Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 4

В самое последнее время, по поручению Воейкова, ко мне приезжал Спиридович, чтобы ходатайствовать о скорейшем отчуждении (прирезке) земли от ялтинского градоначальства к его ведению, для охоты.[*] Планы были мною переданы для исполнения в межевой отдел министерства.[*] Насколько помню, об этом у меня было от него письмо. Цель прирезки — удобство управления. Вспомнил это, потому что слышал, что комиссия этим интересуется, и соображаю теперь, что это может осветить дело, которое имеет касательство к измене; опасаюсь, чтобы моя роль не была бы неправильно истолкована.

VII.

1. — Перевод Сухомлинова из крепости под домашний арест и посещение его Протопоповым. Сухомлинов и мобилизация. Задержка русских военных грузов в Швеции. 2.— Назначение Курлова. 3. — Разъезды и охрана Распутина. Вопрос об отставке Протопопова. Распутин против Трепова. Ночь убийства Распутина. 4–5. Деньги, получавшиеся Распутиным за хлопоты. Мануйлов и Перрен. Ежемесячные выдачи Протопоповым денег Распутину. 6.— Арест Д. Л. Рубинштейна. Русский заем в Америке и Д. Л. Рубинштейн. Мануйлов и съезд «докторов» в Копенгагене. 7. — Роль Курлова при эвакуации Риги. Эвакуация Балтийского завода. 8. — Хлопоты Л. Л. Зотова о постройке Оружейного завода. 9–10. Симанович, Шифлер. Отношения с Н. А. Добровольским. 11. — Изъятие телеграфной корреспонденции Распутина из хранилища почтамта. 12. — Деятельность отделения Международного банка в Париже. 13. — Знакомство с С. Г. Лунц и мысль о поручении ей общественной разведки. 14. — Обыск и арест М. Дерфельден. 15–16. — Расследование дела о политической военной организации в Луцке. Выдача денег Замысловскому на поддержку монархических газет. 17. — Субсидии Маркову 2 и снабжение его союза оружием. 18. — Встреча на приеме во дворце с М. В. Родзянко. Письмо Протопопова к Родзянко с вызовом на дуэль. 19. — Сношения с Андрониковым. Высылка его в Рязань. Денежная поддержка Андроникова из личных средств Протопопова. 20. — Получение для исправления текста разговора Протопопова с Варбургом. 21–22. — Недочеты в деле военного снабжения. Неудовлетворительное выполнение русских заказов заграницей. Содействие изданию книги о заграничной поездке делегации законодательных учреждений. 23. — Митрополит Питирим. Вопрос о выборном духовенстве. 24–25. — Арест рабочих секций военно-промышленного Комитета. Расходы по рабочему движению. 26. — О списке новых членов гос. совета. 27–28. — Демкин. Крымский кади эскер.[*] 29. — Знакомство с Мануйловым А. А. Стембо.[*] 30.— События в Севастополе. Повреждение телеграфной линии с Англией. Прошение датских подданных, служивших на телеграфе. Вопрос о передаче городу Москве электрического освещения и энергии Общества 1886 г. Поступление сведений из Архангельска. 31–32. — Распределение военнопленных в губерниях при назначении на работы. Проверка отсрочек по призыву. 33. — Виткун и поставка провианта и фуража. Подозрение разных лиц в шпионаже. 34–35. — А. И. Гучков. Возбуждение против б. царицы в военных кругах Царского Села. 36. — Принятие мер к сохранению порядка в дни революции.

Предположение по поводу демобилизации. Отпуск 5 милл. рублей в распоряжение Штюрмера. О деятельности Штюрмера. Фрейлина Никитина. Растрата А. Н. Хвостовым 1.300.000 руб. Отчеты в расходовании денег. Посещения Сухомлинова. Действия продовольственной комиссии при градоначальнике (28 июля).

1. В октябре прошлого года Сухомлинов был переведен, по распоряжению судебных властей, из крепости под домашний арест. Кто его перевозил — не знаю. Министр юстиции Макаров сказал мне по телефону о переводе Сухомлинова и сообщил, что обязанность караулить арестованного домашним арестом лежит на ответственности министерства внутренних дел. Жена Сухомлинова жаловалась мне по телефону, что караул, поставленный у них на квартире и состоящий из 9 человек солдат, причиняет им большое стеснение. Я приказал полициймейстеру (кажется, Григорьеву) поехать на квартиру Сухомлинова и, сняв излишних караульных, оставить лишь необходимое число, сказав ему, что Сухомлинов все равно не убежит. Кто меня направил к полициймейстеру Григорьеву — не помню. На следующий день я сам поехал к Сухомлинову на квартиру. Хотел повидать и узнать, как поставлен караул. Я пробыл у Сухомлинова около получаса. Говорил с ним наедине. Охранявший его жандармский офицер на мой вопрос, разрешает ли мне это закон, ответил утвердительно и вышел в другую комнату. Сухомлинов признался мне, что за него, по просьбе его жены, хлопочет Распутин, просил передать царю благодарность за участие, которое он принимает в его судьбе, показал мне свой дневник-тетрадку, в которой был план его камеры, отрицал свою виновность в измене и высказывал надежду на то, что сумеет в ней оправдаться перед судом. Я сказал Сухомлинову, что царь не верит в его измену, но огорчен его денежными делами, я не сказал прямо — нечистыми, не желая его обижать, но он понял значение моих слов. Все выходы в квартире охранялись агентами полиции, в комнатах был офицер, и я счел охрану достаточной. Под конец моего разговора в комнату вошла жена Сухомлинова, поблагодарившая меня за исполнение их просьбы относительно караула. О своем посещении Сухомлинова я сказал Курлову, обратившему мое внимание на неосторожность этого поступка. Более я к Сухомлинову не ездил. О своем посещении я сказал царю, которому передал благодарность Сухомлинова за милость, ему оказанную; точно разговора с царем не помню. Царь говорил, что получил письмо от Сухомлинова, но его мне не показывал. Распутин в моем присутствии у Бадмаева, при Курлове говорил, что его удерживает в Петрограде дело Сухомлинова, о котором просит его жена Сухомлинова, которую он очень любит, — иначе он уехал бы уже в Тобольск.

Когда Сухомлинов был еще министром, он мне говорил, что во время хода нашей мобилизации, царь ему сказал по телефону о предложении Вильгельма таковую приостановить, и тогда войны не будет. Сухомлинов говорил, что он предупредил царя, что Вильгельм его обманет, и на свой страх работ по мобилизации не прекратил.

Наши военные грузы задерживались в Швеции. Несмычка русской и шведской железнодорожных линий тоже мешала транспорту. Я рекомендовал Сухомлинову Литвинова-Фалинского, как человека, которого можно послать в Швецию для переговоров. Он туда и был командирован. Позже я от него слышал, что некоторые задержанные грузы шведы согласились пропустить; он вел также переговоры о смычке железнодорожных линий. Смычка не прошла, но шведское правительство согласилось сблизить конечные пункты дорог до Хапаранды и Торнео (раньше расстояние между конечными станциями было кажется 28 верст); больше о его командировке я от Литвинова не слышал и не знаю.

2. Переводить Курлова на место командира отдельн. корп. жандармов Распутин помогал неохотно; он говорил: «Там наверху не очень его любят, надо подождать». Судя по моим разговорам с царем по поводу Курлова, он говорил правду, хотя царь мне определенно сказал, что он более на Курлова не сердится и, по словам последнего, был очень ласков к нему при его представлении в ставке. Назначению Курлова мешало и то, что место командира корпуса занимал Татищев, которого я хотел просить назначить в гос. совет, как о том показывал и что сделать не удалось.

3. Я слышал от Васильева, что мотор, в котором ездил Распутин, нанимался для этой цели департаментом, который оплачивал поездки Распутина в моторе в Царское Село. Об охране Распутина я особо не заботился, зная от Васильева, что она имеется; кому она поручена — не спрашивал, не сомневался, что его охраняют агенты департамента. Об охране Распутина агентами дворцового ведомства узнал впервые уже здесь. В дополнение своих показаний о поездке Трепова в ставку и моем предполагавшемся уходе 8-го ноября 1916 г. я должен добавить, что Распутин, вызванный по телефону к Бадмаеву, сказал: «хорошо, что это узналось сегодня, а то завтра уже было бы поздно». Я предполагаю, что он знал о намерениях Трепова от других заинтересованных лиц: Бобринского, Раева, Шаховского, но наверное сказать этого не могу. Позже я слышал, что отставка моя была подписана, но, по настоянию царицы, ходу не получила. Сам же я не уговорил царя меня отпустить, не смог или не сумел, — сам не разберусь. Просился уйти, как показал комиссии, но без упорства, — жалел уходить. В разговоре с царем я указывал на Н. Н. Покровского, как на человека годного на пост министра иностранных дел. Позже царь, повидимому, вспомнил наш разговор, и Покровский был назначен. От Бадмаева 8-го ноября Распутин послал царю в ставку депешу, резко составленную против Трепова и его предложений переменить состав совета министров. Эту депешу я отправил на главный телеграф так же, как и три телеграммы, раньше посланные Распутиным царю и царице и, кажется, Вырубовой в ставку и которые касались меня в связи с поручением мне продовольственного дела, за что был и Распутин. Эти депеши я отсылал либо Похвисневу, либо старшему дежурному чиновнику; возили эти депеши полковник Пиринг,[*] мой служащий Павел Савельев, служащий Бадмаева или мой шоффер. В ночь убийства Распутина, часов около 12, я отвез сестру Воскобойникову на вокзал и после заехал к Распутину. Жених его дочери, кавказец-офицер Симоник (фамилии его не знаю и лично не видел), пытался застрелиться. По этому случаю я и заехал к Распутину, жалея его и думая, что он горюет о случившемся. Пробыл у него минут 10; видел только его одного: он сам отворил мне дверь. О намерении своем куда-либо ехать в эту ночь он не говорил.