Ищу предка - Натан Яковлевич Эйдельман
Человек — 4 голоса.
Обезьяна — 6 голосов.
Промежуточное существо — 8 голосов.
Еще лучше баллотировалась черепная крышка: 6 — за человека, 6 — за обезьяну и 8 — за промежуточное существо…
И наконец, бедренная кость добилась почти полного признания. 13 депутатов ученого сословия нашли ее человеческой, 6 высказались за промежуточное существо, и лишь 1 наложил вето: обезьяна!
Одним был известнейший и влиятельнейший медик Рудольф Вирхов. Это был великий ученый, один из создателей современной медицины. Еще задолго до находок Дюбуа он, между прочим, призывал искать ископаемых предков в тропических странах. Вирхов писал даже, что «одно открытие может совершенно изменить аспект проблемы» (проблемы происхождения человека), но при всем том в обезьяньих предков человека не верил и сделал немало, чтобы не допустить их научного признания. Лет за двадцать до того Вирхов доказывал, что неандертальский человек не древний наш предок, а современный «патологический тип». Теперь он соглашался, что на Яве найдены действительно древние, но отнюдь не человеческие кости.
«Это гигантский гиббон».
Прямая походка ничего не доказывает, утверждал Вирхов: просто гиббон ходил по земле, тянулся за ветвями и приучился к двуногости. Две ноги — это еще не все (и у птицы две ноги!). К тому же никакое животное не сможет двигаться и существовать с костью, столь изъеденной болезнью, как бедро, найденное Дюбуа. Но Вирхову говорили и писали о черепе, умном черепе питекантропа.
Вирхов отвечал, что, пролежав сотни веков под большим давлением верхних слоев, череп гиббона мог перемениться в «лучшую сторону».
Вдобавок Вирхов смущал своих противников регулярным напоминанием, что ни лука, ни топора, ни хотя бы самого примитивного каменного орудия Дюбуа вместе с питекантропом не нашел, в то время как даже самые отсталые племена Суматры, Борнео и Австралии и те пользуются деревянными и каменными орудиями.
— Хотя бы одно ручное рубило, господа дарвинисты, одно орудие, о котором так много пишут археологи!
Орудий не было.
Ох, какими сложными путями движется наука к истине! Во всех учебниках можно прочитать, что Вирхова в конце концов опровергли, а питекантроп торжествовал: болезненные наросты на бедре нашли и у медведей — оказывается, можно с такими костями и жить и охотиться.
И тем не менее размышления Вирхова не лишены смысла. Они даже наводят на любопытные идеи, совсем, правда, иные, чем у самого Вирхова. Но об этом позже.
Вторая молодость питекантропа проходила под аккомпанемент всяческих вопросов и ответов.
Вопрос: Где орудия труда?
Ответ: Не найдено — не значит, что не было. Если обезьяночеловек пользовался палками, то они ведь давно сгнили.
Вопрос: Кто докажет, что мы происходим именно от этого парня? (Впрочем, может быть, и леди: пол существа не ясен.)
Ответ: Но ведь, улики налицо: уже не обезьяна, но еще не человек.
Задавалось и много других, куда менее умных вопросов. Несколько ученых-англичан применили, например, против питекантропа то самое оружие, которым Вирхов боролся с неандертальцем.
«Пусть господин профессор (Дюбуа за его открытия сделали профессором минералогии Амстердамского университета) докажет, что древний обезьяночеловек не является одной из разновидностей современного кретина?»
У Дюбуа портились нервы, он становился замкнутым и подозрительным. Казалось, пришла расплата за слишком легкий успех. Он скрылся от мира в родном городке Гарлеме, запер питекантропа в кладовой местного музея и отказался кого бы то ни было принимать. Говорили, по ночам он часто выходил из дому, чтобы подстеречь тех, кто покусится на драгоценные кости.
К великой досаде своих коллег, Дюбуа не публиковал никаких сведений, описаний, рисунков, по которым можно было бы изучать «арестованного» питекантропа.
Тогда немецкая Академия наук и городские власти Мюнхена снарядили мощную экспедицию за вторым питекантропом во главе с Эмилем Зеленком. (После внезапной смерти Зеленка экспедицию возглавила его вдова Маргарита Зеленк.) Прибыв на Яву, немцы энергично взялись за дело. До наших дней по берегу реки Соло рассыпано множество разбитых пивных бутылок, очерчивающих район раскопок.
Дюбуа, серьезно обеспокоенный тем, что новые находки будут, без сомнения, опубликованы по всем правилам и получат признание, решил напечатать довольно лаконичную статью об ископаемой фауне, обнаруженной в одном слое с его питекантропом.
Меж тем немецкая экспедиция за два сезона добыла множество ископаемых зверей (в том числе одну неизвестную науке древнюю антилопу, которую в честь строптивого голландца нарекли Дюбуазией). Однажды нашли многообещающий зуб (который по внимательном рассмотрении оказался вполне современным человеческим зубом), но так и не встретили питекантропа II.
Хотя для науки было в общем сделано немало, но в глазах публики возвращение без главного трофея было неудачей.
Наука и фортуна продолжали проявлять ветреность и безрассудство.
Впрочем, одним из важных результатов берлинско-мюнхенской экспедиции было то обстоятельство, что жители Триниля и других кампонгов по берегу Соло узнали, что европейцам нужны старые кости, и с тех пор началась промысловая добыча — благо из высокого берега реки после каждого ливня вылезают окаменевшие черепа, рога, ребра.
20 лет этот промысел не приносил покупателям ничего сенсационного, пока в декабре 1926 года голландскому антропологу доктору Хеберлину не показалось, будто он приобрел голову нового питекантропа. К несчастью для доктора, сообщение о его открытии попало в газеты прежде, чем он сам убедился, как обманчиво выглядит порою обломок слонового черепа.
В течение почти всего этого двадцатилетия Евгений Дюбуа оставался в затворничестве и только перевел питекантропа из Гарлема в более надежный сейф Лейденского музея.
За это время Отто Шетензак — гейдельбергский ученый, прославившийся в узких кругах своей сомнительной теорией об австралийском происхождении человека, — стал широко знаменит за открытие не вызывавшей никаких сомнений, хорошо сохранившейся обезьяночеловеческой гейдельбергской челюсти.
Челюсть многое объясняла.
Тогда же в Англии была сделана сенсационная находка пильтдаунского человека, или эоантропа (человек зари), обладавшего таким высокоразвитым, современным, в сущности, черепом и такой неразвитой, обезьяньей, в сущности, челюстью, что при их появлении все запуталось.
Открытия повели к дискуссиям, в которых, впрочем, ни Дюбуа, ни его питекантроп персонального участия не принимали.
Глава третья
Зубы, пещеры, ученые
Неисповедимы пути науки, и нескольким суждено было начаться в китайских аптеках. В Пекине и Гонконге, Маниле и Сингапуре, на Яве и в Сан-Франциско — везде, где существовало такое заведение, как китайская аптека, — испокон веков был богатый выбор зубов различных животных. Иногда зубы продавались оптом и вместе с челюстями. Вежливые аптекари
