Уильям Грэшем - Человек проходит сквозь стену. Правда и вымысел о Гарри Гудини
Гарри, судя по всему, скопил какие-то деньги или же сумел быстро договориться с типографией. Скоро его выступления в паре с женой уже сопровождались рекламными листками с иллюстрациями, показывающими, как делается трюк с ящиком: «Гудини представляют свою чудесную тайну. МЕТАМОРФОЗА. Смена в три секунды. Величайший новый трюк в мире! Все принадлежности, используемые в этом номере обследуются представителями публики. Руки господина Гудини связывают на спине. Его накрепко затягивают в мешок и концы шнуров опломбируются. Затем его кладут в большой ящик, который запирают и обматывают канатом, после чего ящик закатывают в шкаф и госпожа Гудини закрывает занавес, трижды хлопая в ладоши. При последнем хлопке ее рук занавес открывает господин Гудини, а госпожа Гудини исчезает. Когда ящик открывают, она оказывается в мешке на месте мужа. Пломбы целы, и ее руки связаны точно также, как руки господина Гудини, когда тот сидел в мешке. Только задумайтесь над этим: чтобы поменяться местами, нужно ВСЕГО ТРИ СЕКУНДЫ! Мы предлагаем всем желающим поставить номер более таинственный, молниеносный и ловкий. Искренне ваши ГУДИНИ». За это чудо таинства, быстроту и ловкость они получали двадцать долларов в неделю, давая иногда по двадцать представлений.
Номер нелегко было продать, и Бесс считала, что виновата в этом она. Ее фигурка была слишком миниатюрной и не считалась привлекательной в эту эру тучных красоток. Художник, делавший их афиши, рисовал ее в туго облегающем платье. Он увеличивал объем бедер и груди, которых молодая супруга на самом деле не имела. Но она по-прежнему чувствовала себя виноватой во всех сложностях, с которыми была связана продажа номера. Впрочем, худосочность Бесс не очень мешала кассовым сборам. Слова «маленькая субретка» на афишах даже помогали привлечь к номеру внимание.
В немногочисленных воспоминаниях о Гудини упоминается о данном ему совете, который повлиял на его карьеру. Менеджер шоу Кони-Айленда (рассказывают, что это был знаменитый Сэм Гампертц, который играл главную роль в двух легендах о Гудини) однажды отозвал молодого фокусника в сторону и сказал приблизительно следующее:
— Гарри, почему ты говоришь: «Леди и джентльмены, как видите, в руках у меня ничего ниет!»?
— Потому, что ничего и ниет. А что особенного в том, что я так говорю?
— Ничего. Кроме того, что это грамматически неправильно — говорить «ниет».
Очевидно, в основу этой истории положен действительный факт. Согласно достоверным данным, Гудини никогда больше это выражение не употреблял. Его речь никогда не была гладкой, поскольку его родители не говорили дома по-английски; он научился только языку улицы. Но больше он никогда не говорил «ниет». Он всегда стремился достигать совершенства во всем.
Гудини спал ночью не более пяти часов. Просыпаясь, он тут же выскакивал из кровати, готовый к борьбе с любой проблемой, которую мог принести новый день. Обычно первой проблемой был завтрак, который, зачастую, исчерпывался чашечкой кофе из «кормового» фургона. Бесс просыпалась чуть позже, когда Гарри уже бежал на ближайший рынок. Чтобы поддерживать форму, он обычно бегал трусцой, а не ходил обычным шагом. Дневной рацион семьи зависел от того, сколько денег он имел в кармане.
В лучшие времена это было тушеное мясо. В пост — хлеб с сыром. В меблированных комнатах или в холодной артистической уборной, где гуляют сквозняки, Бесс могла сделать кофе и сварить что-нибудь на керосинке (если было, что сварить). Годы спустя, когда они могли позволить себе зайти в «Делмонико» или «Джек», Гудини все равно любил легкие закуски, которые Бесс готовила на их «артистической походной кухне».
В тот период Гарри время от времени подумывал о том, чтобы использовать наручник как дополнение к своему номеру. Старый ящик уже был заменен настоящим сундуком, который мог выполнять сразу две функции — во время переездов в нем возили одежду, реквизиты и рекламные афиши. Постепенно, хотя для этого приходилось экономить на продуктах и других необходимых вещах, Гудини скопил достаточно денег для продолжения карьеры.
Он предлагал пари на сто долларов любому, кто был готов надеть на него наручники так, чтобы он не смог освободиться. Это всегда был риск. Только гораздо позднее он открыл практически верный метод, гарантирующий от проигрыша. Если зритель, принимающий вызов, пытался надеть на Гарри наручники неизвестной ему марки, то он просил такого зрителя предъявить ему сначала «для порядка» сто долларов. Теперь бросать вызов Гудини стало рискованным.
Никто не хотел биться об заклад на сотню за то, что маленький Гений Освобождения не сумеет выбраться откуда бы там ни было.
Выступления в концертных залах, с привлечением зрителей расклеенными афишами, позволяли платить только за жилье и питание. Чтобы купить билеты на поезд, требовалось проявить изобретательство и нахальство. Кроме того, без везения тоже было не обойтись. Так продолжалось до тех пор, пока не настал тот день, который изменил всю их жизнь.
Гудини выступали на крайнем Юге в самом заштатном балагане самого заштатного городишки, когда пришла телеграмма, от которой Гудини возликовал, а Бесс пришла в неописуемый восторг. Телеграмма была от агента в Нью-Йорке. Им было обеспечено выступление в открытом театре Тони Пастора на 14-й улице!
Они не могли отметить это событие ни шампанским, ни даже пивом. Театральному импресарио пришлось одолжить им денег, чтобы они могли оплатить проезд до Манхэттена. Но они отправились туда с ощущением близкой доброй перемены. Новый 1895 год сулил много хорошего и значительного.
5
Аншлаг
Театр Тони Пастора давал три представления ежедневно. Первое начиналось в 10.30 утра. Первое отделение обычно бывало «мертвым» — не собирало почти никакой публики. В нем выступали акробаты, жонглеры и фокусники. Сюда же включили и номер Гудини. Настоящие знатоки цирка обычно или пропускали его вовсе или потихоньку стягивались в театр по ходу действия. Но Гудини было плевать на то, что его имя напечатано в афише самым мелким шрифтом и выступает он первым. Главное — его фамилия значится на афише Пастора. И это Нью-Йорк. Значит, он стоит на первой ступеньке высочайшей лестницы.
Гарри и Бесс выступали так, будто перед ними был не пустой зал, а восторженная зрительская аудитория. В воображении Гарри театр был забит до отказа; он видел, что даже задние стоячие места ломятся от зрителей. И он был Гудини — величайший фокусник в мире. Ну и что, если мир пока еще этого не знает? Скоро узнает. Когда горстка зрителей хорошо принимала трюк, Гудини улыбался, как великий триумфатор.
Годы спустя, Бесс вспоминала, что другие артисты, выступающие в первом акте, даже не знали, кто такие Гудини и что они делают, пока одна из доброжелательных участниц труппы не заметила случайно Бесс. Мэгги Клайн, которая исполняла в первом акте главный номер, втащила маленькую девушку в свою артистическую за несколько минут до выхода Гудини на сцену и спросила: «Господи, детка, кто же тебя так загримировал?»
Бесс призналась, что гримируется сама. Мэгги в ужасе запричитала и принялась щедро накладывать на лицо Бесс крем, а затем загримировала ее как положено. Увидев Бесс, Гарри почти забыл про свой номер. Окрыленный красотой своей жены, он смог заразить переполнявшими его чувствами и публику.
Правда и то, что его костюм знавал много лучшие времена, хотя, быть может, некогда принадлежал какому-нибудь официанту. Колода карт, которую Гарри вытягивал в ленту на руке, а затем подбрасывал и ловил (только одна или две карты падали на пол), уже давно утратила всякий глянец. Шелковые платки, которые он заставлял исчезать, а затем триумфально извлекал из кармана в виде связки (платки, кстати, были взяты взаймы) давным-давно нуждались в утюжке. Но на том вечере ничего не имело значения: он воспламенил аудиторию, которая наслаждалась трюками; ей передалось его настроение. Он был наверху блаженства и упивался своей работой.
И, конечно, чувства аудитории передались Гарри. Время от времени он слышал аплодисменты. Закончив номер с ящиком, он показал другую необыкновенную сцену, которую исполнил быстро и непонятно как. Этот трюк отлично вписался во всю показанную Гудини программу. Взволнованный триумфом, он взял Бесс за руку, они поклонились… И последнее, что запомнила публика, была улыбка факира.
Заинтересовавшись своей новой протеже, Мэгги Клайн решила посмотреть их номер из-за кулис. Более того, она зазвала великого Тони Пастора смотреть номер вместе с ней. Когда Гудини завершили свое выступление, Пастор неплохо отозвался о них.
На следующий день он перевел их в четвертое действие.
Гарри никогда не сомневался в своем высоком предназначении. Следующая неделя была посвящена самоутверждению и мечтам о будущем. Когда срок контракта истек, он попросил и получил рекомендательное письмо от Пастора, которым всегда очень гордился. Записка Пастора датировалась четвертым февраля 1895 года и гласила: «Номер Гудини, который он исполнял у меня, я нашел удовлетворительным и интересным».
