Михаил Толкач - На сопках Маньчжурии
— Чё надо, командир?
— Человек нам не знаком. Узнаете ли вы его?
Заиграева разрыдалась и попятилась. Фёдоров придержал её.
— Агриппина Петровна, видели ли вы его прежде?
— Давно. Тогда он был щуплее. Глаза с косинкой. Уши прижаты, как у нашкодившей собаки.
— Кто же он?
— Скопцев его фамилье… Платошкой кликали. С моим Иваном на германскую забрили… Жалость кака!
— Кого жалеете?! Предатель в момент измены сам ставит на себе крест! — жёстко ответил Фёдоров.
— Какой-никакой, а человек! — подала голос Маргарита Павловна. — Почто его кокнули?
— Вот, разбираемся…
Заиграева вдруг осела. Маргарита Павловна всполошенно кинулась к ней. Потёрла снегом лицо, похлопала по щекам.
— Сомлела баба! Тираните, как погребальных! — Она помогла соседке подняться и увела её в дом.
Вызвали Петьку Заиграева. Тот смело — к мертвецу. Отвернул капюшон маскхалата. Не обнаружив раны, обратился к Фёдорову:
— Куда его, дядя Сень?
— Кто это? Где вы видели его? — Фёдоров был официален.
— Вроде знакомый… Горбатый нос. Тот был в болотных сапогах и кулаки, как гири. Бурый загар. Ну, да, это из Гадючьего оврага.
Опознаватели собрались в комнате «Смерша».
— Не буду в обиде, Яков Тимофеевич, если вы сами оформите протоколы. — Фёдоров с тяжёлым осадком на душе ушёл к себе.
Васина он застал в своём кабинете. Майор вопросительно смотрел на Семёна Макаровича.
— Голощёков фиксирует… Скопцев Платон Артамонович.
— Твёрдо?
— Можно считать, опознали. Тяжела эта ноша, заниматься трупами, Климент Захарович! Не по мне такое!
— А вы точнее можете? — Васин пропустил мимо ушей последние слова капитана. — Скопцев или кто другой?..
— Твёрдо одна Заиграева опознала. — Фёдоров удручённо расхаживал по комнате. На крашеном полу оставлял мокрые следы.
Двенадцатая глава. На Распадковой
В самом конце октября 1944 года Изот Аркатов вышел окраинными улочками в тайгу. За ремнём, опоясывавшим ватную стёганку, торчал топор. Через плечо — моток верёвки. Кирзовые сапоги крошили верх наста, мяли корку подмёрзшего песка. Снег держался местами, и на свободных от него плешинах зеленела прибитая ненастьем трава.
Сосновым бором Аркатов попал на высокий холм, за которым начиналась территория стройки. Обширная поляна над Берёзовым ключом была огорожена частым забором. На углах его — вышки с утеплёнными будками. Слышалось вжиканье пил, стук топоров. Грохотал экскаваторный двигатель. Дымили костры в прогалах между зданиями.
День был пасмурный. Низкие тучи кудлатились над вершинами сопок. Дымы стройки стелились над долиной, сквозняком их утягивало вверх и там они смыкались с подбрюшьем тёмных облаков.
Аркатова беспокоила приближающаяся зима. Снегом занесёт овраг, нужно искать новый тайник для рации и остального снаряжения. Теперь, осмотрев сверху панораму стройки и определив, что до завершения её — срок немалый: большинство помещений без крыш, часть лишь в срубах, — принял твёрдое решение о перемещении в более подходящее место своего заграничного груза. По рассказам Скопцева, урядник представил себе местоположение усадьбы Кузовчиковой-Заиграевой. Пришло время потревожить бабу.
Прислушивался он к разговорам среди горожан: что толкуют о происшествии в тайге? Но о гибели Скопцева никто и словом не обмолвился. Был слух о японском шпионе, будто бежавшем из-под носа тюремщиков, однако он воспринял его как очередную выдумку: побасенок на сей счёт во время войны не перечесть!
После рабочего дня Аркатов подкараулил прачку за железнодорожным переездом. Заиграева, худая, в тонком пальтишке, резиновых ботах, спешила домой. Клетчатый платок — до глаз. Изот Дорофеевич, нахлобучив лохматую шапку, обметнув шею до подбородка тёплым шарфом, придержал её.
— Погодь, дело есть!
— Чего тебе? — подняла она глаза на окрик. Аркатов взял её за тонкий локоть.
— Мужик законный возвернётся, чем оправдаешься?
«Как же про Ивана, если она сама с ним встречалась?» — Агриппина Петровна заподозрила неладное. В сердце ударила тревога.
— Тебе-то кака боль? Кто ты есть?
— Будешь много спрашивать, язык отсохнет!.. Твой Иван душил комиссаров. Властям ты не сообщила про муженька? Знаю, не сказала! Где твоё место? В тюрьме твоё место! К военным пристроилась? Зачем? Шпионишь!
— Отойди, чумной, а то закричу!
Аркатов приставил к её спине финку.
— Пикнешь — прирежу! Показывай избу! Иди, будто знакомого повстречала.
— Чего пристал? Про Ивана — быльём поросло!
— Шагай, курва, без остановки! — Аркатов надавил ножом.
Домик Заиграевых был старым, сработанным из малогодных шпал. Горенка да прихожая. Усадьба задами упиралась в обрыв. Хлев из жердей, обмазанных глиной.
— Сараюшку не запирай!
— Соседей кликну! — противилась Заиграева.
Аркатов — нож к горлу.
— Пикни только! Прирежу ублюдка твоего! Помни! — Аркатов сбежал по тропке на берег реки.
К усадьбе Заиграевых он вернулся поздним вечером. В ямке под обрывом положил мешок с грузом. Крадучись, поднялся к сараюшке. Поторкал дверку — не заперта! Опасаясь засады, он постоял, прижавшись к стенке. В правой руке — маузер! Ни звука. Спустился с ношей. Сторожко отворил дверцу. Присвечивая ручным фонариком, ногами раскидал в углу сухой навоз, опустился на колени, проделал углубление под нижней жердью. В нишу положил тяжёлый свёрток. С тщательностью замаскировал тайник…
* * *«Потенциальный противник» — усмехался про себя генерал Чугунов, вспоминая разговор в Москве, в Главном Управлении военной контрразведки «Смерш», куда его вызывали недавно в связи с начавшейся переброской на Дальний Восток вооружения, горючего, военного снаряжения. Квантунская армия — вот настоящий противник Забайкальского фронта! Зачем вымучивать этакую секретность? Из вражеской армии тянется интерес к тайнам Забайкалья. Она создана на полуострове Квантун сперва как оккупационная. Клочок суши был арендован Россией у китайцев в 1896 году на 25 лет. После поражения царских войск в 1904—1905 годах на Дальнем Востоке японцы захватили полуостров, посчитав его российским владением. В 1923 году, когда истёк арендный срок, Япония не вернула Китаю Квантун. В 1931 году военные силы ринулись отсюда на Маньчжурию.
К осени 1941 года вблизи советских границ было сосредоточено около миллиона солдат и офицеров Страны Восходящего Солнца — едва ли не весь цвет императорской армии! Самураи, готовые шагнуть за Амур, ходили с летучим присловием на устах: «Не опоздать на автобус!». Победа советских людей под Москвой и Сталинградом отрезвила восточных вояк.
На «оперативку», как любил называть утренние совещания генерал, пригласили и Голощёкова. Возвращаясь из Москвы, Чугунов задержался в Распадковой. Отвлекаясь от «московских мыслей», Тарас Григорьевич обратился к гарнизонному уполномоченному:
— Что наработали вы, товарищ старший лейтенант?
— Обо всём комплексе оперработы или только по эпизоду рации, товарищ генерал? — Голощёков выглядел щеголем: отлично сшитая гимнастерка, свежие погоны и подворотничок, тёмно-синие бриджи — с иголочки. Сапоги — что зеркало: смотри и не насмотришься. Аккуратная подстрижка усиливала впечатление приглаженности здоровяка в роговых очках.
— По данному эпизоду, поелику короче! — суховато уточнил Тарас Григорьевич.
Голощёков изложил вкратце ход поиска неизвестной радиостанции и проведённых оперативных мероприятиях по выявлению радиста. Фёдоров с завистью слушал складную речь уполномоченного: умеет подать! Свою же повседневную заботу Семён Макарович не смог бы так ловко обсказать — толкучка одна!
Отвечая своим мыслям, Тарас Григорьевич сказал:
— Японцы клянутся в своём нейтралитете.
— Не просматривается их след, товарищ генерал! — ответил Васин. — Интерес вроде белой эмиграции…
— За её спиной — японская разведка, как дважды два — восемь, не правда ли, товарищ Фёдоров? — Чугунов имел сведения из Харбина об активных контактах эмиссаров атамана Семёнова и сотрудников разведотдела штаба Квантунской армии.
Длинная фигура Семёна Макаровича загораживала свет от окна. О делах зарубежья он мало что знал, потому отозвался неопределённо:
— Можно полагать…
— Разрешите, товарищ генерал? — Голощёков поправил роговые очки на переносице. — Установлен контакт шофера Ступы и слесаря Зверева.
— Эка невидаль!
— Зверев в Распадковой недавно. Ранее, как мы полагаем, Ступа не знал его. Что у них общего?
Фёдоров поежился, будто на него плеснули ледяной водой. Шофёра Опанаса Ступу он знал больше года. Неужели тот ловко маскировался?..
— Конкретнее, прошу! — Генерал строго смотрел на Голощёкова.
— Выпивают вместе. А Ступа нелюдим. Где их интерес?
