Создатели книг:История книги в восемнадцати жизнях - Адам Смит
С интервалом от двух недель до шести месяцев или шести лет мы будем выпускать книги различных писателей, которые по коммерческим или законодательным причинам не могут быть опубликованы другими издательствами... Будет напечатано всего триста экземпляров каждой книги. Эти книги публикуются просто потому, что они написаны, и они нам достаточно понравились, чтобы их выпустить.
Именно в этом контексте Кунард с помощью Берда установила 200-летний темно-зеленый ручной пресс Mathieu в маленькой конюшне своего ветхого фермерского дома в Нормандии и начала учиться печатать. Ей помогал Морис Леви, "маленький толстый француз" (не его собственные слова) и профессиональный печатник, который обучал Кунард и, в самом начале, тогдашнего любовника Кунард, французского поэта и писателя-сюрреалиста Луи Арагона (1897-1982). Леви - яростный приверженец правил и обычаев, как бывший анархист, и с хорошей чертой в глубоком недовольстве - относился к Кунарду и Арагону с крайним скептицизмом, словно они были аристократами, заглянувшими посмотреть на фабричный цех, не снимая палантинов. Когда Леви рассказал им, что во Франции печатник проходит семилетнюю стажировку - "прежде всего вас заставляют подметать пол и подбирать упавший шрифт", - Кьюнард и Арагон разразились хохотом.
Печать Нэнси Кунард.
Слава богу, здесь нет ничего подобного, месье Леви!" - воскликнул Кьюнард. Мы будем двигаться вперед". И затем: "Попробуйте, месье Леви, попробуйте!
Кунард училась быстро - по ее собственному признанию, она работала "без паруса, без мачты, без провизии, не испытывая ни малейшего страха и стыда", - а обнаружила в себе как природную склонность, так и любовь к работе: "Мне казалось, что любой, кому нравится этим заниматься, должен почувствовать это в первый или, конечно, во второй раз, когда он принесет компостер или печатную палочку вместе с буквами". (Опыт Арагона в качестве помощника-хирурга во время Первой мировой войны, по мнению Кунарда, с затянувшимся эротизмом объяснял "твердые, но нежные прикосновения его рук при наборе текста"). Не все так сразу попали под очарование печати. Ричард Олдингтон посетил Кунард в Реанвиле, когда она работала, но в письме от 1928 года он говорит, как язвительный подросток: "Ручная печать - это скука. Я набираю пару строк, помогаю отпечатать несколько листов G.M. [Джорджа Мура] - и это занимает целую вечность". Но Кунарду быстро понравилось почти все. Ей нравилась деловая сторона: установление авторских гонораров в размере щедрых 33 процентов после вычета затрат на производство (в то время средний уровень составлял 10-15 процентов); переговоры с книжными магазинами в Лондоне (галерея Уоррена), Нью-Йорке (книжный магазин Holiday), Париже (Эдвард Титус) и Флоренции (Пино Ориоли); учет затрат в "большой, черной книге". Она ценила сенсорные качества чернил - "запах... доставлял мне огромное удовольствие, как и прекрасная свежесть сверкающего пигмента" - и ей даже нравилось обсуждать протоколы гигиены печати:
После промывки в бензине и хорошей чистки мылом и горячей водой мои пальцы снова стали вполне презентабельными; большой палец правой руки, однако, начал приобретать легкий налет серого цвета, вызванный свинцовым составом. Вскоре я понял, что жирные черные руки не имеют значения, когда человек находится на стадии пробного оттиска, но безупречность прикосновений важнее всего при работе с честным листом, когда человек достиг стадии протяжки.
Кунард, как и Вульф, находил в этом процессе медитативное спокойствие. "Распределять шрифт [обратно по ящикам] после печати четырех страниц или около того было приятно, а не скучно, как считают печатники". Кунард тоже начала думать как наборщик, переключив свой мозг так , что буквы стали важны не как носители словесного смысла, а скорее как части, занимающие пространство. Пустое пространство имело такое же значение, как и напечатанные буквы, и расчет соотношения этих двух параметров был ключом к стремлению получить "хорошую или даже "благородную" страницу":
Я начал понимать, что буквы - это одно, а наборная масса - совсем другое, что ее нужно продумывать с учетом печатаемого пространства и окружающего его непечатаемого пространства... Жизненно важными, как я выяснил, являются и вертикальные пробелы между словами: легкие 6-, 4- и 3-пунктовые, более тонкие 2-пунктовые и непрочные 1-пунктовые - даже крошечный, с медный волосок, пробел может иметь значение.
Вместе с удовольствием пришло то, что Кунард назвал "постоянной усталостью" - "при наборе текста ломит спину и запястья". Ее довольно стильным решением было работать, сидя на высоком барном стуле. Леви был потрясен - по обычаю печатники должны были стоять по восемь часов в день, - но Кунард нашла работу увлекательной, и хотя она "никогда раньше не работала по часам, разве что в детстве на дневных занятиях... очень скоро это превратилось в четырнадцати- или пятнадцатичасовой день".
Первой книгой издательства The Hours Press стал "Перонник-дурак", роман англо-ирландского писателя Джорджа Мура (1852-1933). Мы можем помнить Мура по его яростным разногласиям с Чарльзом Муди: Муди считал книги Мура непригодными для своей библиотеки. Мур был автором романа "Эстер Уотерс" (1894) и многих других романов, он был известным человеком в литературной Европе, другом Малларме и Золя, покровителем Мане и Дега, но сейчас он занимает маргинальное положение в нашем понимании канона. Мур также был старым другом Кунард и ее матери, и ходили типично кунардские слухи, что именно он, а не сэр Бэш, мог быть отцом Нэнси. Конечно, Мур имел квазиотцовские отношения с Кунард и дал ей свой текст, потому что, по его словам, "я хочу начать вашу прессу с хорошего взрыва!" Без комментариев. Арагон вернулся в Париж, а Леви временно уехал, и в пятидневный отрезок одинокой летней печати, "работая в одиночку в жару, которая еще больше затрудняла правильную консистенцию
