Юрий Евич - В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии
И это беспрерывное созидание — тоже часть национального донбасского характера, неяркого, но стойкого шахтёрского величия.
В последний вечер перед Углегорской наступательной операцией, когда всё было намечено, но ещё ничего не решено и висело на волоске, военный лидер нашего народа, Александр Владимирович Захарченко, перед высшими офицерами держал краткую речь.
— Ребята, эта операция очень важна. Если всё получится, удастся сберечь множество человеческих жизней.
Бригада была только что сформирована, и ей сразу же предстояла ответственная задача — наступление в глубину, с далеко идущими целями. Обычно новосформированные части такие задачи решать не могут в принципе. Но короткое слово «надо» нигде так не жестоко, как на войне.
— Если вы не сможете взять город, я с собой возьму двух министров, свою охрану и пойду в атаку. Пусть вам будет стыдно.
В пальцах его правой руки, в такт словам, блестел и крутился охотничий нож с простой деревянной рукояткой, короткими тычковыми и рубящими взмахами отделявший запятые и точки в речи. Мастерство и решимость этих коротких, отточенных движений были неслучайны. Я знал, что наш премьер ходит в атаку вместе с нашей пехотой — вплоть до рукопашной, когда противника нужно опрокинуть высочайшей решимостью и запредельным мужеством. В приёмной, перед совещанием, я обнимался с его охранниками — мы с этими достойными воинами хорошо и очень давно знаем друг друга. И ещё там я услышал, как один из них, более опытный, негромко напутствовал новичка: «В атаке не забегай вперёд бати: он тогда сильно сердится и может ногу прострелить». Это знакомая ситуация: когда ты идёшь со своими бойцами, и они, дорожа своим командиром, неосознанно стремятся прикрыть тебя своим телом. Но такой знак немудрёной солдатской заботы — готовности умереть за командира — это высший признак того, что Командир — с большой буквы. Как и Человек. Сколько дал Бог воевать — ни разу не видел в таком качестве ни труса, ни подлеца…
Так что то, что первое лицо нашего молодого государства, премьер‑министр, лично идёт вперёд, чтобы лично, лицом к лицу, клинком решить спор с фашистскими этномутантами — это тоже наш национальный донбасский характер. На свете есть очень мало наций, которые могут гордиться тем, что во главе их стоит настоящий воин — даже не генерал, а тот, кто сам ведёт вперёд рядовых бойцов, идёт вперёд, туда, где «смерть и горе каждый день, каждый час», чтобы своим хрупким смертным телом заслонить от смерти женщин, детей, стариков, всё, что именуется простыми словами «Родина» и «народ». Европеоиды и пиндосы любят пословицу «у каждого народа такое правительство, которого он заслуживает». Это верно — пусть они, растленные, поклоняющиеся сатане, живущие ради резаной бумаги, а теперь уже — ради кучки виртуальных электронных ноликов на карточке банковского счёта, выбирают себе «президентов» из содомитов, зоофилов и негров, предавших свою расу. Наш народ сумел воспитать и воздвигнуть на пост главы государства настоящего мужчину, который знает, как жить и за что не жаль умереть. В капле воды отражается океан. В лидере нашего народа отражена вся веская мудрость чеканной формулы: «Донбасс не гонит порожняк!»…
Москва кишит народом и машинами. Непривычно после пустынных улиц Донбасса, после руин Углегорска и Дебальцево видеть переполненные людом улицы. Детишки радуют глаз своим обилием и весёлым детским нравом. У нас там их очень мало — родители повывозили их, чаще всего в Россию, спасая их от ужасов войны. Те же, которые остались, быстро повзрослели, часто серьёзны и степенны не по возрасту, и это царапает сердца состраданием. Половодье дорогих лимузинов переполняет улицы — но, как пошутил один из ополченцев, «в Ростове машин всё равно больше, ведь туда выехали весь Донецк и Луганск». Может быть, пошутил, а быть может — точно отметил, как знать… Вообще после почти года войны ТАМ здесь много непривычного. Непривычны круглый день работающие магазины, обилие общественного транспорта, отсутствие следов артобстрелов и разрушений, многолюдье гражданских при полном отсутствии знакомых подтянутых фигур в «горках» и «флоре». Привычны только флаги России везде. И в этом — главный символ, главный смысл происходящего. Руины мы отстроим. Уехавшие вернутся и наполнят гомоном голосов и звуками честного труда улицы наших городов. Те, кто остался и защитил Родину, снимут униформу и превратятся в скромных, незаметных «гражданских». Но Россия останется здесь навсегда: мы и есть Россия, мы и есть часть великого русского народа, которая вернулась в лоно Руси‑матушки…
Великолепие иномарок и дамских нарядов, чистота древних улиц и площадей, в которых под глянцем ультрасовременной отделки и новых технологий застыла величественная красота древней истории — вплоть до пожара при Наполеоне. Москва, как красавица, приобретшая опыт зрелости, но сохранившая юношеское очарование и радость жизни, как птица‑феникс, воспрянувшая из морока разрушения государственности и распада страны в девяностые, вновь сияет великолепием и силой, радует глаз и наполняет сердце щемящим чувством сопричастности к славе предков и величию дел наших современников, единству великого народа, равного которому нет более на Земле. Раскинувшего свои владения на одиннадцать часовых поясов. Через мракобесные потуги заокеанских кукловодов и слепое бешенство их здешних марионеток, вновь собирающего воедино свои земли — не столько войной, сколько примером иной, правильной жизни. Подающего всему прочему миру, знойной Латинской Америке и загадочному Востоку, пылким пустыням Востока Ближнего и истомлённой междоусобными распрями Африке пример этой самой жизни. Когда деньги не мерило всего, и есть ценности гораздо выше их. Когда нация трудится как один человек не для того, чтобы общими усилиями, экономической войной, диверсиями и политическими подлостями ввергнуть другие нации в пучину разора и взаимного истребления, а для того, чтобы у других наций были атомные реакторы и орбитальные станции. Когда оружие не убивает женщин, детей и стариков в других странах, а защищает их. Стальные кровожадные стервятники, палубные истребители US NAVY напрасно исходят жаждой крови и разрушения на громоздких палубах авианосных группировок — небо слабых и беззащитных стран закрыто от слепой безумной ярости их, сатанистов, твердью русских ракет и твердью молитв русских святых подвижников.
Красная площадь, сердце и твердыня русского духа. Как хотелось пройти по её брусчатке — после столь долгой разлуки! К сожалению, вход на неё закрыт и обнесён передвижными ограждениями. Строгая и потрясающе желанная в своей удобной форме, рядом высится девушка‑полицейская: со спортивной фигурой, налитой силой, однако не на жилисто‑юношеский манер, а напротив — сияющая зрелой, чувственной красотой, манящая женственными округлостями тяжёлых форм. Жаль, что на площадь нельзя пройти. Но жаль чуть‑чуть. По‑настоящему жаль в бою, когда, например, патроны заканчиваются. Вот это — ЖАЛЬ так ЖАЛЬ! После таких впечатлений мелкие происшествия типа закрытой к просмотру площади не могут даже заметно удивить. Воистину «кто в армии служил, тот в цирке не смеётся».
Знаменитый мост возле Красной площади. Тут отправили на Божий Суд, в иное измерение Немцова. Большие охапки цветов, как маленькие неряшливые стога сена, лежат долгим рядом на перилах моста. Увиденное неприятно кольнуло в сердце. Когда на Донбассе твари‑каратели закошмарят с артиллерии очередной дом, и на асфальте яркими маками расцветают капли крови гражданских, в том числе детей, вся эта прекраснодушная интеллигентщина не спешит принести цветы и соболезнования, тем более — средствами, лекарствами, гуманитаркой, делом помочь пострадавшим. Невинные дети и немощные старики, инвалиды и беременные женщины — для них это не люди, не те, кто заслуживает сострадания. Для них достоин памяти и сочувствия лишь тот, кто всю свою жизнь посвятил разрушению своей страны, работе против своего народа, на его заокеанских врагов. У нас на Украине вовремя, вот так же, не грохнули своих собственных уродов — медузу‑горгону Тимошенко, кролика‑переростка Яценюка и целую кучу других. И теперь кровь невинного населения льётся потоком, и целые города исчезают с карт под ураганным огнём артиллерии.
Рядом с цветами, на листах бумаги, везде — отпечатанные мудрые надписи: «Борись». Видимо за то, чтобы Красная площадь стала Майданом, чтобы толпы обкумаренных наркотическим «чайком» гормональных придурков могли вдоволь поскакать, а главное — сковырнуть свою законную власть, обвалить в пропасть своё государство на радость умному и жестокому врагу.
О погибших — хорошо, либо ничего, потому никаких слов, посвящённых «виновнику торжества», «сакральной жертве» мировой закулисы. А вот всем, кто положил туда хоть один цветочек, от всей души хочется сказать: пусть отсохнет твоя рука! Раньше, чем она бросит бутылку с бензином в русских, так же, как бросали твои единомышленники в Одессе.
