Владимир Губарев - Хроника одного путешествия или повесть о первом луноходе
Изучение спокойного Солнца проводится в XX веке довольно интенсивно. Есть данные о том, сколько солнечной энергии получает Земля, как взаимодействуют потоки частиц с ионосферой, каков механизм работы гигантского термоядерного реактора, именуемого Солнцем. И если бы наше дневное светило отличалось постоянством, я думаю, интерес физиков и астрономов был бы почти удовлетворен.
Неожиданно на его поверхности происходит грандиозный взрыв — словно миллионы ядерных бомб были собраны воедино и взорваны. Температура подскакивает до 30–50 миллионов градусов там, где всего час назад она колебалась от одного до двух миллионов. Рождается мощный поток космических частиц. Он достигает ионосферы Земли, и радиомосты, перекинутые через континенты планеты, выходят из строя. В больницах увеличивается число больных с заболеваниями сердечнососудистой системы… А Солнце вновь успокаивается, и ничто уже не напоминает о только что прошедшей катастрофе.
Астрофизики мучаются в догадках. Рождаются многочисленные теории, гипотезы. И их обилие лишний раз говорит о том, насколько мало современная наука знает о происхождении солнечных вспышек.
Наземные обсерватории постоянно следят за Солнцем. На большинстве космических аппаратов, отправляющихся за пределы Земли, астрофизики устанавливают свою аппаратуру. В минувшем году мне приходилось несколько раз бывать на космодроме, в основном на запусках спутников серии «Интерспутник» — это машины, созданные учеными социалистических стран. На каждом из них обязательно был прибор, изучающий потоки солнечных частиц. А некоторые внеземные лаборатории были специально предназначены то ли для рентгеновского излучения Солнца, то ли для наблюдения за вспышками.
Радиометр появился на «Луноходе-1» не случайно: астрофизики надеются в будущем создать на Луне постоянную службу Солнца, которая бы предупреждала о появлении вспышек на нашем дневном светиле. «Только во имя этой службы стоит осваивать космос», — сказал однажды профессор Кукаркин, и его трудно обвинить в пристрастии — действительно, прогнозирование работы Солнца — одна из самых сложных и актуальных проблем сегодняшней науки.
Взрыв на Солнце в декабре привлек пристальное внимание ученых. И не только потому, что его не ждали. В эти декабрьские дни удалось осуществить грандиозный по своим масштабам эксперимент.
Станция «Венера-7» находилась у самой Утренней звезды.
«Луноход-1» — в Море Дождей.
Несколько искусственных спутников следили за Солнцем с околоземных орбит.
Десятки обсерваторий в Европе, в Азии и в Америке наблюдали за потоками частиц в эти дни.
Научная информация поступала из различных точек солнечной системы, удаленных друг от друга на многие миллионы километров. Подобными данными астрофизики еще не располагали.
Тут же проводилась первичная обработка данных, переданных с радиометра «Лунохода-1».
В эти дни Женя Чучков даже немного похудел.
— Я занят, идет вспышка, — бросал Женя и плотно закрывал за собой дверь аппаратной. Он стал неразговорчивым, даже резким. Злился, когда радиометр отключался — во время движения лунохода он не работает. Но как-никак лунный автомобиль должен передвигаться, а Женя требовал, чтобы он стоял в эти дни.
Навигаторам нужно было уйти подальше от посадочной ступени «Луны-17». Селенологи требовали панорам новых участков лунной поверхности. Конструкторы хотели как можно быстрее проверить ходовую часть машины, теплотехники — систему терморегуляции. А Женя Чучков ничего не признавал, кроме вспышки. Его одержимость понятна, ее разделяли почти все. И Женю шутливо стали именовать «Вспышкиным».
А он обиделся. Особенно после того, как Вадим Смирнов упомянул об этой трансформации фамилии в «Правде».
И хотя потом мы «выяснили отношения», некоторая натянутость осталась. Женя охотно говорил о своей науке, о проблемах астрофизики, и никогда о себе. Впрочем, это в его характере. Он принадлежит к числу одержимых. Самое интересное для него — в его науке, остальное второстепенное. Он может часами говорить о корпускулярных потоках, о солнечном «ветре», о развитии и конфигурации магнитных полей. Для него ритмы солнечной деятельности — музыка, взаимодействие протонов с ионосферой — поэзия, а все остальное — будни, существующие для того, чтобы в один прекрасный день превращаться в праздник, такой, какой случился в декабре.
Нередко людей одержимых обвиняют в узости интересов, мол, их волнует только одно, к примеру, красная часть спектра, а не вся гамма цветов. И подчас невольно рождается пренебрежение.
Я не могу без уважения говорить о Евгении Чучкове. Да, он иногда не понимает юмора, на официальную встречу может явиться в свитере, не всегда тактичен… Что же, можно замечать лишь эти черты в нем, особенно при первой встрече, но не торопитесь осуждать — перед вами Ученый с большой буквы. Он отдал себя науке целиком, это единственная и самая прекрасная его любовь. Как восхищаемся мы однолюбами в жизни, так и в науке одержимые заслуживают, по крайней мере, уважения…
В Центр дальней космической связи приехал президент Академии наук. Его ждали, к встрече готовились. Экипаж лунохода явился в белых рубашках и галстуках, ученые вычертили для докладов новые схемы и графики. В конференц-зале появились новые плакаты и графины с водой.
Гостей ждали к началу сеанса.
Женя Чучков, как обычно, явился часа в три. Начал проверять свою аппаратуру.
— Вечером приедет президент, — сказал ему Борис Непоклонов, — галстук надел бы, что ли…
— Сейчас, — согласился Женя и побежал в гостиницу. Вскоре он вернулся.
— Теперь можно не только президента встречать, но и пойти на танцы, — заметил Непоклонов.
Женя промолчал. Сеанс предстоял насыщенный, и надо было тщательно подготовиться.
Гости немного задержались. Они появились на пункте управления луноходом, когда космическая машина уже вышла из кратера и остановилась на краю следующего.
Водитель продемонстрировал, как управляется машина. Луноход развернулся, затем попятился назад. На телеэкране мы увидели следы колес. Солнце стояло низко над горизонтом, и тени были очень четкие. Картинка получилась просто великолепной…
Уже несколько километров осталось позади. Луноход иногда останавливается и смотрит назад, на свою колею…
Президент направился в первую аппаратную. Один из инженеров начал рассказывать, как вводится в электронно-вычислительную машину программа.
— Не надо, — остановил его президент. — Это я знаю. Лучше скажите, в чем нуждаетесь, чем вам надо помочь…
Очевидно, инженер забыл, что у истоков создания электронно-вычислительной техники как раз и стоял этот выдающийся ученый нашего времени — Мстислав Всеволодович Келдыш.
Постепенно гости приближались к аппаратной, в которой работал Женя Чучков. Борис Непоклонов зашел к нему чуть раньше.
— Расскажешь президенту о работе радиометра, — предупредил он Женю, — сейчас к тебе придут.
— Пусть подождут, — неожиданно сказал Женя. Он склонился над аппаратурой. — Понимаешь, я сейчас принимаю информацию… Минут через двадцать, скажи им…
— Женя, — начал Непоклонов.
— Президент, он же ученый, поймет, — настаивал Женя, — а через пятнадцать минут я освобожусь… Сейчас, понимаешь, запарка…
Дверь была открыта. На пороге стоял президент. Конец разговора он слышал. Знаком подозвал к себе Непоклонова.
— Не будем мешать работать, — сказал Мстислав Всеволодович, — зайдем сюда через пятнадцать минут…
В строю автоматов
Нельзя упрекать членов экипажа, что сразу после схода лунохода с посадочной ступени «Луны-17» они действовали очень осторожно. Слишком непривычны были условия, но те 197 метров, которые были пройдены в первый лунный день, сделали главное — водители привыкли к необычным пейзажам, научились совершать сложные маневры, убедились, что лунный автомобиль послушно выполняет каждую их команду. И что самое важное — водители приобрели опыт. Поэтому, вполне естественно, сеансы второго лунного дня были больше насыщены движением. Если до первой ночевки команда «Вторая — вперед!» раздавалась всего несколько раз, то затем она стала обычной.
На пути лунохода постоянно встречаются кратеры. Он переваливает через их гребни, проходит по склонам, поднимается вверх и вновь встречает очередную цепочку кратеров. Характеристики грунта меняются довольно часто. То грунт прочен, то становится рыхлым настолько, что буксование резко тормозит движение луномобиля.
Штурман экипажа показал мне интересную панораму. На ней отчетливо был виден почти стометровый путь лунохода. Оказывается, машина, перевалив кромку, начала путешествие по склону гигантской чаши. Внутри этого кратера второй — поменьше, а в нем еще один — диаметром около 10 метров. Луноход спустился по этой лестнице кратеров, пересек их центр и вышел на другой стороне.
