Владлен Измозик - «Черные кабинеты» История российской перлюстрации. XVIII – начало XX века
Но рассчитывать на безусловное согласие императора здесь также не приходилось. 17 ноября 1854 года В.Ф. Адлерберг докладывал о «стесненном и бедственном положении» дочери А.П. Штера, вдовы виленского губернского почтмейстера Л.А. Трефурта. И отец, и муж ее много отличились в делах перлюстрации. Глава почтового ведомства просил для нее такой же пенсии, какую получала ее умершая незамужняя сестра – 1858 руб. серебром. Однако согласие было дано лишь на половину этой суммы – 929 руб.963
25 мая 1912 года А.Д. Фомин направил министру внутренних дел А.А. Макарову проект всеподданнейшего доклада с предложением о выдаче 200 руб. в год Нине Самусьевой, дочери бывшего младшего цензора К.М. Самусьева, который умер в 1874 году, не выслужив пенсии. Дочь Самусьева, зарабатывавшая уроками, к 1912 году заболела туберкулезом легких. Деньги эти ранее, с 1862 года, получала дочь бывшего вологодского губернского почтмейстера Любовь Польнер, скончавшаяся 2 февраля 1912 года. 4 июня на предложение Фомина было получено согласие Николая II. Следующий всеподданнейший доклад министра Макарова на подобную тему последовал 10 февраля 1913 года в связи со смертью дочери старшего цензора А.О. Чиколини. Ей 18 мая 1847 года по случаю потери отца была назначена пенсия 833 руб. в год. Теперь было решено из этой суммы назначить 467 руб. 50 коп. вдове младшего цензора О.К. Фермерена, дополнительно 280 руб. – Н.К. Самусьевой и 85 руб. 50 коп. – престарелой дочери К.О. Вейсмана964.
При всех привилегиях чиновников «черных кабинетов» их служба была если не опасна, то трудна. Профессиональной болезнью было заболевание глаз. Как уже говорилось выше, часть чиновников совмещали перлюстрацию с цензурой иностранных газет и журналов. Их зрение при каждодневном чтении газет, журналов и нескольких сотен писем, к тому же в большинстве своем написанных далеко не каллиграфическим почерком, действительно испытывало огромные нагрузки. Во всеподданнейшем докладе В.Ф. Адлерберга Николаю I 16 апреля 1850 года подчеркивались сложности перлюстрации, поскольку «при чтении писем на разных языках, из коих многие пишутся почерком связным и неразборчивым, дело это многотрудное»965.
В 1877 году К.К. Вейсман, сравнивая условия труда в Петербурге чиновников почтовой цензуры и Комитета цензуры иностранной, указывал, что четырнадцать чиновников цензуры при Санкт-Петербургском почтамте просматривают 155 ежедневных газет с прибавлениями, а также более 500 еженедельных и ежемесячных журналов. Кроме этого, каждый чиновник получает ежедневно на просмотр десять – пятнадцать бандеролей с иностранными повременными изданиями, отсутствующими в списках почтамта. Вечерняя смена получала газеты в двадцать один час и должна была вернуть их к девяти часам утра966. За 1888 год в почтовой цензуре было просмотрено 131 587 номеров газет. Было обнаружено 1220 «предосудительных статей». Удержано 800 номеров, в том числе немецких – 592, французских – девяносто семь, английских – восемьдесят пять, итальянских – пятнадцать, славянских – одиннадцать. За тот же год было получено из‐за границы 2 016 943 простых и заказных бандероли с печатными произведениями967. Легальная нагрузка цензоров в Варшаве видна из докладной старшего цензора В.Я. Марышева от 30 августа 1897 года. Сам Марышев должен был цензуровать тринадцать газет на английском языке, Ф.Г. Кребс – двадцать семь газет на немецком языке, А.А. Крейцер – также двадцать семь газет на французском и немецком языках, С.В. Тимофеев – девять газет на французском языке, А.А. Фальк – восемнадцать газет на французском и немецком языках968.
Поэтому цензоры отвергали упреки в некачественной работе. В январе 1870 года директор Азиатского департамента МИДа информировал начальника Главного управления по делам печати М.Н. Похвиснева о жалобе турецкого поверенного в делах. Последний сообщал, что в греческой газете «Константинополис» «одна из статей уничтожена цензурой», хотя дипломаты имеют право получать иностранные издания без предварительной цензуры. В свою очередь, почт-директор Санкт-Петербургского почтамта и руководитель цензуры иностранных газет и журналов в империи В.Ф. Шор обратился к старшему цензору в Одессе А.Ф. Маснеру с просьбой разъяснить цензору И.А. Сунди, чтобы он «на будущее время… отнюдь не уничтожал бы статей в газетах, кои адресуемы быть могут… лицам дипломатического корпуса». Кроме этого, следовало по возможности заменить испорченный экземпляр. Маснер 9 февраля 1870 года отвечал Шору, что статья зачеркнута господином Сунди «по совершенно невольной ошибке». Ошибка же произошла вследствие поступившего в этот день большого количества иностранных газет, равно как и корреспонденции заграничной и внутренней. Маснер напомнил начальнику, что «как Вам, Милостивый Государь, не безызвестно,… по негласным занятиям в настоящее время состоит нас только двое». Что же касается злополучного номера, то уже была направлена просьба редактору газеты прислать нужный экземпляр, и 6 марта Маснер сообщал, что номер 743 газеты «Константинополис» выслан в Петербург969.
23 марта 1890 года начальник Главного управления по делам печати МВД Е.М. Феоктистов обратился к К.К. Вейсману с замечанием о пропуске в Одессе одной из иностранных газет, поместившей отрывок «из преступной брошюры [М.К.] Цебриковой». В ответ Вейсман с горячностью встал на защиту подчиненных, подчеркивая, что «где работают с такой спешностью, как в почтовой цензуре, там очень возможно и пропустить что‐нибудь, тем более в Одессе, где у меня всего четыре штатных чиновника <…> на каждого чиновника приходится 20–25 нумеров ежедневных газет и около 30 нумеров остальных, и все это они должны просматривать за скудное жалованье… чиновники мои и так делают почти невозможное»970. При этом по понятным соображениям не упоминалось о главной обязанности этих же чиновников. Значительная нагрузка сохранялась и в последующие десятилетия. В личном письме в Петроград заместителю руководителя cекретной экспедиции Л.Х. Гамбергу московский цензор В.И. Геркан 4 августа 1915 года, в частности, сообщал: «И у нас работы хоть отбавляй. С запрещением ввоза еврейских газет Военно-цензурная комиссия решила выписывать из Лондона и Нью-Йорка пять названий еврейских газет и журналов для составления информационного обзора по еврейскому вопросу. Пока я представил 40 листов обзора еврейской печати и почти ежедневно переводы из еврейских писем»971. Можно добавить, что М.Г. Мардарьев в докладной министру внутренних дел А.Н. Хвостову 12 января 1916 года указывал на рост числа поступающих из‐за границы газет и журналов – примерно с 300 до 3450 наименований972.
Обстановку изнурительного труда первых профессиональных российских перлюстраторов прекрасно рисует письмо петербургского почт-директора Ф. Аша канцлеру А.П. Бестужеву от 16 февраля 1745 года:
Я с недавнего времени от постоянного распечатывания и припечатывания столь многих писем мои глаза почти совсем испортил, ибо моя работа при горячих углях и весьма близко к лицу придувая чиниться имеет, так что оное лицо чувствительнейшим образом разгорается. Якоже случалось, что едва только одна почта отправилась, то уже и другая пришла, и тако я почти без отдыху чрез день и ночь за тем сидел, от крайнего беспокойства принужден был оную работу оставя, столько отдыхать, пока я некоторое облегчение от того получил, так что мне оная продолжающаяся работа почти невозможно становится973.
В июне 1841 года император согласился предоставить четырехмесячный отпуск и выдать 1 тыс. руб. серебром надворному советнику Ф.И. Смиту, которому лейб-медик В.В. Лерхе рекомендовал в связи с болезнью глаз лечение на киссингенских минеральных водах974.
Во всеподданнейшем докладе А.Н. Голицына 27 марта 1838 года о старшем цензоре Санкт-Петербургского почтамта Э.К. Цирлейне, в частности, говорилось: «По основательному знанию французского, немецкого и английского языков… он командирован был в 1818 году от Министерства иностранных дел в Санкт-Петербургский Почтамт <…> Из 44 000 номеров иностранных газет, прочитанных в течение двух лет, ни одна статья, даже ни одно слово, вредное и двусмысленное, не оставлены без его рассмотрения и разрешения». Он исправлял сделанные другими цензорами переводы с английского и немецкого на французский язык. Его разрешениями постоянно руководствовалась цензура Московского почтамта «и в некоторых сомнительных случаях Виленская цензура». Вице-канцлер К.В. Нессельроде возложил на него цензуру «политических статей, печатаемых в российских и немецких академических Ведомостях и Северной пчеле». Кроме этого, он занимался и в секретной экспедиции. Через два года к его характеристике было добавлено, что по положению он может быть приравнен к председателю Цензурного комитета, хотя такой должности в Почтовом ведомстве не предусмотрено975.
