Норд-Ост. Заложники на Дубровке - Дмитрий Юрьевич Пучков
Выстрелы были слышны и на улице; находившиеся поблизости со зданием люди инстинктивно укрывались за машинами и углами домов[47]. На войне осторожности учатся быстро.
Еще одним человеком, в тот вечер добровольно вошедшим в захваченное террористами здание, был подполковник Константин Васильев. Сотрудник военной прокуратуры, он находился на работе, когда по радио передали информацию о захвате заложников. Оставив в кабинете документы, он в военной форме отправился к зданию ДК. Удостоверение помогло подполковнику преодолеть линию оцепления. Васильев надеялся, что террористам захочется получить в заложники высокопоставленного офицера юстиции — и что в обмен они отпустят захваченных детей. «Тут какой-то сказочник пришел», — сообщил один из боевиков по сотовому своему начальству. Детей не отпустили, а Васильева застрелили[48].
Ольга Романова и подполковник Константин Васильев, оказавшись в критической ситуации, совершили настоящий нравственный подвиг. Их трагическую гибель нельзя назвать бессмысленной; в нашем жестоком и бесчувственном мире очень важно знать, что вера и моральные нормы существуют.
* * *
Тем временем к месту теракта прибывали все новые и новые части. «В район трагедии стянуты подразделения патрульно-постовой службы, ГИБДД, СОБР, ОМОН, Отдельная дивизия оперативного назначения, Софринская бригада, подразделения Центра спецназначения ФСБ — группы „Альфа“, „Вымпел“, взрывотехники московского управления ФСБ, сотрудники департамента по борьбе с терроризмом, группа армейских саперов, спецотряд МЧС „Лидер“, „Центроспас“, силы ГО и ЧС, машины пожарной охраны и Центра экстренной медицинской помощи»[49]. Конечно, полностью сосредоточение этих сил было завершено далеко за полночь, и только тогда здание, захваченное террористами, было полностью блокировано.
Журналисты проявили большую оперативность, чем правоохранительные органы; они оказались у театрального центра, когда место происшествия еще не было оцеплено полностью. Журналист Ян Смирницкий охарактеризовал представшее перед ним зрелище как «дьявольскую потасовку». «Такси тормознули метров за 500, — вспоминал он. — Оцепление. Совсем юные солдаты. Детские, испуганные лица. Смирные, ухоженные собаки с ними. Зябнут. Яркая толпа. Очумелые журналисты, бросающиеся друг на друга, как бешеные псы: „У тебя какой понт здесь стоять? Пишущий? Слышь, газетчики сраные, для вас все это неактуально, пропустите камеры вперед! Камеры полумесяцем пусть встанут!“»[50]
«Я была просто шокирована, — вспоминала адвокат Виктория Кваснюк, — наблюдая, как в среду вечером, еще в начале трагических событий, представитель органов внутренних дел просил, причем очень вежливо, корреспондента одного из ведущих телеканалов не мешать работать и отойти с дороги, в ответ же на это естественное требование журналист бубнил, что он находится в прямом эфире, упирался и не желал освобождать места для милиции»[51].
Корреспондент Александр Богомолов был поражен не меньше. «На площади перед ДК творится нечто невообразимое, — писал он. — Со стороны кажется, что началась война. Пробегают солдаты в касках и с автоматами, подъезжают бэтээры, орут милиционеры, в глазах рябит от мельтешения генеральских лампасов»[52].
Родственники попавших в заложники людей, еще не до конца осознав трагедию происшедшего, понимая, что там, в здании, с их родными что-то случилось, а они здесь, снаружи, и ничем не могут помочь, пытались прорваться через окружавшие место происшествия милицейские кордоны.
— Сынки! Пустите меня к ним! — умоляла милиционеров заплаканная пожилая женщина. — Там мои внучки и дочь! Они целый месяц ждали спектакля, а теперь…
Женщину звали Надежда Панкратова; ее дочь, завуч частной школы «Золотое сечение», пошла на мюзикл не только вместе со своими дочками, но и вместе со своими учениками. Теперь все они оказались в руках бандитов.
— Пустите меня, — плакала Панкратова, — пусть убьют меня, но отпустят моих девочек… Я знаю — вы мне не верите! Смотрите: вот они, вот!
Милиционеры, как могли, пытались успокоить несчастную женщину, размахивавшую альбомчиком с фотографиями самых родных ей людей, а тележурналисты снимали страшную картину человеческого горя; через некоторое время эти кадры показали практически все телеканалы.
— Бога молю, чтобы моих девочек выпустили из этого ада, — рыдала Надежда[53].
А Александра Королева, ушедшая с «Норд-Оста» после первого акта, после давки в троллейбусе и метро вернулась домой. Она налила чаю, включила радио — и узнала о случившейся трагедии. Это был шок; смертельная опасность прошла близко-близко, чудом не задев женщину, — но даже почти неделю спустя она признавалась: «До сих пор не могу прийти в себя…»
Прямо напротив захваченного здания находился госпиталь № 1 для ветеранов войн; в здании лечились преимущественно ветераны, и теперь их было необходимо эвакуировать. Более пятисот пациентов госпиталя вывели из здания, посадили в автобусы и развезли по другим стационарам. Тревога посреди ночи, солдаты, военная техника и суета на улице живо напомнили ветеранам Великую Отечественную войну[54]. Тогда они победили. Смогут ли их потомки победить сейчас?
В госпитале лечились и военнослужащие, получившие ранения в Чечне[55]. Они уже были на этой войне и знали ее; война настигла их и в мирной столице, но теперь уже исход ее зависел не от них. Исход трагедии зависел лишь от профессионализма правоохранительных органов и выдержки руководства страны.
Некоторая неразбериха царила и в спешно созданном оперативном штабе. Начальником штаба был назначен первый заместитель директора ФСБ, начальник антитеррористического центра ФСБ генерал-полковник Владимир Проничев. То, что штаб возглавил замминистра, а не начальник московского управления ФСБ, свидетельствовало о том, что теракту придается характер общефедерального масштаба, что он угрожает безопасности всей страны[56]. В штаб вошли также заместитель министра внутренних дел Владимир Васильев, московский мэр Юрий Лужков, помощник президента Сергей Ястржембский и всевозможные специалисты.
Первоначально штаб находился в специально оборудованном автобусе; всех автобус, конечно, вместить не мог, и потому вскоре дислокация штаба изменилась: его переместили в опустевший госпиталь. «В штабе… очень много старших офицеров различных спецслужб, — сообщал в редакцию корреспондент Роман Шлейнов. — Среди них можно заметить Сергея Ястржембского и Владимира Лукина. Никто никак не может найти „нужных людей“. Непонятно, кто беседовал с теми, кому удалось бежать из захваченного здания. В целом ощущение столпотворения и хаоса»[57]. Ужасный террористический акт в столице оказался совершенно неожиданным как для простых обывателей, так и для специалистов; наглость и масштабность преступления поражали. Информации о произошедшем пока было слишком мало; известно лишь то, что в заложниках находится ориентировочно до тысячи человек и что террористы в качестве основного требования выдвигают немедленное прекращение войны в Чечне и вывод из этой республики российских войск. Для того чтобы действовать, этого явно было мало.
Вообще, надо сказать, что рассказы о хаосе в оперативном штабе
