Джон Баддели - Завоевание Кавказа русскими. 1720-1860
Более того, у нас имеется приказ Воронцова, изданный им в тот же день, в котором он говорит: «Мы не должны беспокоиться о себе: мы всегда сумеем прорваться; но мы должны позаботиться о наших больных и раненых; это наш долг как христиан, и Бог нам поможет выполнить его».
18 июля прошло, как и предыдущие дни; от Фрейтага по-прежнему не было известий. Артиллерийские снаряды закончились, у войск боеприпасов было только на 50 выстрелов. Шамиль продолжал свои обстрелы; мюриды и их последователи расположились со всех сторон и снайперскими выстрелами поражали противника. В принципе потери русских были невелики, но к испытываемым русскими страданиям добавлялись напряжение и раздражение. Солнце было уже низко, и наступившая ночь вполне могла стать для них последней. Однако вдруг с севера раздался отдаленный гул канонады, затем еще и еще. Это был самый желанный звук для русских. Как по мановению волшебной палочки, весь лагерь пришел в движение; отчаяние сменилось надеждой; раненые на мгновение перестали чувствовать боль; больные стали здоровыми; все, кто только мог, кричали «ура», и имя Фрейтаг было у всех на устах. Никого еще так не благословляли; и мало кто более заслуживал этого.
Из Дарго были отправлены пять посланцев к Фрейтагу с мольбой о помощи. Удивительно, но все они добрались до него целыми и невредимыми. Собственно, и одной депеши было бы достаточно. Она была доставлена в Грозный между 15 и 16 июля. Фрейтаг предвидел нечто подобное, разместив все имеющиеся отряды между Грозным и Герзелем. Он выступил в поход без промедления, проскакал за два дня 160 верст, собирая по пути свои войска, и в 9 вечера 18 июля его авангард появился на открытом месте, откуда был виден осажденный лагерь. На следующий день Воронцов двинулся ему навстречу, и 26 июля остатки экспедиционного войска благополучно дошли до Герзеля. Шамиль, померившись силами с Фрейтагом, отошел, злясь на своих наибов за то, что они позволили русским уйти.
Однако окончательное отступление не обошлось без потерь. Арьергард состоял из храбрецов Кабардинского полка, и они не упустили возможность проявить как свой героизм, так и некомпетентность своих командиров. Одна рота была оставлена позади, а в результате – забыта и уничтожена. Спаслись только три человека. В этот день экспедиционная колонна потеряла убитыми 3 офицеров и 78 рядовых, а ранеными – 8 офицеров и 189 рядовых. Фрейтаг потерял 14 рядовых убитыми, 1 офицера и 27 рядовых ранеными.
В длинном и интересном письме Воронцову, датированном февралем 1846 года, Ермолов пишет: «Я не оспариваю тот факт, что если бы Фрейтаг не подоспел со свежими войсками, то Вы все равно добрались бы до намеченной цели. Но сколько из вас дошли бы туда?» И он совершенно справедливо исправляет утверждение Воронцова о том, что русские никогда раньше не бывали в Дарго: в 1832 году там были Розен и Вельяминов.
Общие потери армии Воронцова таковы: убиты и ранены – 3 генерала, 195 офицеров, 3483 рядовых.
Местные батальоны покрыли себя славой, и, конечно, без них ни один человек не смог бы спастись. Батальон Курийского полка, который в основном действовал на флангах, на самом опасном месте в лесной войне, потерял из 850 человек 603 рядовых и 23 офицера. В Кабардинском полку потери были примерно такими же.
Так закончилась памятная Даргинская экспедиция 1845 года[125].
Глава 25
1846
Вторжение Шамиля в Кабарду. – Фрейтаг преследует его. – Шах и мат Шамилю. – Его бегство. – Набег Хаджи-Мурата. – Шамиль входит в Акушу. – Его поражение при Кутеши. – Потери русских
Единственное утешение, которое Воронцов мог предложить императору в связи с тяжелыми потерями, было то, «что теперь горцы поняли, что мы можем настичь их и в прежде недоступных для нас местах». В будущем он решил наступать систематично, осторожно и захватывать только то, что мог удержать. Однако ему предстояло усвоить еще не один урок, и лишь его преемник князь Барятинский 10 лет спустя смог полностью последовать мудрому совету Вельяминова. Тем временем 1846 год, как предполагалось, должен был быть посвящен созидательной работе: укреплению существующих крепостей, строительству новых, улучшению условий жизни солдат в казармах, строительству военной дороги от Ахты в Грузию по Главному хребту и улучшению координации и взаимодействия различных частей Кавказской армии. 5-я армия, как таковая, должна была вернуться в Россию, оставив вторые батальоны своих корпусов как ядро новой дивизии, которая должна была состоять из четырех полков пехоты (по 5 батальонов в каждом) с соответствующим числом артиллеристов и инженерных войск. Не планировалось никаких полномасштабных наступательных операций, и любое серьезное сражение могло быть лишь результатом действий неприятеля. В начале года Шамиль более всего угрожал Алазанской долине в Грузии, которая была открыта для вторжения с севера. К счастью, охранявшая ее лезгинская линия находилась в надежных руках генерала Шварца, с кем Аргутинский успешно вел совместные действия еще в Самурском районе. Таким образом, планы неприятеля были сорваны, а угроза для Грузии ликвидирована[126].
Шамиль всерьез угрожал территориям Даргинской конфедерации и одновременно тайно готовился к вторжению в Кабарду, к самой непредсказуемой из всех его военных операций. В случае успеха она обещала много выгод Шамилю и его делу и массу неприятностей – России.
Чтобы в полной мере оценить значимость этого эпизода, необходимо вспомнить ситуацию, сложившуюся на Центральном и Западном Кавказе к северу от гор, и связь (а чаще – ее отсутствие) между племенами, жившими там, и племенами, жившими дальше к востоку, о которых до данного момента и шло наше повествование. Дело в том, что, пока турки имели плацдарм на Таманском полуострове, необходимо было вести борьбу за овладение Кавказом в целом, но с окончательным завоеванием Анапы в 1828 году эта необходимость отпала. Однако следует иметь в виду, что отдельные операции против западных племен продолжались вплоть до 1864 года и время от времени предпринимались усилия (чаще неудачные) организовать вооруженное сопротивление России в обеих частях конфликта. Черкесы и родственные им племена периодически посылали своих эмиссаров, чтобы посоветоваться с Шамилем или попросить у него помощи. Шамиль же, в свою очередь, посылал своих агентов, чтобы разжечь среди этих племен пламя сопротивления или чтобы поздравить их с успехом, которым иногда завершались их действия против общего врага[127].
Информация о событиях в любом уголке (даже самом дальнем) Кавказа распространялась по всему региону с такой скоростью, которая в отсутствие организованных средств сообщения всегда удивляла цивилизованных людей, находившихся в варварских и полуварварских странах. Переменчивая судьба воюющих сторон, как на западном, так и на восточном направлении, не могла не оказывать влияния на положение в этих регионах Кавказа. По мере того как победу одерживала то одна, то другая сторона, давление с севера соответственно увеличивалось или уменьшалось, причем не только непосредственно в зоне проведения операции, но и на крайних точках линии. Таким образом, разрушение русских крепостей на черноморском побережье в 1840 году явилось важным фактором в возвращении Шамилем власти после событий в Ахульго. Его собственные успехи в Дагестане три года спустя также оказали свое влияние на события на дальнем западе, и наоборот. По мере того как население восточных и западных районов продолжало борьбу, действия одних сказывались (положительно или отрицательно) на действиях других. Но если вдруг одна сторона заключала мир с Россией, то последняя имела возможность сконцентрировать крупные силы на фронте борьбы с оставшимся врагом. Поэтому Шамилю было жизненно необходимо, чтобы война на западе продолжалась, в чем на тот момент было большое сомнение. Воодушевленный своими успехами против Граббе, он решил, что пришло время воплотить в жизнь давно вынашиваемый план и распространить свою власть и влияние по возможности от моря до моря.
На востоке, от окрестностей Владикавказа и Грузинской дороги до Каспия, мюридизм торжествовал победу. На западе, от верховий Кубани до черноморского побережья, где религиозный фактор был не столь значим, борьба за независимость продолжалась, но не так яростно. Посередине лежала Кабарда, заселенная воинственным народом, близким по крови к чеченцам. Этот народ принял господство России и с 1822 года воздерживался от открытых выступлений, хотя в последнее время настроения и в Кабарде были далеки от спокойных. Таким образом, в самой середине линии боев существовал некоторый разрыв, не преодолев который нельзя было объединить воюющие против России стороны. Однако если кабардинцев удалось бы как-то вынудить взяться за оружие, то воюющие племена запада и востока соединились бы, что существенно укрепило бы военную мощь Шамиля. В этом случае Россия оказалась бы лицом к лицу с враждебной коалицией, более мощной, чем любая армия, с которой она когда-либо сталкивалась. Возникла бы опаснейшая ситуация, разрешение которой потребовало бы колоссальных усилий, жертв, затрат и напряжения всех сил[128].
