Сталинград. Крах операции "Блау" - Пауль Карель
Уже 22.12. положение 6-й армии решающим образом ухудшилось. Наступление с задачей вызволения, предпринятое армейской группой Гота, провалилось, и обещанное снабжение по воздуху не было обеспечено. Тем не менее армия все ещё сохраняла свою боевую мощь и находилась на удалении лишь 65 км от ближайших позиций немецких войск. Ей удалось бы в той общей ситуации спасти большую часть своей боевой техники, снаряжения, материалов и запасов. Поскольку достаточно ясно можно было предвидеть, что этот шанс на спасение сохранялся лишь в течение нескольких дней и не мог представиться ещё раз, действия вопреки приказу Гитлера были бы оправданными. 8 января предпосылок к прорыву из окружения уже более не имелось, так как армия уже не была боеспособной, а позиции немецких и союзных войск находились на удалении 200 км».
Генерал бундесвера в отставке Франц Уле-Веттлер в своей книге «Немецкая военная история»:
«Добровольный отход из района Кавказа или Сталинграда дал бы немцам возможность, опираясь на мощные резервы, спокойно ожидать зимнего наступления русских. Однако немецкое руководство не было достаточно информировано о своем противнике для того, чтобы прийти к такому трудному решению... Действительно, где и когда ещё в истории имеется пример того, что полнокровная мощная сухопутная армия, одержавшая блестящие победы, окажется лицом к лицу со своим поражением. Подобное решение требовало гораздо большей мудрости и уверенности в себе, чем дано было большинству военачальников и, конечно, Гитлеру. Но и другой исход битвы за Сталинград вряд ли привел бы к другому исходу войны, чем это произошло на самом деле. Россия по причине своей громадности вообще, своих расстояний в частности могла быть побеждена только русскими. Более миллиона русских служили во время Второй мировой войны на стороне немцев... Факт, неслыханный в истории войн. Более 20 000 из них сражались и умирали в Сталинграде. Вероятно, лишь немногие из этих русских сражались за Гитлера или за национал-социалистическую Германию, в то время как большинство их — за погибель серпа и молота».
Маршал Чуйков, защитник Сталинграда, от 31 января 1942 г. (слова в передаче Зейдлица, из его воспоминаний):
«Вопрос немецким генералам: «Почему вы не предприняли попытку выхода из окружения? Вначале мы этого очень опасались».
Маршал Жуков, заместитель Верховного главнокомандующего в своих мемуарах:
«Какие обстоятельства способствовали катастрофе немецких войск и нашей исторической победе? Крах всех стратегических планов Гитлера в 1942 году был следствием недооценки сил и возможностей Советского государства, моральной силы его народа и переоценки собственных сил и возможностей собственных войск со стороны гитлеровских фашистов».
Манфред Кериг в сборнике: «Сталинград. Труды по военной истории военно-исторического научного управления»:
«Взятие нами Сталинграда не удалось по трем причинам:
— отсутствия необходимых сил пехоты;
— нехватки боеприпасов для нашей тяжелой артиллерии;
— отсутствия не в последнюю очередь опыта уличных боев у наших войск.
На счет этого последнего фактора следует отнести большие потери. Лишь только незадолго до окончания войны мы собирались уделить этому виду современных боевых действий должное внимание в системе обучения войск».
Иоахим Видер, офицер связи армейского корпуса из состава 6-й армии, в своей книге «Сталинград и ответственность солдата» переносит проблему из военно-исторической сферы в сферу моральную и в этой связи приводит слова из завещания генерала Людвига Бека, бывшего начальника Генштаба до войны:
«Недостатком масштабности и понимания своих задач может служить пример того, когда солдат, занимающий высший командный пост в такие времена, видит свой долг и свои задачи только лишь в узких рамках приказов, отдаваемых ему, не осознавая своей высочайшей ответственности перед всем народом.
Чрезвычайные времена требуют чрезвычайных мер».
Генерал Артур Шмидт, начальник штаба 6-й армии в записках, составляющих его авторское наследие:
«Внешне мы должны были демонстрировать уверенность ради того, чтобы не была поколеблена воля к сопротивлению и стойкость. Только этому обстоятельству мы обязаны тем, что армия была в состоянии вести боевые действия ещё в течение нескольких дней. Это ничего общего не имело с доверием к Гитлеру. Движущими пружинами наших тогдашних действий были не «доверие к Гитлеру» или «дух противоречия», а выражение нашего долга и его выполнение по отношению к Германии: даже если армия погибнет, война ещё может и должна быть выиграна. Это могло быть обеспечено нашей длительной стойкостью, сковывавшей русские силы, — в этом духе следует понимать наши призывы к войскам и радиограммы в адрес Гитлера или Манштейна».
Вальтер Герлиц во введении к своей книге «Паулюс — я стою здесь по приказу, наследие фельдмаршала»:
«Тот, кто занимается военной историей, будет постоянно задавать себе вопрос, не следовало ли бы Паулюсу в те дни (Рождества 1942 г.) действовать ради своей армии, ещё сохранявшей свою мощь, ещё жившей надеждой на прорыв из окружения, готовой сражаться как львы — действовать, не спрашивая более ни о чем ни у Манштейна, ни у Гитлера. Тем более что Манштейн, пруссак старой школы, подобные действия покрыл бы. Может быть, подобным образом поступил бы Карл XII, шведский король, может быть, фельдмаршал Рейхенау либо фельдмаршал Модель, эти последние, верные своей тактике, доложили бы Гитлеру о том, что они действовали в его духе и поэтому отдавали приказы, соответствовавшие этому духу. Именно так поступил Рейхенау, когда он вопреки приказу Гитлера отвел группу армий «Юг» от Миуса. Основательный Паулюс, хладнокровно и многократно взвешивавший каждое свое решение, солдат-мыслитель, он был из другого теста».
И вот слова фельдмаршала Паулюса:
«Какие убедительные и точные аргументы могли быть приведены командующим 6-й армией в пользу своего противоречащего приказам поведения перед противником без знания фактического исхода?
