Джеймс Комптон - Свастика и орел. Гитлер, Рузвельт и причины Второй мировой войны. 1933-1941
Но хотя Гитлер и понимал, что Америка будет оказывать помощь странам Европы, он никогда не думал, что она сможет стать решающим фактором в войне. Сразу же после начала войны он сообщил Чиано, что его субмарины не позволят американским кораблям достичь берегов Британии. В следующем месяце на конференции Гитлер заявил, что помощь, которую Америка оказывает врагам Германии, весьма незначительна. В 1941 году он заверил японского министра иностранных дел Мацуоку, что обе цели Америки – перевооружение своей армии и поддержка Британии – противоречат друг другу и что Германия еще до начала войны внесла в свои расчеты американскую помощь этой стране. Он считал, что военные поставки США станут существенными только к концу 1942 года, но к тому времени размеры немецкого производства превысят размеры этих поставок и сведут на нет весь их эффект. Заявление Америки, что все будет по-другому, Гитлер назвал «ребячеством». Даже в декабре 1943 года он говорил своим генералам, что Америка никогда не сможет восполнить британские потери; в любом случае объемы американских военных поставок все время уменьшаются.
Как же Гитлер оценивал возможность вступления Америки в войну? Эту проблему мы подробнее рассмотрим в других главах, в сочетании с различными аспектами немецкой политики. Однако, учитывая личное мнение Гитлера об Америке, ответ напрашивается сам собой. По заявлениям фюрера, он сначала не допускал и мысли о том, что она способна будет вступить в войну из-за своей слабости и политики нейтралитета. Позже ему пришлось признать, что такая возможность существует, но для Германии она крайне нежелательна. Впрочем, если Америка и вступит в войну, это не будет иметь особого значения. Весной 1938 года, когда его спросили, возможно ли вмешательство Соединенных Штатов в случае начала европейской войны, он полностью отверг такую возможность, заявив, что США «не способны вести войну».
В 1940 году Гитлер заявлял, что Америка в обозримом будущем не осмелится вступить в войну, а позже уверял Молотова, что «американцы не смогут угрожать свободе других стран до 1970 или 1980 года». В январе 1941 года он признавался, что вести войну одновременно с Советским Союзом и Соединенными Штатами «было бы очень трудно», и полагал, что нападение на СССР поможет Германии избавиться от опасности войны на два фронта. Однако месяц спустя он уже заявлял, что не видит никакой опасности со стороны Америки, даже если она и вступит в войну. Он хвастался перед Мацуокой в апреле 1941 года, что немецкие приготовления достигли такого размаха, что ни одному американцу не удастся высадиться в Европе, и что в случае начала немецко-американской войны Германия будет вести ее силами своих подводных лодок и люфтваффе, а «немецкий солдат, вне всякого сомнения, гораздо лучше американского».
Даже после начала боевых действий Гитлер, по-видимому, еще плохо понимал, что произошло. Когда Ганс Томсен вернулся из Вашингтона, он был принят Гитлером и выразил свою озабоченность тем, что Америка вступила в коалицию стран – противниц оси. «Но, как обычно, – писал Томсен автору этой книги, – Гитлер разразился в ответ длинной речью, из которой выяснилось, что он все знает лучше всех»[21].
Подобное безразличие к словам своего дипломата, однако, не помешало фюреру высказать несколько злобных замечаний по поводу вступления Америки в коалицию его врагов. Он заявил, что события подтвердили его мысль о том, что США просто ждут момента, когда можно будет урвать у Британии несколько лакомых кусков. Вспомнив о том, что писал в «Майн кампф», он заявил, что между Англией и США в скором времени вспыхнет непримиримая вражда. «Придет день, когда между Англией и Америкой разразится война, и она будет вестись с такой ненавистью, которую даже трудно себе представить. Одной из двух стран придется исчезнуть с мировой арены». Он даже высказал предположение, что в 1942 году «Англия и Германия выступят единым фронтом против Америки».
В конце жизни Гитлер уже не мог сбрасывать со счетов Соединенные Штаты. В его «Завещании» мы находим последние размышления об этой стране. Приговорив англичан к смерти «от голода и туберкулеза на их проклятом острове», он обратил свой гнев на Америку.
«В то время как вся Европа – их бывшая праматерь – борется с большевистскими ордами, американцы, направляемые продавшимся евреям Рузвельтом, не придумали ничего лучше, как поставить все свои баснословные богатства на службу этим варварам азиатам, которые намерены задушить Европу».
Его надежды на немецкое возрождение в Америке не оправдались, и он сожалел о том, что в Соединенные Штаты переселились миллионы немцев, которые составляют теперь хребет нации. Эта «утечка германской крови» была, по его мнению, непоправимой ошибкой: «На Восток, и только на Восток должны устремляться взоры нашей расы; сама природа указывает нам этот путь. Сила характера выковывается только в здоровом климате. Перенесите немца в Киев, и он останется настоящим немцем. Перенесите его в Майами, и он станет дегенератом, иными словами, американцем».
На последних страницах «Завещания» он повторяет многие свои ранние идеи. В последний раз вытаскиваются на свет божий привычные козлы отпущения: евреи, пресса, провал Нового курса, махинации проклятого Рузвельта («Пёрл-Харбор пролил бальзам на его душу»). И наконец, объявив себя свободным от предрассудков и уверив потомство, что он был «последней надеждой Европы», Гитлер предсказал войну между Америкой и Россией, войну, в которой европейцам не останется другого выбора, как только принять сторону «большевиков, или продаться евреям в Америке, этому колоссу на глиняных ногах». Таковы были последние письменные высказывания фюрера об Америке.
Несмотря на то что Гитлер, без сомнения, во многих случаях говорил об Америке такие вещи, которые должны были произвести наибольший эффект на его слушателей, в его заявлениях прослеживается определенная закономерность. Хорошо видно, что у него не было ясной концепции Соединенных Штатов как нации и мировой державы, которая соответствовала бы реальности. Эта страна, по его личному мнению, не являлась для Германии проблемой, которую нужно решать немедленно. Не считал он ее и решающим фактором мировой политики. Такое отношение имело две причины. Во-первых, в Америке не было тех политических и расовых элементов, без которых, по мнению фюрера, нация не может стать великой. Во-вторых, Америка проводила такую политику, которая почти физически устраняла ее из политического и стратегического мира Гитлера. Этот мир, напомним, включал в себя мечту об обширных территориях и стремление приобрести жизненное пространство на Востоке, безразличие к морской торговле и заморским колониям, ориентацию на Центральную Европу и отсутствие интереса к регионам за пределами Европы. Таким образом, Гитлер никогда не высказывал намерения включать Соединенные Штаты в свои планы и стратегические разработки в качестве цели или самого проекта. Однако это вовсе не говорит о том, что Соединенные Штаты не оказывали никакого влияния на политику Германии (о чем мы поговорим в следующих главах). Но фюрер считал, что Америка не может оказать никакого влияния на судьбу Германии. Поэтому ему было трудно реально оценить значение американской мощи.
Негативное отношение Гитлера к Америке может также осветить некоторые аспекты его политических взглядов более общего характера. Рассмотрим политическое мышление фюрера на трех уровнях. На первом существовали идеи по таким вопросам, как раса, власть, жизненное пространство и большевизм. Эти идеи оставались неизменными до конца его жизни. На втором уровне было применение этих доктрин в европейской политике. Здесь уже было больше вариаций и тактических ходов, но все-таки соблюдалось определенное постоянство, как мы видим на примере его отношения к России, Франции, Англии и Италии. На третьем уровне, охватывавшем мир за пределами Европы, мы находим мало постоянства, минимум соответствия реальности, даже элемент дискомфорта.
Таким образом, хотя отношение Гитлера к Америке постоянно менялось, из этого нельзя сделать вывод, что у него не было никакой четкой программы внешней политики.
У Гитлера имелась более или менее соответствующая действительности система идей о мировой политике, но только в отношении своего собственного мира, а его миром была Центральная Европа. Эта система не включала в себя на фундаментальном уровне территории вне Европы. Как мы уже убедились на примере Америки, Гитлер знал об этих территориях очень мало, да и то только понаслышке. Его представления об этих регионах профессор Тревор-Роупер сравнил с «гниющими отбросами и старым хламом его озлобленного убогого прошлого». Это была беспорядочная смесь идей, на основе которых Гитлер строил свою политику, когда возникали проблемы, требовавшие немедленного решения, а потом благополучно забывал о них. Даже после вступления Америки в войну его стратегический горизонт почти не расширился. Фюрер не делал никаких попыток перевести свое отношение к этой стране с третьего уровня на второй. Он воспринимал вступление Соединенных Штатов в войну как «неожиданное и неестественное вмешательство в чужие дела». Гитлер, похоже, даже удивился: откуда она вообще взялась, эта Америка?
