Игумения Феофила (Лепешинская) - Плач третьей птицы: земное и небесное в современных монастырях
Между тем некоторые всерьез усваивают подобные рекомендации и с порога занимают позицию делающего великое одолжение, словно редкостный специалист перед работодателем; постоянно недомогая, они носят хвори как знак отличия, не способны к труду: ничего не умеют и не хотят; не могут рано вставать, настаивают на особом питании: «врачи сказали забыть о постах»; подчиняются только своему духовнику, которого регулярно посещают, неделями отсутствуя в монастыре, а святых отцов штудируют преимущественно лёжа в постели, записывая подходящие выдержки прямо на обоях, которые недавно в поте лица клеили другие сестры.
У нас в большой моде стенания о заведомой неосуществимости монашества в нынешнем мире; притом нет чтоб сказать я не могу; утверждают: нашему времени не дано, получается, обделили нас по причинам историческим, нам не известным и от нас не зависящим. Архимандрит Софроний, автор «Старца Силуана», считал такие сетования ересью: «Христос всегда один и тот же, и благодать неизменно подается взыскующим ее»{49}.
Но и значительно раньше утверждал святой Максим Исповедник: имеющий истинную веру во Христа имеет в себе сокращенно все дары Божии; некоторые не знают об этом по нерадению об исполнении заповедей и думают, что не могут иметь даров Духа Святого. Вот в чем беда: мы не проявляем деятельной любви, которая показала бы божественные в нас сокровища, и потому справедливо почитаем себя чуждыми даров Божиих, то есть остаемся без плода по безделью нашему{50}.
Мы не проявляем деятельной любви, которая показала бы божественные в нас сокровища, и потому справедливо почитаем себя чуждыми даров Божиих, то есть остаемся без плода по безделью нашему.
В самом деле, разве мы испытывали день за днем такие средства, как бдение, пощение и на земле легание? разве подвизались до крови? разве свершили свой подвиг самоотречения? разве хотя бы просили с верою?{51} разве любили и жаждали Бога больше жизни? разве поверили, что удаление от мира дарует прибежище у Христа?{52} Как бы хорошо вместо жалоб на худые времена признать собственную нашу глубочайшую, универсальную испорченность, которая и порождает всяческую немощь; тогда получаем шанс ну хоть на жалость Божию – за честность, по Лествичнику: кто слаб телом, тот да шествует путем смирения.
Не озирайтесь вспять!
Так всех нас в трусов превращает мысль,И вянет, как цветок, решимость нашаВ бесплодье умственного тупика,Так погибают замыслы с размахом,Вначале обещавшие успех,От долгих отлагательств.
У. Шекспир. Гамлет{53}Бытует мнение, что непременно необходимо получить на уход в монастырь благословение от духовника, а лучше от старца. Иногда игумении даже спрашивают, кто прислал; одна девочка чистосердечно поведала: священник на исповеди устало вздохнул: шла бы ты, милая, в монастырь… что тут хорошего – трамваи, машины, вонь, гарь, вода хлоркой пахнет… киллеры кругом, воры… Чем не благословение!
А вот Л. поехала в лавру, собравшись в монастырь по достижении, ради близких, пенсии, и услышала: мать, кому ты нужна, там вкалывать нужно, а ты старая уже…
У нее язык прильпе к гортани, и не смогла выговорить, что шесть лет каждый праздник и отпуск проводит в монастыре, там ее знают и согласны принять… Плачет, продолжает ездить в монастырь, но живет дома – не благословили! Когда хочешь принять благословение, надобно смотреть, имеет ли право благословлять обещающий благословение и как и в какой степени получил он это право{54}.
История монашества содержит не так уж много примеров предварительного обращения к духовнику; Александр Гренков, будущий преподобный Амвросий Оптинский, ездил к старцу Илариону Троекуровскому, но и получив конкретное указание, даже с направлением, еще долго, по собственному выражению, жался. Так же знаменитая Горицкая игумения Феофания (Готовцева): годы прошли от благословения до исполнения. Гораздо чаще будущие святые уходили, если достоверны жития, внезапно, прямо с того места, на котором настиг Божий зов, не советуясь с плотью и кровью{55}. Преподобный Кириак, когда за литургией до него дошли слова Спасителя аще кто хощет по Мне идти…{56}, не заглянув домой, побежал к пристани и на первом корабле отплыл из Коринфа в Иерусалим.
Когда хочешь принять благословение, надобно смотреть, имеет ли право благословлять обещающий благословение и как и в какой степени получил он это право.
Симеон Столпник так же внезапно удалился, однажды услышав заповеди блаженства. Поразительного случая касается блаженный Августин в «Исповеди»: тайный осведомитель, из придворных, во время прогулки набрел на хижину, где нашел книжку, жизнеописание преподобного Антония, немножко почитал и тут же принял решение: ожидавший его почетный титул «друга императора» променять на звание друга Божия – в монашестве. Святитель Гурий Казанский переосмыслил жизнь, находясь в темнице; обнаружив однажды дверь незапертой, он без всяких духовников прямиком отправился в Иосифо-Волоцкий монастырь.
Далее, монастырь советуют выбирать уже благоустроенный и не бедный, чтобы в нем не преобладала борьба за выживание и тяжкие в связи с этим труды; т. е. рекомендуется отдавать предпочтение уже обустроенному, восстановленному, как правило, исторически знаменитому монастырю, чтобы греться в лучах былой его славы, жить, как предвещал св. Антоний Великий, не в вертепах и хижинах, а в великолепных зданиях… заботиться о роскошных яствах… величаться отцами своими. В то же время ни в коем случае не должно быть материальной зависимости от спонсоров, потому что последние, вмешиваясь в монастырский уклад, нарушают его, да и деньги их неизвестно какого происхождения.
Наконец, считается, что надо уходить постепенно. Понравился монастырь – поездить туда, сначала на три денечка, потом задерживаться на неделю, месяц, квартал, пока не возжелаешь остаться навсегда. Вероятно, можно и так, зависит от темперамента, но встречается редко. Е., собравшаяся в Пюхтицу (1979), ни о чем таком не размышляла: «Только бы взяли! Господи, только бы взяли!»… В самом деле: если горит сердце, уместны ли далеко простирающиеся расчеты – хватит ли средств, сил, энтузиазма, словно собираешься мебель покупать или отпуск проводить за границей.
В былые времена при выборе монастыря думали не об удобствах; «искали, где бы жестокая жизнь была, подольше службу выбирали – в Саровской пустыни… Нет, еще слабо; пошли к о. Феодору в Санаксар, обитель без ограды, забором огорожена, церковь маленькая, волоковые окошки, внутри и стены не отесаны, и свеч-то не было: с лучиной читали в церкви»{57}…
Испрашивали воли Божией: митрополит Николай (Могилевский) рассказывает, как он, в самом начале ХХ века, решал проблему выбора: купил толстую книгу с описанием российских монастырей, помолился: да направит Господь Сам, куда Ему угодно; с тем и лег спать. Утром задел книгу, она упала и раскрылась на Нило-Столобенской пустыни.
Многочисленные и многообразные разглагольствования о плохих временах, духовном оскудении и болезнях монашества всегда вуалируются и облагораживаются цитатами из сочинений епископа Игнатия (Брянчанинова). Кто бы ни обрушивался на монашество, прогрессисты в XIX веке, атеисты в ХХ или особенно пессимисты в ХХI, неизменно в качестве сокрушительной дубины используют имя и слово святителя Игнатия.
Но почему бы для равновесия и объективности не обратиться к другому свидетелю того же ранга и того же времени – к епископу Феофану: «Говорить, что монастыри потеряли свое значение – грешно. Это ложь… Подите в какой угодно монастырь, по внешнему виду там всё чинно, а так ли и внутри – про это кто может говорить? один Бог и совесть живущих в монастыре; сторонние судители о сем не избегают греха неправедного осуждения и клеветы… Я полагаю, что ни одной монахини и ни одного монаха не найдете, который совсем не имел бы заботы о внутреннем добром настроении… но успех не у всех одинаков»{58}.
Да и святитель Игнатий, признавая, что «ослабела жизнь иноческая, как и вообще христианская», тем не менее утверждал: «Еще монастыри как учреждения Святого Духа испускают лучи света в христианство; еще есть там пища для благочестивых; еще есть там хранение евангельских заповедей; еще там – строгое и догматическое и нравственное православие; там, хотя и редко, крайне редко, обретаются живые скрижали Святого Духа» (заметим в скобках, что общепризнанные «живые скрижали Святого Духа» не столь уж часто обретались во всю историю монашества и христианства).
Тенденциозный подбор цитат может создать впечатление, что епископ Игнатий, разочаровавшись в современном ему монашестве, признавал ошибочным юношеский выбор, порицал монастыри в принципе, а их быт считал лишь объектом для критики. Но это совершенно не так! Святитель всем сердцем любил иноческие обители: «Воинство духовное! Да снизойдет на вас благословение неба за то, что вы возлюбили небо!.. Братия! Благую часть вы избрали! Не озирайтесь вспять, не привлекайтесь снова к миру… держитесь этого пристанища!»{59}. Сам он пребыл в монастыре до смерти, хотя, как аристократ по рождению и епископ на покое, вероятно, мог избрать для жительства что-нибудь более комфортабельное, уж, конечно, не устрашившись покинуть «неверную» стезю, если бы посчитал ее таковой.
