Наталья Макарова - Тайные общества и секты: культовые убийцы, масоны, религиозные союзы и ордена, сатанисты и фанатики
Знал «мудрый» старец не только, где скрывается блудный бес у женщин, но и чем именно можно изгнать его из места его пребывания.
В этом отношении трогательные воспоминания сохранил нам о «святом» иеромонах Илиодор, некогда горячо в него веровавший.
Была в Царицыне, — рассказывает он, — Еленушка, жена извозчика, молоденькая полненькая и очень симпатичная бесноватая. Зашли однажды к ней в дом Илиодор и святой старец. Илиодор начал служить молебен, а Еленушка упала на землю и стала биться, пока не впала в обморочное состояние. Перенесли её на постель.
— А ты знаешь, где у неё бес? — спросил отец Григорий Илиодора.
— Да где? Как и у других: вот здесь под ложечкой…
— Нет! У неё — блудный бес. Слушай-ка, дружок, ты езжай домой, а я беса… того, выгоню.
— Как выгонишь?
— А ты как бы его изгонял?
— Да как? Известно: молитвой, крестом и водой.
— Нет, так этого беса не выгонишь. Его нужно, проклятого, вот чем.
Отец Григорий, надо отдать ему должное, трудился в этом направлении буквально сил не жалея.
Что касается дара «пророчества», то, по словам Ф. В. Ливанова, «для приобретения дара пророчества и учительства, у них (хлыстов) не требуется никаких особенных способностей и сведений, почему в это звание поступают весьма часто мужики совершенно безграмотные». О безграмотности «пророка» Распутина говорят достаточно красноречиво оставшиеся после его смерти многочисленные записки, где беспомощные каракули еле-еле выражают синтаксически сумбурную речь.
Можно отметить, что в пророческом даре отец Григорий получал вдохновение главным образом среди женского общества. Это обстоятельство может послужить нам лишней уликой в хлыстовстве Распутина, если только мы обратимся к статье бывшего хлыста Преображенцева («Исповедь обратившегося раскольника»), где говорится, что «религиозная восторженность», особенно благоприятная для проявления «пророческого» дара, у хлыстов обусловливается совместным участием в радении мужчин и женщин. Свою мысль он иллюстрирует таким рассказом; «Один правитель корабля в секте людей Божьих отделил духовных сестёр от братьев», во избежание «соблазна плоти». Но «святая беседа» одних братьев «не имела той полноты благодати, которую они получали от Св. Духа прежде, когда они беседовали вместе с сёстрами: не чувствовали того восторга и не имели сердечной теплоты, которая прежде согревала их сердца; „они радели пристально… по лицу их пот катился градом, рубахи их были мокры, хоть выжми; но сердце их было хладно и сухо, духовной радости они не чувствовали; пророк пророчил вяло и нескладно. Так же точно было и с сёстрами, когда они беседовали одни без братьев… беседы их лишены были мнимо-благодатной теплоты и обычной восторженной радости. Это принудило наставника опять соединить братьев с сёстрами в одно общество. Когда это вновь соединённое общество совершало беседу, Дух Святой посетил их обильною благодатью: явились радостные восторги, оказалась и теплота сердечная, пророки пророчили в полной силе слова Божия, как бывало прежде. Дух Св. объявил через пророка начальнику того общества, что ему не угоден таковой раздел“.
4) В числе характерных черт хлыстовщины нельзя не обратить внимания на исключительно враждебное (хоть и внешне маскированное) отношение «Божьих людей» к православному духовенству. — «По мнению хлыстов… духовные лица — это чёрные враны, кровожадные звери, волки злые, безбожные иудеи, злые фарисеи и даже сопатые ослы» (Энц. Словарь Брок. и Ефр., «Хлысты», 405).
«Все вопросы, тесно связанные с церковной жизнью и назначениями, не только интересовали Распутина, — пишет С. П. Белецкий, — но близко его задевали, т. к. в этой области он считал себя не только компетентным, но и как бы непогрешимым», тем самым, заключим мы, расценивая оскорбительно-низко не только отдельных «пастырей», но и весь Синод вкупе! До какой степени «мальтретирования» нашего духовенства доходил Распутин в своей «непогрешимости», показывает хоть бы его жестокая расправа с прежними, обласканными его друзьями — епископами Феофаном, Гермогеном и иеромонахом Илиодором, изнасилование монахини Ксении и т. п. факты. По-видимому, Распутин находил сущее удовольствие в том, чтобы «пакостить», где только, можно представителям официальной церкви.
5) «Хлысты, как и скопцы, по наружности исполняют все обряды и постановления господствующей в государстве православной церкви, — констатирует Ф. В. Ливанов, — и в этом отношении даже нередко отличаются особенно хитро рассчитанным усердием… Всё это, однако, есть не более, как личина, носимая, по собственному выражению сектаторов, „страха ради иудейска“, т. е. во избежание преследования, определяемого существующими законами против них» (Op. cit., т. II, стр. 131).
В обряде принятия в секту хлыстов, называемом «приводом», поступающий клянётся хранить тайну хлыстовского учения, не объявляя её «ни отцу, ни матери, ни отцу духовному, ни другу мирскому»; хлыстовская присяга кончается словами: «…соблюдать тайну о том, что увидит и услышит в собраниях, не жалея себя, не страшась ни кнута, ни огня, ни меча, ни всякого насильства» (там же, стр. 85…86). С этой клятвой каждый хлыст как, бы надевает на себя сокровенную маску.
О том, что Распутин никогда, даже в пьяном виде, никому не сознавался в «хлыстовстве», об этой верности прославленного «старца» своей «сокровенной маске», хорошо известно. Но, кроме этой маски, хлыстам известна ещё и другая, — маска, составляющая сущность и соблазн всего хлыстовского учения, — «мифологическая маска Христа».
Среди разновидностей хлыстовства исповеданием этой «маски» особенно прославился толк «малеванщина». Не зная в точности, принадлежал ли полностью Распутин к этому толку, можно, однако, подозревать его в принадлежности к этому толку на основании сопоставления «исторических» дат: к 1895 г., когда малеванщина стала распространяться по Сибири, произошло «обращение» сибиряка Распутина и началась его жизнь «святого», стремившегося к положению «царя над царями» и «Бога во плоти пришедшего».
Как только что было сказано, мифологическая маска «Христа» была особо облюбованной у малеванцев: подражать Христу чисто драматически (лицедейски) составляло для них подлинную экстатическую радость.
«В религиозных собраниях первых малеванцев, среди прыганья, женщины обнажались до пояса и в таком виде продолжали прыгать, кричать, радоваться, жестикулировать. Часть происходивших при этом движений носила несомненный характер экспрессивных движений и аллегорических жестов, которыми иллюстрировались темы, служившие предметом молитв, бесед, экстаза. Так, например, сцена быстрого обнажения женщины до пояса во время пения „Кресту Твоему поклоняемся“ была объяснена двояко: крестьянин, стоявший вдали… объяснял, что женщина обнажением тела хочет показать, что Христос был распят на кресте обнажённым; сама же обнажённая женщина объяснила, что она хотела показать, как Христос воскрес и снял с себя гробные пелены». На тех же собраниях случалось, что среди прыганья и судорог женщины распускали волосы и стремительно бросались к мужчинам с страстными объятиями и поцелуями. Вообще, эротические, страстные позы и движения, иногда с соответствующими галлюцинациями были нередким явлением в экстазе малеванцев. Нелепый и непристойных характер многих страстных поз малеванцев объясняли таким образом, будто в этих движениях скрыт какой-либо высший смысл, не всегда понятный для окружающих, как в приведённом примере обнажения женщины… Тамбовские хлысты-богомолы называли такие действия «творениями», «чудодействиями» или просто «штуками» («Религиозный экстаз в русск. мистич. сектантстве», стр. 131).
Подражание «старому Христу», как называют хлысты евангелического Иисуса Христа, заметно у Распутина прежде всего в его внешности (длинные волосы, размер и контур бороды, широкие, ризоподобные рубахи). Когда Распутин фотографировался, то принимал или кроткую позу иконописного Христа, с рукою, умильно прижатой к груди, или с руками, молитвенно сложенными вместе, или же позу «благословляющего народ».
Мифологическая «маска» Христа, дразня его чувственное воображение садиста обрядом умовения ног на «тайной вечере», особенно же картиной умовения ног Христа Марией Магдалиной, влекла Распутина к инсценировке этого события, с безудержием половой психопатии, обращающей чуть не каждую «подходящую» поклонницу «старца» в блудницу Марию, униженно моющую ему ноги.
6) В целях окончательного раскрытия хлыстовской тайны Распутина, следует сказать несколько слов о сексуальной этике хлыстов и сравнить с ней распутинскую.
Начнём с брачных отношений хлыстов. Как известно, они считают священников «поганцами, любодеями» потому, что они женаты. Брак и крещение хлысты считают за осквернение, в особенности вступающих в брак почитают погубившими душу свою» (Ф. В. Ливанов, op. cit., стр. 83)-Отвергая церковный брак, уча, что с прежней (до вступления в секту) женою следует жить, как с сестрою, хлысты имеют духовных жён, плотские связи с которыми не составляют греха, ибо здесь проявляется не плоть, а духовная «Христова» любовь. Иметь связи с чужими жёнами значит у хлыстов — «любовь иметь, что голубь с голубкой». Поэтому хлысты, не терпя брака, оправдывают внебрачные отношения. Вступающий в секту хлыстов, если он женат, должен прекратить супружеские отношения, но без гласного расторжения брака (Энц. слов. Брокг. и Ефр., «Хлысты», 406.).
