждать. Надо вытащить начальника эшелона к нам, в оперпункт. Возможно, он опять пойдет не один, а с кем-то из своих людей. Тогда их надо как-то разъединить, хоть на короткое время. Например, я приглашу начальника эшелона к себе в кабинет, а сопровождающего, если он будет, оставлю с тобой в дежурке. Но ты будь готов к любой неожиданности.
— Как это понимать?
— А так и понимать, что всякое может случиться. Оружие твое должно быть в порядке, ясно? — холодно спросил Федор.
— Ясно.
— А мы? — спросили милиционеры.
— Вы?.. — Федор посмотрел на них, решая. — Вы уже имели дело с этим конвоем, и вам сразу показываться им не стоит: они поймут, что вы подняли тревогу. Поэтому вы зайдете вон в ту комнату, — он показал им кабинет Колмакова и Бадьина, — и будете ждать там. Внимательно ждать наших распоряжений. О своем оружии тоже не забывайте…
Во время этого разговора Федор оделся, проверил пистолет, загнал патрон в патронник и поставил на предохранитель.
— Пошли, Алексей…
Станционные пути, забитые поездами, тонули в полутьме, слабые электрические лампочки на столбах плохо освещали междупутья. Как только Федор и Колмаков подошли вплотную к эшелону, их встретил окрик, которого они ждали:
— Стой, кто идет?!
— Сотрудник государственной безопасности старший лейтенант Григорьев! — остановился Федор.
Часовой ответил не сразу:
— Приказано никого не пускать.
— Мне нужен начальник эшелона. Доложите через старшего по караулу! — строго приказал Федор.
Наступила короткая тишина, которую неожиданно нарушила трель боцманской дудки. Ей тотчас же откликнулась такая же из глубины эшелона. Прошло не более трех минут, и перед Федором предстал коренастый морской старшина с перекинутым через плечо автоматом.
— Старший лейтенант Григорьев. — Федор протянул удостоверение. — Наш сотрудник, лейтенант Колмаков, — кивнул в сторону Алексея. — Мне позвонил по просьбе вашего начальника эшелона начальник станции…
— Пройдемте, — возвращая удостоверение, предложил старшина и взял под козырек.
Скоро они подошли к четырехосному пульману, оборудованному под жилой вагон. Наверх вела лесенка с поручнями, между вагонной дверью и стенкой вагона была вделана совсем домашняя дверь. Поднявшись в вагон, Федор увидел нечто Вроде прихожей, из которой в разные стороны через плотные переборки вело еще две двери. Вагон был хорошо утеплен.
— Я доложу, — обернулся старшина и скрылся за левой дверью. Появился тотчас: — Входите.
Федор и Алексей оказались в просторной теплой комнате, ярко освещенной электричеством от мощного аккумулятора. В сторонке на кирпичной подушке дышала жаром чугунная фабричного изготовления «буржуйка», на которой желтел до блеска начищенный медный чайник. Всю ширину задней стены занимали просторные нары.
Навстречу Федору поднялся стройный капитан-лейтенант. Был он на голову выше Федора и лет на десять старше.
Федор представился, капитан-лейтенант жестом отказался от протянутого удостоверения, назвался в свою очередь:
— Капитан-лейтенант Грачев.
— Хорошо устроились, — заметил Федор.
— Да, — согласился Грачев и усмехнулся невесело. — Вот едем плохо. Опаздываем, опаздываем…
— Где выбились из расписания?
— В Новосибирске. Сколько ни ругался, приказали прицепить шесть вагонов с чужим грузом до Кирова.
— Что-то начальник станции недоволен вами?
Капитан-лейтенант снисходительно улыбнулся.
— Прижать его немного пришлось… Стоим! Нам и так сутки нагонять надо. А нас держат.
— Это мы исправим, — заверил Федор. И тоже улыбнулся: — Только начальник станции тут ни при чем, вами дорожные диспетчера командуют. Вот на них и нажмем.
— Буду лично обязан, — поблагодарил вежливый Грачев.
А Федор испытывал все большее напряжение. Он уже разглядел не только усталое лицо морского офицера, но видел, что под толсто застеленные одеялами нары натолкано множество валенок, полушубков, ящиков с консервами. У стен тоже громоздились какие-то вещи, накрытые брезентом. В вагоне прочно поселился запах спиртного, которого хозяин, видимо, не замечал. Мозолил глаза стоящий на столе патефон.
— Во второй половине вагона конвой? — спросил Федор.
