В поисках правосудия: Арест активов - Билл Браудер
Наташа рухнула на стул, нервы сдали, и ее начало трясти. Ей велели явиться на допрос по уголовному делу, возбужденному против Сергея уже после его смерти.
Узнав об этом, я снова попытался уговорить ее уехать, но тщетно. Ее травма мешала ей видеть вещи такими, какие они есть. Я не смел давить, настаивая на отъезде, и должен был дать ей время. Несмотря на все наши опасения, 26 августа 2011 года Наташа пошла в Следственный департамент МВД РФ, расположенный в центре Москвы, на углу Большой Никитской и Газетного переулка. Подойдя к зданию, она вдруг поняла, что они с Сергеем много-много раз проходили мимо этого дома по дороге на концерты классической музыки в консерватории.
Следственный департамент размещался в красивом бледно-желтом здании XIX века, и на нем не было никаких вывесок.
Ее адвокат уже прибыл, и вместе они вошли в здание. Дежурный офицер провел их по коридорам и узким лестницам, мимо закрытых кабинетов и складских помещений. Наконец они дошли до комнаты, где ее собирались допрашивать. Там была пара небольших столов, стоявших друг против друга. Места едва хватало для двух человек, а здесь предстояло разместиться Наташе, ее адвокату, следователю и специалисту-видеотехнику. Вдоль стены напротив замызганного окна стояли шкафы, и повсюду валялись папки. На стене висел прошлогодний календарь, и под ним в рамке Путин.
Следователем, точнее, следовательницей оказалась располневшая тетка средних лет с крашеными огненно-рыжими волосами, которая почему-то нервничала не меньше Наташи. Зачитав права, она вручила Наташе странный документ. Вместе с адвокатом они ознакомились с ним: Наташе присваивался статус «законного представителя умершего обвиняемого». Это была совершенно нелепая, выдуманная юридическая конструкция, отсутствующая в российском законодательстве. Умершие люди не могут привлекаться к ответственности, поэтому им и не нужен законный представитель. Министерство внутренних дел просто придумало это специально для Наташи.
Сидя на неудобной металлической табуретке, Наташа достала подготовленное заранее заявление и зачитала его, прежде чем тетка успела открыть рот. В нем она осудила посмертное преследование Сергея и закончила словами: «Продолжение уголовного преследования умершего человека противозаконно, бесчеловечно и безнравственно, поскольку он не может себя защищать... Я не буду отвечать ни на один вопрос следователя».
Тетка проигнорировала заявление и начала допрос. Для начала она потребовала назвать имена, адреса проживания, номера телефонов и другие данные всех, кто был связан или работал с Сергеем или Наташей.
Наташа смотрела на нее с каменным лицом и не произносила ни слова.
Дальше следовательница попросила Наташу признать законность ведения уголовного дела против ее мертвого мужа.
Снова тишина.
Тот же вопрос, но по-другому.
Тишина.
Видя, что кнутом не выходит, тетка решила попробовать пряником, сказав Наташе, что если та будет сотрудничать, то сможет истребовать от государства причиненный ей ущерб. Эта разводка была смехотворной еще и потому, что государство ни за что не признало бы своей вины в смерти ее мужа, не говоря уже о какой-то компенсации.
Ну и напоследок тетка прямо попросила Наташу признать Сергея виновным от своего имени в ее «новом статусе».
Именно этого они и добивались. Если бы они смогли дожать Наташу и заставить ее оговорить Сергея, то тогда, объявив его преступником, они на тарелочке с голубой каемочкой отправили бы дело в суд, и всё было бы шито-крыто! Настоящие преступники, похитившие 230 миллионов долларов из казны, будут разгуливать на свободе.
Наташа ничего не ответила.
Так она держалась все 2 часа 39 минут допроса, прежде чем тетка решила закончить.
В тот момент, когда они с адвокатом собрались уходить, следовательница подошла к одному из шкафов и, вытащив из него бумажку, положила ее перед ними на стол. Это была новая повестка, в которой Наташе предписывалось явиться на допрос 29 августа, а фраза в конце гласила: «В случае неявки в указанный срок [...] вы можете быть подвергнуты приводу».
Наташа вышла из здания, пообещав себе, что, несмотря на угрозы, она никогда не вернется сюда.
Я вновь пытался убедить ее уехать и не мог понять, почему она отказывается.
29 августа она осталась дома и ждала, когда за ней приедут менты, чтобы «подвергнуть приводу». Но этого не случилось.
В течение следующего года следователи продолжали вызывать ее на допросы, а она продолжала к ним не ходить. В общей сложности ее вызывали еще шесть раз, а в последний пригласили для ознакомления с делом, для которого отвели восемь дней кряду.
Каждый ее отказ появляться там был связан с риском «привода», и тогда ей казалось, что она больше не увидит Никитку. Всё, достаточно! Ее арест не шел ни в какое сравнение с любым стрессом для сына при переезде в Лондон.
20 сентября 2012 года Наташа и Никита приземлились в Хитроу. Теперь они были в безопасности, и мы могли окружить их заботой.
Первое, что мы сделали, — занялись поисками хорошей школы для Никиты и нашли ее в графстве Суррей (пригород Лондона). Его приняли в Хэмптон-Корт-Хаус. Затем мы сняли для них квартиру в соседнем Теддингтоне. Никитка начал учиться, а Наташа приступила к работе в нашем офисе, помогая нам с кампанией по продвижению закона Магнитского.
Начался процесс их исцеления. Он был медленным, трудным и долгим, но их психика выздоравливала, и душа не кровоточила, как в России.
Никитка рос и превращался из мальчишки в рассудительного взрослого человека. Он великолепно владел английским и в поездках в Америку и другие страны был переводчиком для мамы и бабушки на всех встречах с политиками и законодателями. Он прекрасно учился и окончил школу с отличием, но главное — он стал эмпатичным, добрым и обаятельным молодым человеком, и мы им гордились.
Наблюдая за его успехами, я очень хотел, чтобы он продолжил обучение в одном из университетов Лиги плюща. Учитывая его уникальную историю и прекрасные оценки, он имел все шансы на поступление. Я думал о том, как гордился бы сыном Сергей, если бы тот окончил Гарвард или Принстон, и решил помочь Никите покорить эту вершину.
В Лондоне мы нашли лучшего консультанта по подготовке абитуриентов к поступлению в американский университет. Никита, Наташа и я регулярно встречались с ней и вникали в тонкости процесса поступления — от подачи документов, внеклассных занятий, подготовки обязательного эссе до сдачи дополнительных экзаменов и прочего, прочего, прочего.
И хотя я не был его отцом, но, как и многие родители 17-летних подростков-медалистов, я стал одержим этим процессом. Подходил срок подачи документов, и мы договорились с Иваном и Вадимом встретиться всем вместе в офисе, чтобы обсудить эссе Никиты. Все мозги нашей фирмы были собраны воедино для штурма этой новой для нас высоты.
Приехал Никита, но мне показалось, что его что-то тяготило, и перед началом нашего мозгового штурма он попросил меня выслушать его наедине.
В нашей небольшой переговорной он сказал:
— Билл, огромное спасибо
