Владлен Измозик - «Черные кабинеты» История российской перлюстрации. XVIII – начало XX века
Вместе с тем к концу XIX века дети некоторых из цензоров избирают уже другой жизненный путь. Например, сыновья Г.Н. Люби и М.Г. Мардарьева – К.Г. Люби и М.М. Мардарьев – стали морскими офицерами. Константин Григорьевич Люби (22 декабря 1888 года, Санкт-Петербург – 11 июня 1957 года, Мелен, Франция) окончил Морской кадетский корпус в 1908 году. В 1911‐м был награжден итальянской серебряной медалью «За подвиги, оказанные при спасении жителей г. Мессины во время землетрясения». Служил с октября 1913 года на подводных лодках: лейтенантом на лодке «Судак», старшим офицером и командиром подводной лодки – минного заградителя «Краб» в 1915 году, старшим офицером подводной лодки «Нерпа» в 1916‐м, командиром вооруженного ледокола «Гайдамак» и канонерской лодки «Страж» в 1919–1920 годах. Был произведен 28 марта 1920 года генералом П.Н. Врангелем в капитаны 2‐го ранга. Был награжден золотым оружием за заграждение Босфора (на подводном заградителе «Краб»). В эмиграции написал книги «Под колумбийским флагом» (1934) и «Волны Балтики» (под псевдонимом «Черномор»)890. Михаил Михайлович Мардарьев (28 марта 1889 года –?) также окончил Морской кадетский корпус в 1908 году. Служил помощником начальника Гидрографической экспедиции Балтийского моря, исполнял обязанности старшего офицера канонерской лодки «Маньчжур», в октябре 1914 года был ранен в голову в бою с немецким крейсером «Эмден», в 1915‐м командовал эсминцами «Грозный», «Беспощадный», «Властный»891.
Знакомство с архивными материалами создает впечатление, что в реальной жизни при приеме на службу в «черные кабинеты» строгие инструкции иногда отступали перед родственными связями. Например, в аттестате Эриха Зиверта об окончании Киевского реального училища по английскому, немецкому и французскому языкам стоит оценка «удовлетворительно», а попытка этого молодого человека продолжить обучение в Киевском политехническом институте закончилась через полгода. Тем не менее отец сумел взять его к себе, в киевскую цензуру, в феврале 1913 года892.
Служба в «черных кабинетах» была престижной, а средств поощрения было достаточно много. Служащие цензуры иностранных газет и журналов и прикомандированные к ней чувствовали свое особое положение. Это выражалось самыми разнообразными способами. В 1835 году, когда составляли расписание гражданских должностей и их отнесение к определенному классу, А.Н. Голицын по воле Николая I имел объяснение с председателем Государственного совета Н.Н. Новосильцевым. Было решено, что должности в цензуре иностранных газет и журналов не будут иметь классности. Данное решение было утверждено указом 7 января 1836 года с формулировкой: «…чиновников, употребляемых по делам цензуры и переводчиков в Почтамтах, оставить… без присвоения им особых каких‐либо классов». Затем это было подтверждено 29 июня 1847 года, а также именным указом 23 марта 1852 года. В последнем подчеркивалось, что в «примечании 2 к статье 363 Свода законов (изд. 1842) 3 части Установления о службе… чиновников, употребляемых по делам цензуры и переводчиков, особых чинов по сим должностям не присвояется». Тут же отмечалось, что данное правило распространяется «также на почтовых цензоров в губерниях и на переводчиков в почтовых конторах Виленской, Галацкой и Букарестской»893.
Об этом, кстати, приходилось неоднократно напоминать впоследствии чиновникам. Так, в феврале 1910 года, когда два цензора, В.Е. Лоренсон и К.П. Свяцкий, были представлены к награждению орденом Св. Анны 2‐й степени, директор Департамента общих дел МВД К.К. Веймарн заявил, что в этом случае они должны иметь должность не ниже восьмого класса. Последовал ответ А.Д. Фомина – должности цензоров класса не имеют894. В результате младший цензор мог иметь чин действительного статского советника, т. е. четвертого класса. Таких чинов достигли на этой скромной должности Л.В. Березин (1885), П.К. Бронников (1909), А.А. Бюлье (1909), О.К. Вейсман (1910), Л.Х. Гамберг (1911), Э.В. Керков (1896) и др.895 Это тем более удивительно, что возможность дослужиться до чина действительного статского советника во второй половине XIX века была затруднена. По закону от 1 августа 1898 года его мог получить лишь тот, кто занимал должность более низкого, пятого класса не менее пяти лет, а законом от 2 августа 1900 года дополнительно требовалось прослужить в целом в классных чинах не менее двадцати лет896. Между тем Вейсман-младший получил чин статского советника (пятого класса) только в 1907 году, а Гамберг – в 1908‐м, т. е. следующий чин – действительного статского советника – они получили всего лишь через три года. Добавлю, что при производстве в чин отмечалось, с какого времени следует его исчислять. При этом, как правило, сам указ о присвоении чина появлялся позже, чем время, начиная с которого служащий имел право на новый чин. Например, указ Правительствующего Сената о произведении О.К. Вейсмана за выслугу лет в губернские секретари последовал 2 мая 1890 года со старшинством с 31 января 1890‐го897. Иногда эта разница могла составлять и более значительный срок. Так, В.И. Кривош был произведен в губернские секретари 1 марта 1903 года со старшинством с 4 мая 1901‐го898.
В феврале 1841 года был опубликован указ Сената об ограничении шестью месяцами производства жалованья чиновникам, причисленным к различным департаментам, но не определенным к конкретным должностям. В итоге А.Н. Голицын 5 октября 1841 года доложил государю, что не может сообщить Комитету министров фамилии пятерых чиновников, причисленных к Почтовому департаменту и занимающихся перлюстрацией. Николай I «соизволил согласиться» с аргументацией главноначальствующего над Почтовым департаментом899.
Чиновники секретной экспедиции могли рассчитывать на внеочередное производство в чин или награждение орденом «за особые заслуги». Например, после открытия в сентябре 1878 года перлюстрационного пункта в Харькове для быстрейшего налаживания работы туда были командированы из Петербурга К.К. Вейсман и Л.Л. Чернай. В декабре 1878 года их представили к награждению за успехи, «выходящие из ряда обыкновенных заслуг». Вейсман получил чин статского советника, а Чернай – орден Св. Анны 3‐й степени900.
Были и другие льготы. Например, когда в апреле 1877 года началась русско-турецкая война, тотчас – 17 апреля – последовало высочайшее повеление об освобождении цензоров от призыва901. Кроме этого, в рамках почтово-телеграфного ведомства служащие перлюстрации имели несравнимо более высокое, чем у других сотрудников, жалованье и возможность достаточно быстрого продвижения по служебной лестнице. Как писал начальству в Петербург 7 февраля 1906 года старший цензор Рижской почтовой конторы И.Ф. Шмидт, ему «пришлось слишком часто убедиться в том, что служащие дорожат местом пропорционально… вознаграждению»902. При учреждении секретной экспедиции при Минской почтовой конторе указ императора от 20 июля 1809 года предусматривал ежегодное жалованье чиновнику, «в деле сем опытному и надежному», 500 руб. в год903. В указе Александра I от 6 сентября 1810 года товарищу министра внутренних дел О.П. Козодавлеву об учреждении «черного кабинета» в Яссах предлагалось, направив туда двух чиновников из Московского почтамта, выдавать им «со дня отправления и во все время доколе они при сем поручении находиться будут» двойное жалованье, а также отпустить каждому единовременно по тысяче рублей ассигнациями на проезд и «обзаведение в новом месте»904.
Особым было и жалованье сотрудникам «черных кабинетов». Официальное жалованье чинам цензуры иностранных газет и журналов в начале XIX века составляло от 500 до 750 руб. ассигнациями, а с 1867 года – от 600 руб. до 2 тыс. руб. серебром905. На деле в 1825 году управляющий секретной экспедицией А.П. Штер получал из секретных сумм 3500 руб., другие основные сотрудники – И.Ф. Вейраух, Е.И. Киммель, Ф.И. Маснер, М.М. Михайлов, Э.К. Цирлейн, Х.Х. Шлегель – от 1200 до 2500 руб. При этом с учетом возраста, стажа и выполняемой работы А.П. Штеру и Х.Х. Шлегелю были назначены пенсии соответственно 3 тыс. и 2 тыс. руб., Ф.Я. Вейрауху, Е.И. Киммелю, Ф.И. Маснеру – пенсии по 1500 руб., хотя все они продолжали службу. М.М. Михайлову прибавили 800 руб., а Э.К. Цирлейну – 1 тыс. руб., поскольку К.Я. Булгаков настаивал на том, что эти люди «по всей справедливости должны… быть обеспечены на счет своего содержания»906. Согласно штатному расписанию от 22 октября 1830 года, старшим цензорам был установлен годовой оклад в Санкт-Петербурге – 2500 руб., в Москве – 1800 руб., в Вильно – 1200 руб.; цензорам в Санкт-Петербурге – 2 тыс. руб., в Москве – 1500 руб., в Вильно – 1 тыс. руб.; переводчикам – соответственно 1500, 1 тыс. и 800 руб.907 Это без учета выдач из секретных сумм.
