Илья Шор - Дорога в будущее

Учащиеся, дирекция, комитет ВЛКСМ поддержали инициативу первой группы. На каждом станке были вывешены таблички с именами станочников, против которых комиссия ставила оценку состояния станка. Эти таблички назвали «графиком чистоты».

Станок Мозырева стал образцовым станком. И такого же отношения к оборудованию он потребовал от своих сменщиков.

Однажды Николай Александрович, дав задание группе в мастерской, подошел к Мозыреву и сказал:

— Я должен уйти на полчаса. Группу я оставляю на тебя (Старосты тогда в группе не было). Смотри, чтобы каждый был занят делом. Тебе сегодняшнее задание знакомо, можешь не делать: помогай ребятам. После моего возвращения доложишь.

Мастер ушел. Ребята почувствовали, что мастер, оставив за себя Мозырева, доверяет не только ему, но и всей группе, а поэтому старались не подвести ни Мозырева, ни группу. В конце работы Александр докладывал мастеру о том, что почти все норму выполнили. И только двое не справились с заданием — Колташовкин, который не знал, куда в прошлый раз положил кронциркуль и долго его искал, да еще Каргин испортил несколько деталей из-за невнимательности.

— Зайдем к директору, он поговорить с тобой хочет, — сказал Николай Александрович Мозыреву.

У директора сидело несколько членов комитета ВЛКСМ и преподавателей.

— Садись, — поздоровавшись с Александром, сказал Василий Михайлович Волков. — Мы вот тут посоветовались с товарищами и решили предложить тебе более ответственное поручение, чем ты раньше выполнял. Думаем назначить тебя старостой группы. Ты сумел показать себя с хорошей стороны, уже сейчас помогаешь мастеру, ребятам. Тебе и группой руководить. Только не зазнаваться, — улыбнулся директор. — Правда, ты пока не комсомолец, но это ничего. Ты достоин им быть. Ты живешь, работаешь по-комсомольски.

Ребята поздравили своего старосту. Все они восприняли его назначение как должное: Мозырев уже давно, по существу, был признанным вожаком группы.

Однажды Саша сказал Николаю Александровичу Черевянкину:

— Хочу подать заявление в комсомол. Все думаю, достоин ли.

Мастер посмотрел на него:

— Ты заслужил это высокое звание, рекомендацию я тебе дам — уверен, не подкачаешь. Скоро нашей группе предстоит серьезное испытание. Тут ты себя сможешь показать.

Какое предстоит группе и ему испытание, над этим Мозырев долго думал: может быть, готовится читательская конференция, в которой группа должна принять активное участие? Или спортивное соревнование, в котором группа должна добиться первенства по городу?

На следующий день Николай Александрович объявил в группе, что сейчас будет серьезный разговор. Александр понял: это и есть то самое испытание, о котором говорил с ним мастер.

— Ребята, — говорил мастер, — недавно у директора состоялось производственное совещание. На нем присутствовали представители завода имени Колющенко. Они просили наше ремесленное училище изготовить им несколько узлов деталей для бульдозеров и скреперов, которые должны итти на стройки коммунизма… Мы обещали колющенцам, что выполним задание в срок…

Ребята, удивленные и радостные, слушали мастера. Выполнять заказы для строек коммунизма! Что еще может быть почетнее!..

Поднялся Мозырев. Он очень волновался:

— Выполним заказ, обязательно выполним!

— Сделаем… Сделаем, — зашумели все.

— А чья группа будет делать? — спросил Ружин.

— Вот об этом-то я хочу с вами серьезно поговорить… На совещании спросили меня: справится ли моя группа с почетным заказом?

— Справимся! — снова все закричали.

— Большинство из вас, — продолжал рассказывать мастер, — перевыполняет норму. Но такие, как Колташовкин, Каргин, задание часто не выполняют из-за невнимательности, лени. А ведь норма будет взрослого рабочего. Могу ли я быть уверен в них?

Ребята на минуту притихли, но потом опять заговорили все сразу:

— Стыдно им будет плохо работать…

— Заставим их хорошо трудиться.

Мозырев, зная, что отвечает за группу наравне с мастером и комсоргом, оказал:

— Пусть сами скажут Колташовкин и Каргин.

Колташовкин и Каргин заверили мастера и ребят, что будут трудиться честно.

Испытание началось. Ребята работали напряженно, с увлечением. Прекратились лишние хождения, разговоры. Мастер ходил от станка к станку, давал советы, подбадривал. Мозырев, Ружин, Москвин в первый день работы раньше всех выполнили задание, и мастер послал их помогать отстающим товарищам.

На другой день Николай Александрович посоветовался с Мозыревым и Ружиным, как лучше организовать работу в ближайшие дни, чтобы досрочно выполнить заказы строек коммунизма. Решено было организовать производственные бригады.

— Так, по-моему, лучше работа пойдет, — высказал свое мнение Мозырев. — Каждая бригада будет соревноваться с другой и в то же время помогать друг другу, чтобы вся группа шла вперед.

Через несколько дней взволнованный Александр Мозырев, староста передовой в училище группы, стоял у стола президиума комсомольского собрания и отвечал на вопросы, которые ему задавали товарищи.

— Группа его хорошая, — сказал директор училища. — Сколько вы сделали деталей для строек коммунизма?

— На 70 тысяч рублей…

Когда было предложено проголосовать за прием Мозырева в члены ВЛКСМ, у Александра захватило дух: лес рук стоял перед его глазами.

К концу прошлого учебного года не одна первая группа — все наше училище стало комсомольским. И не только потому, что преподаватели, мастера, комитет ВЛКСМ, направляемые партийной организацией, упорно искали пути к сердцу молодежи, разнообразными методами влияли на своих воспитанников, но и потому, что нам удалось создать дружный коллектив в каждой группе, члены которого ревностно боролись за честь своего училища, своей группы.

Неуспевающий ученик, невыполненное задание, пренебрежительное отношение к своим товарищам, грубость по отношению к уборщице — все это волновало ребят, встречало единодушное осуждение учащихся, их здоровое возмущение. И тот, кто попадал в такой дружный коллектив, не мог не оказаться под его благотворным влиянием.

Третья группа девушек сначала была недружной, каждый жил разобщенно, сам по себе. Но вот комитет ВЛКСМ порекомендовал избрать комсомольским группоргом девушку Ванду Жигалову. Ванда с помощью мастера, преподавателей стала сколачивать вокруг себя коллектив. Прямо указывала ученицам на их недостатки.

Как-то она сделала замечание Наде Лапшиной, что та высокомерно ведет себя с подругами.

— Пусть мастер делает замечание, а тебе нечего совать нос не в свое дело, — отрезала Надя.

Такой ответ возмутил многих девушек. Было решено созвать открытое комсомольское собрание и обсудить поведение Лапшиной.

Частный случай послужил поводом для большого разговора о том, имеют ли право критиковать ученицы друг друга. Большинство учениц заняли правильную точку зрения, осудили поведение Нади. Тут же решили выпускать группой стенную газету «За учебу», в которой критиковать отстающих и показывать передовиков.

Уже для первого номера стенгазеты нашлась тема для критического выступления.

Аня Сидяева завела дурную привычку: опаздывать или на урок, или в мастерскую, или в столовую. Группа собирается, а Сидяевой нет. Ученицы ее ждут, мастер волнуется. Аня приходит как ни в чем не бывало и оправдывается, глазом не моргнув:

— Не выспалась я, девочки. Проспала…

И вот вышла стенгазета «За учебу». В ней была помещена карикатура на Аню Сидяеву, с высмеивающими стихами, сочиненными самими девушками.

Стенгазета висела в зале училища полмесяца, и за это время об анином поступке узнало все училище.

Аня чистосердечно признала свою вину перед всей группой и после этого стала дисциплинированной.

В этой же группе произошел такой случай. По инициативе комсомольцев в группе был создан коллектив художественной самодеятельности, который готовил к постановке пьесу «Золушка». Девушки выучили роли, сделали костюмы. Осталась неделя до вечера…

Валя Федотова, игравшая в пьесе основную роль, поссорилась в столовой со старостой группы Валей Зуевой из-за того, что та посоветовала Федотовой держаться поскромнее за столом. Когда Зуеву поддержали другие девочки, Федотова обиделась и вечером не пришла на репетицию.

— Не буду играть, — отказалась она. — Без меня обойдетесь.

Времени было мало для того, чтобы роль Вали могла выучить другая девушка. Уговаривать Федотову тоже никто не хотел: совсем зазна́ется.

Было созвано комсомольское собрание группы, на котором присутствовали мастер Иван Фомич Игнатьев и помощник директора Людмила Архиповна Злочевская.

Девушки говорили:

— Федотова должна сейчас играть свою роль, иначе мы не выступим на вечере со своей самодеятельностью и подведем всю группу… А после концерта пусть уходит из кружка, если ей не дорога честь группы…