Данил Корецкий - Время невиноватых

— Как это было? И каковы впечатления?

— Какой был год, не помню, тогда я писал «Оперативный псевдоним». Как раз был в отпуске, работаю ночью, встаю поздно. Утром лежу, сплю. И вдруг телефонный звонок. От товарища — депутата Госдумы. Поразила отменная слышимость: аппаратура у них особая, что ли? Товарищ говорит: «Депутат Ш. от Ростовской области ушел на государственную службу. Не хочешь баллотироваться на его место? Ты человек известный, за тебя народ проголосует. Наше движение — „Наш дом — Россия“ тебя поддержит».

Хорошее предложение, правда? Особенно для человека, лежащего в постели и никогда не помышлявшего о политических высотах. Но прикинул: что я теряю? Ничего. А опыт можно приобрести бесценный, для писателя это очень важно. «Давай, говорю, попробую…» Через полчаса звонит ответсекретарь регионального отделения НДР и начинает меня как бы разубеждать: мол, все это очень сложно, у вас и денег-то таких нет, и вообще — знаете, какие у вас соперники? Чувствую, что сажусь в казино за стол, а правил игры не понимаю. Но удар надо держать. Отвечаю в таком стиле: мне по барабану, кто мои соперники, и денег мне никаких не надо, я и так выиграю! Против моего имени никто не устоит! И сажусь к компьютеру, продолжаю работать. Через пару часов звонит товарищ-журналист и спрашивает: что за ерунда, по городу пошли слухи, что ты собрался в политику и прешь как танк, тебя не остановить! Я ему со смехом объясняю, что к чему. Но чувствую — дерьмом завоняло. А я ведь еще и к берегу политическому не подошел! А к концу дня опять звонок из Госдумы, товарищ извиняется: обстановка изменилась, министр М. ушел в отставку, его направили баллотироваться от Ростовской области. Я испытал облегчение. A M., кстати, не прошел: голосов не набрал.

— Вас интересует политика? В какой мере?

— Раньше интересовала. Сессии Верховного Совета РСФСР смотрел, как редкие в то время голливудские боевики. А сейчас уже все ясно: политика важна для политиков, их окружения, короче, для тех, кто с нее кормится. А у меня другие источники дохода.

— Верите ли вы в программные обещания?

— Еще со времен следственной работы я стал очень избирательно верить. И если на улице кто-то предложит мне поделить найденные им деньги, я пройду мимо. К тому же мне обещания не нужны, мой принцип: не надо мне помогать, я прошу только, чтобы мне не мешали.

— Не пытались ли вас привлечь на свою сторону представители какой-либо партии?

— Несколько раз приглашали поучаствовать в массовках, выступить на митингах. Понятно, что я отказывался.

— Может ли быть политик честным и искренним?

— Вряд ли. Тогда его никто не изберет. Да и поддерживать никто не станет.

— Как вы относитесь к политическому детективу? Не собираетесь ли попробовать себя в этом жанре?

— «Пешка в большой игре», «Акция прикрытия», «Основная операция» — это и есть политические триллеры.

— В ваших будущих романах есть место политикам, или они вам не интересны?

— Политики — часть жизни, потому они фигурируют как в уже написанных книгах, так будут в будущих.

— Может ли в России прийти к власти представитель криминального мира?

— Вряд ли стоит адресовывать этот вопрос в будущее. В газетах много раз перечислялись депутаты с криминальной окраской: их десятки.

— Будет ли когда-нибудь раскрыто убийство Кеннеди?

— Это вопрос из серии: кто убил Пушкина (Лермонтова, Есенина)? Убийство Кеннеди давно раскрыто, его совершил Ли Харви Освальд. Все остальное — досужие домыслы и спекуляции. В стране, где медицинская комиссия осматривает пенис действующего Президента, или на всю страну смакуется исполненный им минет, сфальсифицировать заключение комиссии Уоррена, конечно же, было невозможно.

— А какие из убийств (Листьева, Старовойтовой и др.), объявленных у нас политическими, можно действительно отнести к таковым? Есть ли у нас вообще чисто политические преступления?

— Один осведомленный человек из криминального мира как-то сказал мне: убивают только за деньги. Думаю, так оно и есть. Попытка выдать обычную бытовуху — убийство генерала Рохлина за некий политический заговор — тоже дилетантская спекуляция.

Ювенальная юстиция — это миф!

— Данил Аркадьевич, в последнее время много говорят и пишут о ювенальной юстиции, даже создали специальные ювенальные суды. Что вы думаете по этому поводу?

— На данный момент в России не существует ювенальной юстиции вследствие того, что она не предусмотрена ни уголовным, ни уголовно-процессуальным законодательством. Хотя так и называют эксперименты со специализированным правосудием в отношении несовершеннолетних, которые проводятся в некоторых регионах. Но специализация подобного рода была всегда: в 1972 году я работал следователем прокуратуры, расследуя все дела несовершеннолетних, в районном суде имелся специализированный судья, к процессу привлекались педагоги, но ювенальной юстицией это не называлось, а несовершеннолетние преступники получали достаточно суровые меры наказания. А все сегодняшние разговоры о ювенальной юстиции сводятся к бесконечной «гуманизации» наказания, по существу, к безнаказанности преступников. Есть люди, которые играют в эту игру, ездят в загранкомандировки, с энтузиазмом отчитываются. На опыте Канады и Швейцарии все хорошо и здорово. Но есть простая истина: ничего не делается просто так. Девушка не может стать мисс мира, и 14-летний не может попасть в тюрьму ни с того ни с сего. Он должен убить двоих и сжечь дом. Тогда мне его не жалко.

Ведь что такое ювенальная юстиция? На Западе, с которого мы стараемся брать пример, это вовсе не всепрощение. Да, когда 14—15-летний подросток украдет банку кока-колы, действительно начинает работать так называемое восстановительное правосудие: на несовершеннолетнего не надевают наручники, с ним работают психолог и социолог. Но когда в США 16-летний подросток совершил убийство, было принято решение судить его, как взрослого, в результате убийцу приговорили к смертной казни. Затем были многолетние апелляции, их неспешное рассмотрение, потом ходатайства о помиловании. Когда под решением об исполнении наказания поставили последнюю подпись, ему уже исполнилось 29 лет. За это время преступник вроде бы перевоспитался, всячески помогал администрации тюрьмы, молился Богу. Но убитая им семья не воскресла. Америка разделилась на два лагеря: одни считали, что приговор надо привести в исполнение, другие протестовали против этого. В итоге его казнили. Я не берусь судить: правильно это или нет, но то, что этот случай свидетельствует о могуществе государственной правоохранительной машины и о неотвратимости наказания, — это бесспорно.

Мы же пытаемся играть в гуманность, не видя или не желая видеть, по отношению к кому мы проявляем эту гуманность. Преступность несовершеннолетних — это вообще отдельная тема. Думаю, мало кто на самом деле представляет, что это такое — подростковая преступность. Вот, говорят, это же дети, колония их испортит… Но это голос дилетантов.

Специалисты знают, что несовершеннолетние отличаются немотивированной жестокостью, они насаждают в своей среде «законы» преступного мира куда более рьяно, чем взрослые, садистски издеваются над слабыми и беззащитными. Почитайте «Одлян или Воздух свободы» Леонида Габышева — волосы дыбом встанут!

У нас пасторальный мальчик, укравший в 12 лет банку кока-колы, это тот виртуальный образ, которым размахивают правозащитники. В России такой мальчик никогда в поле зрения юстиции не попадет. Потому что показатели преступности среди несовершеннолетних в нашей стране еще более значимы, чем показатели общей преступности. И та проблема, с которой безуспешно борются поколения министров внутренних дел, а именно, укрывательство преступлений — она еще более очевидна, когда речь идет о подростках. Если несовершеннолетний украл кошелек у папы или мамы, то состав преступления отсутствует, и никто его в суд не потянет. Ларек обворовал — дело не возбуждают. У нас под суд попадают, как правило, «отпетые». Около 60 % воспитанников «детских» колоний совершили тяжкие и особо тяжкие преступления. Остальные 40 % сидят за то, что удалось доказать.

Например, группа подростков несколько месяцев (а бывает и лет) бесчинствует в районе: грабят, избивают, воруют, совершают изнасилования… Потерпевшие не заявляют о случившемся, полученная органами внутренних дел информация не находит процессуального подтверждения. Но на очередной краже преступники попались с поличным и осуждены за одно или два преступления. И хотя на самом деле они совершили 50 краж, 20 грабежей и разбоев и представляют повышенную общественную опасность, при желании можно посчитать их невинными, случайно оступившимися овечками. Но откуда берется такое желание? Чаще всего оно вытекает из некомпетентности.