Алан Кларк - План «Барбаросса». Крушение Третьего рейха. 1941–1945
В 1930 году Гитлер писал: «Армий для подготовки мира не существует. Они существуют для ведения победоносной войны». И весной 1941 года вермахт являлся победоносной армией, едва ли имевшей до этого ощутимые потери; идеально подготовленной и оснащенной, прекрасно сбалансированной и согласованной боевой машиной, находящейся на вершине военного совершенства. Куда ей предстояло направиться? Чисто гравитационное тяготение, казалось, должно было направить ее против своего единственного оставшегося противника на европейской суше; повлечь ее, подобно наполеоновским армиям, также бессильно остановившимся перед Ла-Маншем, на восток, к таинственным незавоеванным просторам России.
Глава 2
МАТУШКА-РОССИЯ
Летом 1941 года Красная армия представляла загадку для западных разведывательных служб, в том числе и Германии. Ее оснащение, по всем данным, было впечатляющим (действительно, у нее было столько же самолетов и больше танков, чем во всем остальном мире), но насколько способны его применять советские командиры? Ее резервы живой силы казались неисчерпаемыми, но одна солдатская масса не имеет ценности при отсутствии надлежащего руководства, а коммунистические приспособленцы, отобранные по признаку политической надежности, будут так же беспомощны на поле боя, как дворцовые фавориты в окружении царя. Даже прирожденная храбрость и стойкость русского солдата, проявленные в ряде европейских войн, по мнению некоторых специалистов, были подорваны идеологической обработкой. «Простой русский человек», как утверждали, «будет только рад сложить оружие, чтобы избавиться от угроз и власти комиссаров».
Такие проблемы стояли перед иностранными наблюдателями в 1941 году. Следует рассмотреть три отдельных вопроса: первый – численность Красной армии, состояние боевой подготовки и ее тактическую доктрину; второй – влияние партии на ее руководство и выработку стратегии; третий – реальность советской мощи, оценивавшейся в период, непосредственно предшествующий германскому нападению.
Красная армия того времени была в основном детищем двух архитекторов, Троцкого[24] и Тухачевского[25] (обоим было суждено заплатить жизнью за свои старания). Троцкий придал форму и укрепил дисциплину этой аморфной пролетарской черни. Тухачевский разработал тактическую и стратегическую доктрины, которые, хотя и не были так революционны, как концепции некоторых британских экспертов в области боевого применения танков, тем не менее далеко опередили тогдашнее военно-теоретическое мышление в других европейских армиях. Однако в конце 1930-х годов внутренняя политика и смещение ориентации Советского Союза в балансе европейских держав привели к соответствующим (ухудшенным) изменениям в его военном положении.
Проблема обороны России обусловливалась физическими характеристиками ее западной границы и тем обстоятельством, что советские промышленные и административные центры сосредоточивались в относительно небольшой части страны – на расстоянии 500 миль от этой западной границы. Далее восточная часть этой зоны делится на две части Припятскими болотами – болотисто-лесистой местностью шириной до 200 миль, откуда берут начало большие реки европейской части России.
Кроме своего значения как препятствия вторжению, эти болота ставят задачи и перед обороняющейся стороной, ибо они делят западную зону на две части, каждая из которых требует проведения независимых действий, так как их обслуживают разные железнодорожные сети, и их защита осуществляется на разных рубежах. На фронте такой протяженности невозможно держать войска повсюду. Эта проблема всегда стояла перед русским Генеральным штабом, и теперь она усугублялась растущей концентрацией промышленности в восточной части Украины, что требовало определения приоритетов между обороной севера (обеих столиц – Ленинграда и Москвы) и юга, откуда страна получала основную долю продуктов питания, машин и вооружения.
В начале 1930-х годов маршал Тухачевский разработал концепцию ведения обороны в таких условиях, и эта схема, как ни странно, пережила своего автора, казненного по обвинению в шпионаже в пользу Германии. Он предложил иметь относительно небольшое сосредоточение войск на севере, а основную массу мобильных сил поместить на Днепре, откуда они смогут угрожать правому флангу агрессора и при благоприятной обстановке предпримут быструю оккупацию Балкан.
Подобный план основывался на расчете, что чисто физические трудности преодоления больших расстояний и обеспечения вражеских войск помогут обороне столицы: противник будет втянут в широкий пустынный коридор между Припятскими болотами и укрепленным районом Ленинграда. Тогда оборона получит время для перегруппировки и выбора места для контратаки. Эта схема была первоначально задумана в контексте угрозы со стороны Польши или в худшем случае союза Польши с огрызком германской армии, оставшимся после Версаля. Но к 1935 году три новых фактора изменили масштабы этой схемы. Темп перевооружения Германии при Гитлере быстро ускорялся, в боевой подготовке главный акцент ставился на подвижность и использование танков.
В соответствии с этим было решено расширить систему укреплений на юг от Балтики до северной границы Припятских болот, и эти работы начались в 1936 году. В это время доктрина мощной обороны была прочно усвоена армиями Запада. Теория глубокого танкового удара, родившись в Англии, завоевала сторонников лишь среди небольшого числа более просвещенных офицеров германской армии. Военная же наука занималась проблемами изобретения и усовершенствования постоянных оборонительных систем, против которых противник будет биться до истощения, – систем, примером которых, если не идеальным образцом, стала линия Мажино. Многие ее детали были раскрыты русским, которые временами находились в хороших отношениях с Францией и на военном, и на дипломатическом уровнях, и для их разведки не составило труда собрать дополнительный материал от просоветски настроенных элементов среди французских военных и чиновников.
Результатом явилось то, что русским удалось создать систему, известную как линия Сталина, местами даже еще более мощную, чем ее французский прототип, потому что они начали сооружать ее несколькими годами позднее, уже располагая огромным количеством данных и опытом. Разведка ОКХ следующим образом описывает линию Сталина, после того как она была преодолена:
«Сочетание бетона, полевых укреплений и естественных препятствий, танковых ловушек, мин, болотистых участков вокруг фортов; искусственных водоемов, окружающих дефиле; полей, расположенных вдоль траектории пулеметного огня. Вся ее протяженность вплоть до позиций обороняющихся была замаскирована с неподражаемым искусством… Вдоль фронта протяженностью в 120 километров построены и размещены на искусно выбранных огневых позициях не менее десятка барьеров, тщательно замаскированных и защищенных от легких бомб и снарядов калибра 75–100 мм. Тысячи сосновых стволов закрывали окопы, которых наступающие не могли обнаружить, пока не становилось слишком поздно. На три километра позади, на участках длиной 10–12 километров, в землю на глубину более метра зарыты три ряда сосен. За этим препятствием простирается засека из деревьев, спиленных на метр от земли, верхушки которых направлены навстречу противнику и опутаны колючей проволокой. Бетонные пирамиды усиливали это заграждение».
Но хотя отдельные участки линии Сталина были практически непреодолимы, она никоим образом не являлась непрерывной полосой укреплений. Некоторые участки, а именно: вокруг Чудского озера и между Припятскими болотами и верховьями Днестра, а также подступы к ряду важнейших городов прифронтовой зоны – Пскову, Минску, Коростеню, Одессе – были надежно прикрыты. Однако укрепленные районы не имели связывающих их полос полевых оборонительных сооружений, и название «линия» в 1941 году было не более чем иллюзией, основанной на наличии ряда укрепленных районов, расположенных примерно на одной географической долготе.
Затем, после германо-советского пакта августа 1939 года и соглашения о разделе Польши, Красная армия оставила свои постоянные оборонительные сооружения в Белоруссии и продвинулась вперед на запад до рубежа реки Буг. А в июле следующего года Россия присоединила к себе Бессарабию и Буковину. Эти меры, наряду с оккупацией Прибалтийских государств на севере, отодвинули западные границы Советского Союза на сотни миль. Нога в ногу с новой географией, армия тоже ушла вперед, оставив пустыми свои прежние районы базирования, полевые склады снабжения и постоянные укрепления линии Сталина.
Сталин считал, что пространство важнее постоянных укреплений, но не учитывал, что армия не была подготовлена к маневренным оборонительным боям. Если же кто-то из командиров Красной армии не соглашался с ним, у них к 1939 году хватало ума держать свои мысли при себе. Ибо еще более сильным, чем упование на пространство, было убеждение русского диктатора, что главнейшим требованием к армии и особенно к ее старшим офицерам является их политическая надежность. Коммунизм учит, что внутренний враг – самый опасный, и в обществе настолько репрессивном, каким была предвоенная Россия, наличие трех миллионов человек под ружьем могло быть постоянным источником тревоги для режима, если бы солдаты и их командиры не были безжалостно приучены подчиняться линии партии.
