Наталья Лебина - Cоветская повседневность: нормы и аномалии от военного коммунизма к большому стилю
В составе Центрального совета явно преобладали сторонники гуманных, филантропических методов. Вероятно, поэтому одним из первых своих распоряжений совет обязал милицию не производить облав, не подвергать женщин, подозреваемых в торговле собой, принудительному освидетельствованию и вообще не использовать насильственных действий. Подобный подход охранял права женщины в отсутствие каких-либо законодательных актов, карающих занятие проституцией, защищал ее от произвола административных органов. Одновременно совет выступал за предоставление некоторых привилегий бывшим проституткам. Он, судя по информации в журнале «Коммунист» за 1922 год, с одобрением отнесся к опыту Витебской комиссии по борьбе с проституцией, которая обязала предприятия предоставлять в первую очередь места на производстве и квартиры не работницам с малолетними детьми, а гулящим девицам, чтобы отвлечь их от своего ремесла. Подобную практику предлагалось распространить по всей стране.
Петроградский совет по борьбе с проституцией начал работать с 1 марта 1923 года. Ему пришлось сразу же выдержать несколько острых конфликтов с милицией, упрямо продолжавшей устраивать массовые облавы на проституток в гостиницах, ресторанах, на улицах, арестовывать их и выселять из квартир. Одновременно губернский совет начал разворачивать свою просветительскую деятельность. К ней были привлечены известные специалисты, в частности Ф.А. Вальтер, имевший богатый опыт работы еще в Российском обществе защиты женщин. Популярными становились чтения классической художественной литературы о судьбах проституток в царской России: «Ямы» А.И. Куприна, «Тьмы» Л.Н. Андреева и т.д. Совет проводил лекции о возможных последствиях связи с проститутками. В 1924 году на предприятиях и в организациях города было прочитано 250 лекций о венерических заболеваниях, которые посетили почти 20 000 человек. Началось издание агитационных листовок, брошюр.
Но самой реальной благотворительной инициативой было налаживание медицинской помощи женщинам с венерическими заболеваниями. Первые бесплатные вендиспансеры были образованы в 1923–1925 годах. Особой известностью пользовалось учреждение, открытое в Ленинграде на базе знаменитой Калинкинской больницы, которая получила имя крупного российского венеролога В.М. Тарновского. После 1917 года ее возглавлял С.Я. Кульнев. «Тарновская больница» просуществовала до 1934 года. Позднее на ее базе был создан Ленинградский кожно-венерический институт. Он, к сожалению, утратил имя Тарновского, которое сохранил фольклор – песни, популярные в 1920-е годы в среде гулящих женщин. Одно из таких произведений заслуживает полного цитирования. Песня рассказывает не только о деталях лечения сифилиса, но и о том, что половину проституирующих женщин на рубеже 1920–1930-х годов составляли крестьянки1014. Это был результат насильственной коллективизации.
Прощай, Тарновская больница,Прощай, железная кровать,На ней лежать одно мученье,Укол, вливанья принимать.Укол, вливанья принимаю,Раствором горло полощу,Во рту я язву прижигаю,Проклятый сифилис лечу.Пропал мой нос, пропало горло,Пропала русая коса,Пропала легкая походка,Пропала девица-краса.Ах ты, мать моя родная,Зачем на свет ты родила,Судьбой несчастной наградила,Халат Тарновского дала?Халат Тарновский презирают,Нигде прохода не даютИ безо всякого стесненьяВсе сифилиткою зовут.Теперь в деревню не поеду,Боюсь родных я заразить,Я остаюся в ЛенинградеПроклятый сифилис лечить1015.
Сторонникам благотворительности по-большевистски казалось важным решать также и проблемы трудоустройства женщин, замешанных в сексуальной коммерции. Уже в апреле 1923 года Петроградский совет по борьбе с проституцией разослал руководителям предприятий циркуляр, рекомендовавший соблюдать осторожность при увольнении молодых женщин или в крайнем случае устраивать для них артели, а также принял решение о создании общежитий для безработных и проведении правовых консультаций. Правда, на практике удалось осуществить немногое. Совет не имел собственных средств, исполнительного аппарата и принимал только рекомендательные решения, которые зачастую не выполнялись.
К 1925 году Ленинградский губернский совет по борьбе с проституцией, как и многие советы в других регионах, почти на два года приостановил свою деятельность. Но в 1927 году повсеместно стал претворяться в жизнь циркуляр Центрального совета об организации трудовых профилакториев при венерических диспансерах. Возобновление в 1927 году борьбы с проституцией началось, конечно, с агитационно-пропагандистских кампаний, организации лекций, диспутов, показа кинофильмов и т.д. Немного позже власти приступили к реальной работе по оказанию социальной помощи женщинам, вовлеченным в торговлю телом. В Ленинграде, например, в 1928 году в одном из районов прошло обследование 700 особ, занимавшихся проституцией. 128 из них была предоставлена работа, 114 женщин, оказавшихся серьезно больными, отправили на лечение в венерологическую больницу им. Тарновского, несовершеннолетних передали в общество «Друг детей» и т.д. Всего в городе в 1928 году трудоустроили более 300 гулящих женщин и 17 предоставили жилплощадь.
Однако благотворительная деятельность при отсутствии законодательства, квалифицировавшего признаки поведения женщины как продажной особы и, соответственно, определявшего ее статус в обществе, имела совершенно непредсказуемые последствия. Некоторые безработные или просто малообеспеченные женщины, зная о льготах, предоставляемых проституткам, выдавали себя за продажных особ, на самом деле не занимаясь сексуальной коммерцией. Об этом свидетельствует один из протоколов заседания совета Московско-Нарвского района Ленинграда весной 1929 года, а именно заявление некой гражданки У. Она ходатайствовала о предоставлении пособия, так как «буквально голодает, живет в очень тяжелой обстановке, одинаково близка и к самоубийству, и к проституции». Гражданке У. помогли. Однако на том же заседании из 15 рассмотренных аналогичных заявлений 7 отклонили ввиду того, что у их подательниц, по мнению совещания, «признаков проституции нет»1016. Более того, тех женщин, которым удавалось выдать себя за проституток и таким образом трудоустроиться, с позором увольняли с работы и исключали из профсоюза.
Несмотря на попытки изобразить проституток невинными жертвами обстоятельств, широкие слои горожан относились к ним в основном с презрением и отвращением. Именно поэтому в советской благотворительной политике во второй половине 1920-х годов возобладало стремление к возрождению специализированных заведений, деятельность которых была бы направлена на постепенную социальную адаптацию падших женщин к новым условиям. Таковыми по идее и должны были стать лечебно-трудовые профилактории, первый из которых начал действовать в конце 1924 года в Москве. Женщины сюда приходили сугубо добровольно. С 1927 года лечебно-трудовые профилактории стали возникать повсеместно.
В мае 1928 года решение об организации первого такого учреждения на 100 мест с пошивочными и трикотажными мастерскими принял президиум Ленсовета. Предполагалось, что женщины будут находиться здесь 4 месяца, после чего их обеспечат постоянной работой и жильем. Открылся профилакторий в ноябре при вендиспансере Центрального городского района. Первоначально пациентки туда приходили добровольно по путевкам диспансеров и венерологической больницы им. Тарновского. Принимались исключительно безработные и больные сифилисом или гонореей проститутки, предпочтительно не старше 25–30 лет. Здоровым безжалостно отказывали, говоря: «Ты не больна, когда заразишься, тогда примем те6я»1017.
В июне 1929 года власти города решили расширить существующий трудпрофилакторий до 200 коек, а затем создать второй – в Московско-Нарвском районе. Однако к этому времени статус таких лечебно-воспитательных учреждений начал меняться: медиков в руководстве профилакториев постепенно вытесняли партийные функционеры. Так, например, в Ленинграде с весны 1929 года лечебно-воспитательным заведением для проституток стала заведовать жена С.М. Кирова – М.Л. Маркус. Причины, толкнувшие ее на этот поступок, остаются полной загадкой. Отчасти работу в профилактории можно рассматривать как своеобразную форму сублимации. Маркус, ранее нигде не работавшая и, судя по всему, не слишком психически здоровая, проявляла завидное трудовое рвение. Она задерживалась в профилактории до глубокой ночи, и С.М. Киров часто заезжал за ней на машине. Он явно потворствовал занятиям жены, странным для женщины, не имевшей ни медицинского, ни педагогического, ни юридического образования. Под непосредственным контролем Кирова в октябре 1929 года Ленинградский обком ВКП(б) принял специальное решение «О борьбе с проституцией», на основании которого контингент профилактория был расширен до 300 человек. Впоследствии предполагалось довести число пациенток до 1000! Такая гигантомания, вполне созвучная с «громадьем» общего плана построения социализма, полностью исключала сугубо индивидуальный подход к женщинам, торговавшим собой. Наилучшим приемом работы с контингентом профилактория, судя по воспоминаниям бывшего дезинфектора учреждения Д.В. Шамко, Маркус считала «большевистское слово и примеры из жизни революционеров». Она старалась вовлечь подопечных в активную политическую жизнь: демонстрации, митинги, собрания. 1 мая 1929 года она даже вышла во главе колонны профилактория на манифестацию. Однако эти приемы воспитания, не содержавшие никаких медико-реабилитационных элементов, не принесли ожидаемых плодов. Кроме того, женщин, пытавшихся порвать с сексуальной коммерцией, явно раздражали увещевания Маркус, особы немолодой, весьма непривлекательной внешне, кроме того, принадлежавшей к элитарным слоям большевистского общества. Это приводило к эксцессам. Д.В. Шамко весьма выразительно описал эксцесс, ставший типичным для диспансера на Большой Подьяческой. Несмотря на вольность сюжета, имеет смысл процитировать отрывок из воспоминаний без купюр. «Один раз проститутки затащили в комнату швейцара профилактория и начали предлагать провести время с любой, когда он отказался, они его раздели догола и стали искусственно возбуждать к половой потребности. Когда он от них хотел выпрыгнуть (с третьего этажа), то они не дали это ему осуществить, под общий хохот объяснили свой поступок тем, что их не выпускают в город, а у них большая потребность и нужда в мужчинах»1018. Маркус, конечно, не была готова к подобным ситуациям ни эмоционально, ни профессионально.
