Оноре Бальзак - Кодекс порядочных людей, или О способах не попасться на удочку мошенникам

Сегодня хорошим тоном считается вовсе не носить часов; если у вас нет часов, у вас их нельзя украсть.

В прежние времена люди носили с собой карманные часы, потому что нигде не видели часов настенных.

Сегодня время можно без труда узнать даже в привратницкой богатого дома, где вы оставляете карточку. Часы имеются во всех церквях, во всех присутственных местах, во всех министерствах и даже в лавках. Мы разгуливаем по меридианам и слушаем полуденную пушку[27]. Шагу невозможно ступить, не наткнувшись на циферблат; понятно, что карманные часы совершенно вышли из моды. Пусть смотрят на часы те, кому скучно, а мы живем не по часам и часов не наблюдаем.

А на самый крайний случай всегда сгодятся кучер фиакра или первый встречный; у них-то часы всегда при себе.

Если слуга вручает вам сразу несколько рекомендательных писем, в которых на все лады восхваляется его честность, остерегитесь его нанимать.

Мало врезать в дверь винного погреба хороший замок, а ключ носить при себе; мало пересчитать все бутылки, важно еще успеть выпить вино.

Один почтенный домовладелец пересчитал бутылки, запечатал каждую, запер дверь на ключ и спрятал этот ключ в надежное место. Вернувшись домой, он пересчитал бутылки и проверил печати; все было в полном порядке, только вина ни в одной бутылке не осталось ни капли.

Что тут скажешь?

Единственный надежный способ уберечь винный погреб — капкан при входе.

Выйдя на улицу, идите быстро, а если с вами заговорят, ни за что на свете не отвечайте. Если вам предстоит находиться в толпе, не берите с собой ничего, даже носового платка: сморкаются только малые дети, драгоценные флаконы имеют при себе только нервные дамы, лорнетами вооружаются только фаты. Табакерка вам тоже ни к чему: порядочный человек просит табаку у соседа слева, у соседа справа или у того, кто стоит прямо перед ним; в этом случае он неуязвим.

Войдя в кафе или кабинет для чтения, закашляйтесь; все подумают, что вы простужены, и вам не придется расставаться с новенькой шляпой.

В ресторациях этот способ еще полезнее.

Ни за что на свете не уподобляйтесь скаредным обывателям из квартала Маре[28], которые золотыми буквами выводят на подкладке шляпы свое имя и адрес: расчет глупца, опасающегося, что его прямо посреди улицы хватит апоплексический удар.

Имейте в виду, что, если ваше имя обозначено на вашей шляпе, к вам незамедлительно пожалует добрый человек, который был очень хорошо знаком с вашим батюшкой.

Больше того, выяснится, что ваш батюшка задолжал ему сорок или пятьдесят франков.

Неужели вы отречетесь от собственного отца из-за такой небольшой суммы? Неужели вы позволите вашему родителю прослыть несостоятельным должником?

Кстати, из-за этой проклятой шляпы вы лишитесь не только пятидесяти франков, но и часов, которые висели у вас над зеркалом.

Покупая драгоценности и вообще любую дорогую вещь, разговаривайте с торговцем вполголоса и с глазу на глаз, а лучше всего дождитесь, пока лавка опустеет.

В этом случае к вам на дом не пожалует приказчик, который принесет вам табакерку или футляр вместе со счетом, а унесет деньги, вырученные за фальшивые брильянты или поддельное золото.

Правило, не знающее исключений: «За дорогими покупками всегда отправляйтесь самолично и расплачивайтесь напрямую с хозяином магазина».

Женщина из хорошего общества не носит с собой ни сумочек, ни ридикюлей.

Тем же почтенным обывательницам, которые никак не могут обойтись без сумочки, мы рекомендуем:

Не расставаться с ней ни на минуту;

В церкви остерегаться вешать ее на спинку стула;

Отправляясь в театр или на гулянье, оставлять ее дома;

Ни в коем случае не класть в нее ничего ценного;

Следить за тем, чтобы в сумочке не звенели монеты, и проч.

Будьте начеку, когда в театре вам дают номерок в обмен на трость или зонт.

Один почтенный капрал национальной гвардии принимал участие в смотре.

Толпа зрителей любовалась ровным строем белых животов, патриотических желудков, коммерческих ляжек и великодушных плеч, из которых ни одно не желало выдвинуться вперед другого.

Погода стояла отменная; опасаться за чистоту мундиров не приходилось.

Капрал блистал прекрасными брелками и роскошной золотой цепью.

Явился капитан; рота его не узнала. Капрал чересчур сильно выделялся на общем фоне.

«Полшага назад, капрал!» И капитан аккуратно отодвинул капрала.

Несчастный! Минуту назад златая цепь была еще при нем!..

Еще через минуту на плацу показался настоящий капитан, на пол головы выше ростом.

Капрал очень удивился. Внезапная метаморфоза капитана не давала ему покоя до самого конца смотра.

«Оба ошиблись ротами: сами не знают, что творят!»

Вернувшись домой, господин Дюбю получил возможность поразмыслить на досуге о глубине жилетных карманов, о цене часов и о поддельных капитанах, а жена его поклялась, что впредь ни за что не станет делать ему таких дорогих подарков.

Почтенные господа кладут носовой платок в шляпу.

Никогда не спите в дилижансе, если только не едете в полном одиночестве.

Вот одна из хитроумнейших проделок, какой могут похвалиться ловкачи, промышляющие кражей табакерок и драгоценных вещиц.

Однажды в Версале, во время мессы в королевской часовне один молодой господин положил глаз на драгоценную табакерку своего соседа, которой тот весьма гордился. Молодой господин вынул табакерку из соседского кармана, оглянулся, чтобы убедиться, что его никто не видит, встретился глазами с королем и заговорщически ему подмигнул, а король в ответ улыбнулся краешками губ.

По выходе из часовни Людовик XIV спросил у царедворца табаку; тот полез в карман за табакеркой, но никак не мог ее отыскать; король оглядел свою свиту и, не увидев там человека, который сделал его своим сообщником, воскликнул с изумлением: «Я помог вас обокрасть!»

Самое драгоценное, что у нас есть, это наши пять чувств, а потому остерегайтесь зонтов: неуклюжий сосед может запросто выколоть вам глаз спицей.

Завести фрак с серебряными или золотыми пуговицами — значит выказать тщеславие, достойное наказания.

Если вы видите в церкви человека, который молитвенно сложил руки да так и застыл, берегитесь: есть жулики, которые обзаводятся дополнительной парой рук, и пока искусственные руки в перчатках истово молятся, настоящие руки занимаются делом, особенно во время возношения Даров[29].

Среди книг ценою в десять, двадцать или тридцать су[30] попадаются настоящие сокровища, только не забывайте прежде, чем заплатить деньги, проверить, все ли страницы в такой книге на месте. Отдадим должное торговцам, продающим книги на мосту и под мостом; они люди честные и, помещая перед своим товаром табличку с надписью «Книги по десять су», как бы кричат вам: «Будьте осторожны!» Если вы не вняли предупреждению, сами виноваты.

Перекупщики и ростовщики, взимающие проценты еженедельно, — люди такого низкого сорта, что мы не можем их назвать иначе, как старейшинами цеха воришек. Впрочем, это не мешает им богатеть совершенно легально.

Вернуть назад то, что попало в руки этих арапов, безмерно трудно. Тем поучительнее следующий случай.

Некий молодой художник продал одному такому мошеннику с улицы Святой Авуа за сотню франков много новехоньких вещиц, за которые сам отдал шесть сотен франков, взятых в кредит. Сгорая от желания отомстить, он проживает сто франков, а затем отправляется к еврею.

— Вот, — говорит он, — картина, доставшаяся мне от отца; я все потерял, а у вас прошу за нее всего двадцать франков; быть может, они принесут мне удачу.

— Ах, молото-селено, молото-селено! — отвечает еврей и выдает ему двадцать франков.

— Отлично! — говорит юноша. — Но помни, Исаак, я не продаю тебе картину, а только отдаю в залог; через шесть дней я верну тебе деньги, а ты воротишь мне картину. Подпишем договор: если на шестой день я не приду, картина твоя; но если ты продашь ее раньше условленного срока, бороде твоей не поздоровится.

— Расумеется, расумеется.

Три дня спустя к нему заходит английский лорд, замечает картину и предлагает за нее огромную сумму.

— Это Рубенс, — говорит он.

Еврей отказывается.

Назавтра является живописец; он тоже жаждет купить картину. Кругом собираются зеваки. Чтобы прекратить поток предложений, еврей вынужден картину спрятать.