Барбара Мертц - Красная земля, Черная земля. Древний Египет: легенды и факты
Ответчика в суд вводил за руку Анубис Психопомпус. Умерший был облачен в свою лучшую одежду. Когда красивые дамы в изящных, тонких как паутина нарядах и в завитых париках объясняют, почему они решили убить своего мужа, присяжным-мужчинам трудно им не посочувствовать.
Образ пера на чаше весов кажется мне очень эффектным. Перо является символом правды и богини правды. Сердце умершего должно быть столь же легким, столь чистым ото зла, чтобы быть способным уравновесить противоположную чашу весов.
Сердце считалось местопребыванием эмоций и органом, где сосредоточены память, мышление и воля. Содержащее память о желаниях и деяниях, сердце было единственным свидетелем как в пользу человека, так и против него, поскольку решался вопрос о его спасении.
Таким было египетское правосудие в его развитой форме, известное нам только по описаниям в «Книге мертвых» и по изображениям, которыми иллюстрировались эти тексты. Однако идея суда над душой мертвого имеет очень глубокую историю. Она уходит во времена, когда свитки папируса еще не существовали, поэтому наши представления о древней концепции не слишком ясны.
Возможно, первым судьей был вовсе не Осирис. Главного судью называли «Великим богом», и, хотя египтологи довольно долго обсуждали, кого так именовали египтяне, вопрос остался открытым. Впрочем, для нас важнее знать не настоящее имя, а функции главного судьи. С помощью других богов он выносил вердикт – заслуживает ли душа бессмертия и содержится ли правда в утверждениях ответчика:
Я давал хлеб голодному, воду жаждущему, одежду обнаженному. Я не причинил зло ни одному человеку. Я спас увечного человека от того, кто был его сильнее. Я рассудил двоих к их общему удовлетворению. Я был почтительным к своему отцу, предупредительным к моей матери. Я не взял ни одной вещи, принадлежащей другому человеку. Никогда и ни о ком я не злословил. Я говорил правду, я исполнял правосудие.
Есть значительная разница между подобными текстами на стенах гробниц в конце Древнего царства и в Первом промежуточном периоде – и Текстами пирамид, относящимися примерно к тому же времени. Не играло особой роли, содержалась ли правда в утверждениях текстов гробниц, поскольку, скорее всего, такие надписи имели чисто магическое значение. Нам важно то, что из этих текстов можно судить о моральных нормах египтян. Судя по текстам, египтяне считали, что поведение человека во время его жизни определяет то, что должно произойти после его смерти. «Я говорил правду, я исполнял правосудие».
В среде египтологов происходило немало споров о ключевых словах последнего предложения. В нем используется египетское слово «ма'ат». Как мы отмечали раньше, это слово могло быть переведено не только как «правда» и «правосудие», но и как «беспристрастие». Слово можно понимать и в значении «божественный порядок» – устройство мира, установленное богом-создателем в самом начале. Это последнее значение не имеет этического оттенка; соответствие божественному порядку достигается не соблюдением правил морали, а только благодаря здравому смыслу.
Думаю, придавать «ма'ат» только чисто прагматический смысл не следует. Наше собственное слово «правда» имеет в разных контекстах различные значения, и из этого ясно, что и древнеегипетское «ма'ат» не следует толковать однозначно. Покойные, оставившие на своих гробницах утверждения, что они говорили «ма'ат» и исполняли «ма'ат», снабдили эти утверждения примерами, в которых они вели себя честно и правдиво и показывали моральные качества, к примеру, оказывали помощь беднякам и помогали беспомощным.
Позднее, в Первый промежуточный период, составлявший список наставлений для своего сына царственный отец сказал о дне высшего суда следующее:
Исполняй правосудие все время своей жизни на земле. Успокаивай тех, кто плачет; не обижай вдову; не лишай человека унаследованного им от отца; не наноси ущерб ни одному чиновнику на его посту. Будь осмотрителен, дабы не наказать невиновного… Совет, который судит души, – ты знаешь, он не проявляет снисхождения в день суда… Твое существование на земле определяет вечную жизнь… но кто достигает ее без неправедных дел, свободно существует как бог, свободно шагает как господин вечности!
Мне эти строки кажутся очень сильными. Точками я обозначила пропуски, это делает текст более связным, чем он есть в полном виде; я сохранила главную мысль.
Примерно в то же время, когда фараон Ахтой писал это наставление, стали появляться Тексты гробов. И снова можно наблюдать четкое различие между связанной с загробным миром магией и этикой.
После Текстов гробов появилась «Книга мертвых»; именно из нее мы узнали о том, как проходил суд, возглавляемый Осирисом, узнали обо всех ловушках официального разбирательства. Как решались вопросы морали на этом суде?
Боюсь, правы те скептики, которые считают, что по заклинаниям взгляды египтян на мораль угадать трудно. «Книга мертвых» отводит суду довольно много места. Глава 125 (номер главы – по современной классификации) полностью посвящена Залу Двух правд и тому, что в нем происходит. В главе приведена довольно длинная речь ответчика перед судом. В этой речи часто встречается так называемое «негативное признание». Эти слова бессмысленны, поэтому в переводе их сейчас заменяют на «заявление о невиновности». В заключительной части своей речи душа умершего обращается к каждому из сорока богов, отрицая, что она совершила данный конкретный грех. В этой речи можно встретить и десять библейских заповедей, за исключением первых двух – египетские боги не были ревнителями, и они любили высеченные в камне изображения[28]. Место этих двух грехов занимает целый список разного рода прегрешений. Умерший говорит «Богу с устрашающим ликом», что не совершил убийство, а «Пожирателю душ» – что он не воровал. Ложь и оскорбление, предательство, сплетни, прелюбодейство, гомосексуализм, угрозы с применением силы и насилия, чрезмерные амбиции – этот список много длиннее, чем перечисление запретов в иудео-христианстве.
Если считать «Заявление о невиновности» сводом этических норм, то следует признать такой свод весьма внушительным. В нем немало грехов, которые мы считаем незначительными. Число запретов превышает любой моральный кодекс, который я знаю. Однако впечатление портит тот факт, что посвященная моральным качествам глава представляет собой часть книги, почти целиком состоящую из разного рода заклинаний. Это наводит на мысль, что отрицание грехов – это тоже заклинание, призванное оградить душу от опасностей загробного мира. Отрицание грехов сводит грех на нет, а богов можно подчинить своей власти, называя их имена.
Однако главный судья, Осирис, без сомнения, выносит свой приговор по свидетельству сердца. Можно ли пересмотреть решение «Главнейшего из жителей Запада» при помощи папируса с заклинаниями?
Можно; но есть еще более простой выход из этого затруднительного положения. Глава 30 содержит текст, который писали на нижней стороне амулета с вездесущим скарабеем. Этот текст лишает нас всех иллюзий. Целью скарабея, как откровенно на нем написано, было заткнуть рот главному свидетелю: «Мое сердце, данное мне матерью! Мое сердце, данное мне матерью! Не выступай против меня! Не создавай противодействия мне среди судей! Не будь тяжелым, свидетельствуя против меня в присутствии хранителя весов!»
Здесь нет этического содержания. Говорят, что на небесах больше радуются раскаявшиеся грешники, чем многие из праведников. Египтянам даже не требовалось раскаиваться; вполне достаточно было иметь деньги на покупку свитка, в котором сказано о раскаянии.
Тем не менее неправильно было бы видеть в подобном подкупе правосудия переход от первобытной этики к утонченному цинизму. Литература более позднего периода позволяет сделать вывод, что в Египте не только стремились к моральным ценностям, но и чувствовали благочестивый страх по отношению к богам, а также понимали греховность человеческой природы. «Заявления о невиновности» сопровождались подкупом судей, но содержимое этих документов не следует полностью игнорировать. Матерому греховоднику – а таких в Египте, видимо, было немало – магия написанных на папирусе слов была достаточной гарантией пропуска в рай. Тем же, кто относился к богам почтительно, набор этих утверждений мог стать руководством, которому они честно старались следовать.
В Египте ошибаться могли даже боги, и, хорошо зная земные суды, человек, готовивший себя к суду, приговор которого не мог быть пересмотрен, по всей видимости, считал, что письменное свидетельство о его достойном поведении поможет ему. Вполне вероятно, что скромные погребения сами по себе служат свидетельством твердой веры в правильность приговора богов. Если человек мог надеяться на возрождение без помощи магических свитков и скарабеев, то, по всей видимости, он был уверен в своем праве с честью пройти суд Осириса и других богов.
