Марк Олшейкер - Охотники за умами. ФБР против серийных убийц
И еще она вспомнила, что, встретив их в аэропорту, Белл по дороге то и дело возвращался к теме похищения дочери Смитов.
Их удивила его внешность: Джин похудел, зарос щетиной и, казалось, сильно нервничал. Мак-Карти спросил, было ли у Шеппарда оружие. Эллис имел пистолет 38-го калибра, который в целях самообороны хранил дома. Помощник шерифа попросил его показать, но пистолета на месте не было. Они вдвоем перерыли весь дом и наконец нашли оружие под матрасом кровати, на которой спал Джин. Из него недавно явно стреляли, и затвор заело. Там же валялся журнал «Хустлер» с распятой симпатичной блондинкой на обложке. А когда МакКарти проиграл отрывок магнитозаписи телефонного разговора с Дон, Эллис безошибочно узнал голос:
— Нет никаких сомнений — это он.
Примерно в два часа ночи ко мне в дверь постучал Рон Уолкер и поднял с постели. Ему только что звонил Мак-Карти, рассказал о Ларри Джине Белле и просил срочно приехать к нему. Удивительно, насколько точным оказался наш портрет — вот уж попали прямо в десятку. Фотографии шерифа запечатлели припаркованную у кладбища машину, которая, судя по номеру, принадлежала Беллу.
Меттс собирался произвести арест, когда преступник утром пойдет на работу, и хотел посоветоваться со мной, каким образом построить стратегию допроса. За зданием управления шерифа стоял конфискованный во время рейда против наркоторговцев фургон, который использовали в качестве дополнительного помещения. По моему предложению его молниеносно переоборудовали под штаб-квартиру оперативной группы. Развесили фотографии и карты с обозначением мест преступлений, на столы навалили папки с материалами. Все это в сочетании с деловитыми копами создавало у убийцы впечатление, что против него собраны горы улик.
Добиться признания будет нелегко, предупредили мы. Южная Каролина — штат, где смертная казнь не отменена. Если повезет, он может рассчитывать на длительный тюремный срок. Но растлитель и убийца детей должен понимать, что и это не лучший вариант для тех, кто дорожит жизнью и целостностью собственного тела. Я чувствовал, что он постарается как-то выгородить себя — или начнет возводить вину на самих жертв, как бы ни возмущались при этом ведущие допрос, или построит защиту на своей невменяемости. Обвиняемые часто прибегают к этому способу, но даже если им хорошо удается игра, присяжные, как правило, не поддаются на их уловки.
Помощники шерифа арестовали Ларри Джина Белла рано утром в то время, как он выходил из дома родителей на работу. Когда преступника привели в фургон оперативной группы, Меттс внимательно вгляделся в его лицо.
— В нем не было ни кровинки, — вспоминал позднее щериф. — Обстановка привела его в нужное психологическое состояние.
Беллу разъяснили его права,[34] но, отказавшись от них, он согласился беседовать со следователями.
Офицеры обрабатывали его большую часть дня, а мы с Роном сидели в кабинете Меттса, получали бюллетени о том, как идут дела, и давали советы, что делать дальше. В это же время помощники шерифа с ордером на обыск выехали в дом преступника. Как мы и предполагали, ботинки под кроватью Белла оказались выровненными строго по линии, письменный стол аккуратно прибран, даже инструменты в багажнике его машины разложены тщательным образом. На столе лежали указания, как проехать к дому родителей, выписанные с той же пунктуальностью, что и те, которые Белл давал Смитам и Хелмикам, когда посылал их к телам дочерей. Была найдена садомазохистская порнография. На кровати эксперты обнаружили волосы, и анализ подтвердил, что они принадлежали Шари.
Памятная марка на конверте, в котором по почте пришло ее завещание, оказалась оторванной от блока, который хранился в ящике его письменного стола. А когда фотографию Белла показали по телевидению, свидетель похищения Дебры Хелмик его немедленно опознал.
Постепенно выяснялось его прошлое. Как мы и думали, за Беллом тянулся хвост правонарушений на сексуальной почве, которые поначалу оставались незначительными, пока в двадцать шесть лет, угрожая ножом, он не попытался затащить к себе в машину девятнадцатилетнюю замужнюю женщину. Чтобы избежать тюрьмы, Белл согласился на психиатрическое лечение, но после двух сеансов перестал ходить. Через пять месяцев под дулом пистолета он хотел впихнуть в машину учащуюся колледжа и получил пять лет тюрьмы, но через двадцать один месяц был условно освобожден. В этот период неоднократно донимал по телефону непристойностями десятилетнюю девочку, был признан виновным, но получил лишь новый условный срок.
Однако в фургоне Белл упорно молчал. Он отрицал всяческое участие в убийствах, признавая лишь то, что действительно интересовался этими преступлениями. Не помогли даже магнитофонные записи его телефонных разговоров. Примерно через шесть часов он заявил, что желает разговаривать лично с шерифом Меттсом. Меттс вновь напомнил ему о его правах, но преступник ни в чем не признался.
Близился вечер, а Рон и я по-прежнему сидели в кабинете шерифа. В это время Меттс и окружной прокурор Дон Мейерс ввели туда Белла. Толстый и дряблый, он напомнил мне «пекаренка Пиллсбери».[35]
При его появлении мы с Роном немало удивились, а Меттс повернулся к Беллу и произнес со своим южным выговором:
— Знаете, кто эти ребята? Они из Ф-Б-Р! И описали ваш портрет до последней точки. А теперь они хотят с вами чуточку потолковать.
Белла усадили на белый диван напротив стены и оставили с нами наедине.
Я сидел у края журнального столика прямо напротив преступника, а Рон стоял за моей спиной. На мне была все та же одежда, в которой на рассвете я покинул отель: белая рубашка и брюки — комплект, который я прозвал костюмом Гарри Белафонте.[36] Но в белой комнате у белого дивана я казался то ли врачом, то ли неземным существом.
Я кое-что рассказал Беллу о наших исследованиях серийных преступлений и дал ясно понять, что нам очевидна мотивация подобных убийц.
— Вы можете дни напролет отрицать вину, потому что стараетесь подавить мысли, которые считаете дурными. В тюрьмах мы подолгу беседовали с заключенными и в частности выяснили, что правда об их внутреннем мире почти никогда не бывает известной. Когда происходит такое преступление, оно для самого убийцы подобно кошмару. В жизни ему обычно предшествует множество побудителей — финансовые проблемы, семейные проблемы, проблемы с девушкой… — Я говорил, а Белл кивал головой, точно все эти проблемы он испытал на себе.
— А теперь послушайте, Ларри, — продолжал я, — беда в том, что ваш адвокат, возможно, не захочет, чтобы вы давали показания, и у вас не найдётся возможности высказаться. Все будут знать вашу плохую сторону, а о хорошей даже не заподозрят. Для всего мира вы так и останетесь рассчетливым убийцей. Я уже говорил, что мы поняли: для многих преступление — кошмар. Когда люди просыпаются на следующее утро, то просто не верят, что были способны его совершить.
Все это время Белл, словно соглашаясь, кивал головой.
В тот момент я не спросил его в лоб, убил ли он Шари и Дебру, потому что знал: если так поставить вопрос, то непременно получишь отрицательный ответ. Поэтому я приблизился вплотную и тихо произнес:
— Ларри, когда вы впервые почувствовали, что поступили плохо?
И он ответил:
— Когда увидел в газете фотографию и прочитал, как родные молятся на кладбище.
— Вот вы, Ларри, — продолжал я, — тот, что сидите с нами. Могли бы вы совершить такую вещь? В этом окружении? — В беседе с подозреваемыми мы избегали обвинительных и возбуждающих слов: убийство, преступление нападение.
Он посмотрел на меня со слезами на глазах:
— Я только знаю, что сидящий с вами Ларри Джин Белл не мог бы. Но плохой Ларри Джин Белл мог.
Мы вплотную приблизились к признанию, но дальше дело не шло. Тогда Дон Мейерс решил испробовать еще одну вещь, и я с ним согласился. Он считал, что, если свести Белла лицом к лицу с матерью Шари, можно рассчитывать на спонтанную реакцию.
Хильда и Дон не отказались, и я научил их, что говорить и как себя вести. Мы находились в кабинете шерифа. Меттс устроился за своим массивным столом, а мы с Роном Уолкером встали по сторонам комнаты так, что образовался треугольник. Ввели Белла и усадили посредине лицом к дверям. Потом вошли Хильда и Дон, и я попросил преступника им что-нибудь сказать. Но он уставился в пол, словно не имел сил на них смотреть. Дон, как я ее учил, посмотрела ему прямо в глаза.
— Это ты, — сказала она. — Я узнала твой голос. Это ты!
Белл не отрицал, но и не признавался. А вместо этого начал выдавать все, чем я его напичкал, чтобы разговорить. Сказал, что сидящий здесь Ларри Джин Белл не мог бы совершить такую вещь, и понёс прочую чушь. Я все еще надеялся, что он ухватится за возможность выставить себя невменяемым и вывернется наизнанку. Встреча шла своим чередом. Миссис Смит задавала вопросы, и я был уверен, что каждый в комнате мог едва себя сдерживать.
