Леон Пиллар - Подводная война. Хроника морских сражений. 1939-1945
Затем настала ночь с 7 на 8 ноября 1942 года; англичане и американцы высадились в Федале, Оране и Алжире.
В Тулоне был отдан приказ затопить лодки, но командиры предусмотрительно подготовили их для предстоящего выхода в море. База подводных лодок находилась в центре верфи Моурилльон. Было решено спать на борту, чтобы не терять ни одной секунды, и отвязать швартовочный трос изнутри прочного корпуса, чтобы избежать потерь на палубе. На мостике на ночное дежурство была выставлена смена, которая должна была при малейшем инциденте на пристани нажать на кнопку «сирены»; этот сигнал означал: «Сразу на выход из базы!»
Легкое заграждение из досок закрывало выход из небольшой гавани Моурилльон. Первая готовая к выходу подводная лодка должна была проломить его. Другая, более значительная трудность – сеть, преграждающая проход у мола. В ней был устроен только один проход, который на ночь запирался и открывался буксиром исключительно по приказу портовой полиции.
Вот таким было положение подводных лодок базы Моурилльон.
Предоставим слово командиру Л'Эрминье:
«27 ноября в 5 часов утра машинист Хайхет передает охрану старшине Лионайсу и говорит: «Сегодня ночью это еще не случится». Едва он спускается вниз, Лионайс нажимает на сирену: «Тревога!» Пулеметы строчат на верфи Моурилльон у ворот Базайлис, за два квартала от набережной.
Экипаж Casabianca занимает свои места на лодке. На мостике мне сообщают, что появились немцы.
Итак, противник здесь и стреляет по нас. Это единственное, что можно уверенно сказать, и, слава богу, этот враг – немцы.
Захват врасплох удается не полностью, так как мы уже за несколько дней приняли все меры, чтобы этого не произошло.
Я приказываю без промедления: «Рубить концы!»
Канаты шлепают по воде и не могут помешать нам, так как они утяжелены балластом и лежат на дне.
Накануне второй офицер приказал между нами и пристанью поставить старую баржу, чтобы мы не помяли наши балластные цистерны о тумбы и не повредили наш правый гребной винт.
Я приказываю: «Четыре узла вперед!», чтобы набрать некоторую скорость и проломить преграду на выходе, которая была примерно в 100 метрах перед нашим форштевнем.
Баржа трещит, и мы начинаем скользить по воде.
В этот момент отходит Venus, подводная лодка водоизмещением 600 тонн, которая стояла на другой стороне пирса. Так происходит потому, что она легче и ее скорость больше, и командир кричит мне: «Я пойду впереди, позвольте обойти вас!»
Я сразу останавливаюсь, чтобы позволить ему первому проломать заграждение из досок.
Мы следуем в полуметре за его кормой и обходим его с левого борта, так как он зацепляется задним горизонтальным рулем по правому борту за стальной трос заграждения. Мы проходим примерно в 15 метрах от конца мола, он будет прикрывать нас от огня противника.
Белле3 пришла в голову та же мысль, что и мне, и он выдал стальные каски офицерам, троим из верхней вахты и расчету пулемета.
Тем не менее мы должны обращать внимание на маневрирование, это отвлекает нас от других забот. Ничего не происходит. Эти болваны не заняли мол! Невероятно, так как северный мол не находится даже в пределах зоны верфи. Там встречаются влюбленные пары и неторопливо прогуливаются пешеходы.
Мы проходим мол курсом на большой рейд и предлагаем Venus взять ее на буксир. Но ей удается искусными маневрами вперед и назад освободиться от троса.
Теперь – вперед к прочным противолодочным сетям, в которых мы должны для себя и коллег, следующих за нами, открыть проход.
Мы пересекаем рейд на скорости 12 узлов. Надводные корабли, кажется, спят. Примерно 20 самолетов пролетели гавань и рейд с включенными аэронавигационными огнями, возвращаясь с тренировочного вылета.
Прожекторы зенитных пушек включены и освещают самолеты. Никто не стреляет.
На западной верфи нет никакой тревоги, и людей там можно ввести в заблуждение горящими аэронавигационными огнями самолетов. Теперь, однако, некоторые из них гасят свои огни. Они стреляют сигнальными ракетами.
Освещенная полной луной поверхность воды блестит, как серебро. На этом зеркале мы должны отчетливо выделяться.
В самом деле, самолет с курсом на Саблеттес наталкивается на нас.
Мы достигаем дежурного буксира сети и отдаем ему приказ открыть проход.
Командир буксира отвечает, что не получал никаких «приказов сверху».
Белле прыгает с пистолетом на палубу Casabianca, в то время как я направляю нос на фальшборт буксира. Он будет взят на абордаж, и хорошему человеку, который знает только свои приказы, будет доказано, что и непосредственные команды обладают некоторым значением!..
Однако применять силу не понадобилось. Самолет с пикирования бросает бомбу, которая падает между нашей кормой и торпедной лодкой Morse, причалившей с потушенными огнями к пристани у лазарета.
На глазах капитана буксира бомба взрывается, и он, наконец поняв, что мы не шутим, идет к сети и открывает проход. Мы прижимаемся и задеваем буй.
Прожекторы загораются на короткое время и снова тухнут. Расчеты зенитных пушек, видимо, поражены, так как не отвечают на бомбардировки немецких самолетов.
Скоро будет горячо. Мы не можем оставаться в надводном положении, но глубина по обеим сторонам фарватера, скорее всего, незначительна, и мы должны описывать большую дугу на левый борт, чтобы завести быстроходные катера, идущие за нами, на боевые заграждения.
Три самолета спикировали на нас, и вниз пошли три белых парашюта. Это электромагнитные мины, которые должны преградить нам выход.
Фонтаны воды поднимаются очень близко впереди по правому борту.
Вот и все! Вперед и полный ход; сигнал на погружение!
Воздух свистит в клапанах, и Casabianca уходит под воду».
Сброшенные немецкими самолетами мины взрывались за кормой в кильватере Casabianca, лодку сильно трясло.
Glorieux и Marsouin следовали за Casabianca. Marsouin прошла заграждение под бомбежкой в тот момент, когда бомба попала в маяк левой пристани и разрушила его. Подводная лодка была поражена каменными осколками. Iris удалось уйти, и она достигла Картахены в Испании, в то время как Glorieux ушла в Оран. Не хватало только Venus, которая была затоплена своим экипажем у Тулона. Casabianca оставалась в подводном плавании. Когда Л'Эрминье достиг мыса Кепет, он захотел оценить надводную обстановку. Вероятно, он мог помочь надводному кораблю, который не хотел топить себя сам, а лишь убежать. Ночь была светла, да еще и сигнальные ракеты освещали море. Итак, он приказал поднять перископ. Темно. Он снова убрал и поднял перископ, чтобы очистить объектив в воде. Ничего, опять темень! Проклятье! При техническом обслуживании перископов штурман в спешке и волнении перед выходом забыл снять бронзовые защитные колпаки на обоих перископах подводной лодки.
Инцидент скоро был забыт; в открытом море защитные колпаки были сняты после всплытия. 24 часа Casabianca патрулировала у Тулона, пока не взяла курс на юг, в Алжир.
Отказал передатчик, и было невозможно сообщить союзникам о планах Casabianca. «Мы снова начинаем борьбу. Пожалуй, наведем там шороху», – заявил Л'Эрминье.
30-го в 7 часов утра подводная лодка находилась под водой у маяка Матифоу, посередине патруля английских противолодочных кораблей; Л'Эрминье приказывает: «Аварийное всплытие!»
7.18. Casabianca выскакивает на поверхность, рубочный люк открывается, наверх поднимается матрос с трехцветным флагом в руке, он должен им размахивать.
Л'Эрминье обнаруживает британский корвет на дальности менее 300 метров. Он сигнализирует и требует кодовые буквы дня для опознания. Л'Эрминье, конечно, не знает их. Он сигналит прожектором: «Casabianca, французская субмарина; мы пришли из Тулона».
Английский экипаж кричит «Ура!», в то время как командир корвета подбрасывает вверх свою фуражку.
В порту Алжира Casabianca снова встречает Marsouin, которая пришла перед нею, и Glorieux. Все 14 подводных лодок появляются там, 6 из них «1500-тонные».
Бегство лодки Casabianca из Тулона было сенсационным результатом, достигнутым примерными действиями командира, экипажа, когда после мучительного мрака она снова вышла на солнечный свет. Задания, которые эта подводная лодка выполняла после Алжира, – транспортировка участников Сопротивления, тайных агентов в Корсику и на побережье Прованса, – были не менее трудны. Это относится также к подготовке предстоящей высадки на еще занятое немцами и итальянцами побережье. Ветер и море настолько разнообразны, настолько капризны в Средиземном море, в этом якобы спокойном «пруду», что Л'Эрминье сравнивал его пересечение с «автомобильной поездкой по дорогам, то гладким, как бильярдный стол, то снова непроходимым». Оставаясь погруженными в течение дня, шли малым ходом, чтобы «не разряжать аккумуляторные батареи слишком долго» и чтобы избежать бомбардировок противника. Ночью со скоростью 16—17 узлов в надводном положении, с шумными дизелями, в то время как искры разлетались из глушителей на борту подводной лодки, которая не имела времени для самого незначительного ремонта на верфях (имелось всего несколько таких верфей и плавучих доков, и они были переполнены!). Тем не менее Л'Эрминье и его люди снова потребовали выхода в море, как только их PLM4 прибыл в Алжир.
