Алескендер Рамазанов - Трагедия в ущелье Шаеста

«…Я в это время находился в отпуске. Когда вернулся в Душанбе, то в военном городке меня считали погибшим. Узнав, что полегла моя рота, я попросился командовать первой ротой, вылетел в Кундуз.

Третьего августа погибло сорок семь человек и было ранено сорок девять…

Комбат Кадыров повел батальон по ущелью к саду, где «духи» зажали мотострелков. Бронетехника там не могла пройти. Шли в таком порядке: в голове – первая рота, потом вторая и третья. Кадыров был со второй ротой…

Первая рота залегла на открытом месте, вторая сумела частично укрыться под деревянным мостиком. Кадыров был легко ранен в руку, пуля также попала ему в каску. Ночью «духи» спустились и собрали оружие убитых. Был один раненый узбек, притворился мертвым, он видел, как моджахеды добивали раненых и собирали оружие. Утром «духов» не оказалось, и, как мне потом сказали, они сняли блокаду и с того батальона в саду, к которому наши шли на помощь.

Комбат, по слухам, имел сведения о засаде, но не поверил местному информатору. Чабан ему сказал, что вас там, на подходе к саду, ждут. Но Кадыров не организовал походное охранение по гребням ущелья. Позже он ссылался на то, что маршрут ему «пробили» в штабе дивизии по карте, карандашом, и именно по ущелью. Кадырова не судили, понизили в должности до заместителя командира батальона, и он еще полгода служил в Кундузе.

Кадыров – киргиз, родом из Фрунзе, подполковник, возможно, что преподавал потом в каком-то институте на военной кафедре, во Фрунзе. Радиостанция на ишаке – это было. Они остались без связи…»

Для справки. Следы А. Кадырова теряются после его прибытия в Душанбе в 1981 году. На снимке, сделанном летом 1980 года, А. Кадыров запечатлен в рубашке с погонами майора.

«Среди моих друзей есть Виктор Нагорский. В том бою он был сильно ранен. Я отстал от них в пути на час и не попал в эту мясорубку. Он лучше меня знает подробности. Саму картину боя полностью не знаю. Если интересует, что было после основного боя, могу рассказать, как командиры себя вели по-разному…»

«Вот решился все-таки вам написать. Пытался выйти на ваш сайт – ничего не получилось. Может, опыта маловато.

В том бою 3 августа 1980 г. я участвовал, до сих пор все стоит перед глазами. Да, было убито 48 человек и 52 ранено, в том числе и я. Не знаю, каким способом вам передать ту информацию, которой я владею. Может, необходимо встретиться и побеседовать? В том, что этот бой нигде не значится, для меня нет ничего удивительного. Кому-то это выгодно. Может, наш бывший комбат выбился в большие шишки, а может, еще кто покруче, не знаю. Знаю только одно, что Кадыров нас сдал «духам», вот и все. Недавно об этом мне сообщили мои бывшие сослуживцы. Все как-то туманно и запутанно в этой картине боя. Если вас еще интересуют мои сведения, то дайте знать через Интернет. Да, извините за почерк, в эту руку я был ранен».

«Я одно время заинтересовался боем у кишлака Шаеста. Причина простая – там погиб мой родственник. Хотелось мне обо всем расспросить именно комбата Кадырова. Кадыров был отправлен, по одной версии, в Союз. По другой, как объясняли те, кто доставлял гробы родственникам, был осужден и расстрелян. Впрочем, говорят, что тогда сняли и командира дивизии. Скажите, вы почувствовали, что сослуживцы участников этого боя неохотно идут на контакт, отговариваются тем, что не хотят повторять слухи? Эта тема в Афгане была под запретом, а сегодня сведений о тех боевых действиях действительно нет и в Подольске (в архиве Минобороны. – Прим. авт.). Между тем это была первая крупная боевая потеря в истории 40-й армии (до того – катастрофа «Ил-62» – 48 чел. и расстрел «духами» машины караула в Кабуле – 12 чел.). Относительно Кадырова задаю чисто риторический вопрос: не может ведь исчезнуть бесследно кадровый офицер? Думаю, что для поиска нужно заходить с другой стороны – военно-медицинские архивы, КГБ, военная прокуратура. Ведь было же формальное уголовное дело! Это если есть силы и возможности».

Для справки. Тела погибших разведчиков отправляли на родину большей частью в сопровождении лиц, не имевших отношения ни к батальону, ни к событиям 3 августа. Отсюда самые невероятные версии последствий боя. Но нужно было что-то говорить родным и близким погибшего солдата. Это была крайне тяжелая миссия, ведь, по официальным данным, тогда наши войска в боевых действиях в Афганистане не участвовали. Скажи советскому человеку «война!» – и включается оборонное сознание. А нет войны – так верните сына, товарищи командиры. Молчанием, замалчиванием, мифами о «необъявленной войне» и «интернациональном долге» советская власть еще в начале восьмидесятых рыла себе могилу.

«Мою роту и управление от штаба батальона под утро, 4 августа 1980 г., высадили с «вертушек», хотя мы готовы были с вечера.

Совершив марш, мы вышли к месту, когда уже все было закончено. Очень много было убитых и раненых из кундузского разведбата. Мы их почти весь день грузили в «вертушки» и собирали, что осталось. Нашли только одного убитого «духа», и того «свежего». Может, мои ребята замочили. Остальные, забрав оружие убитых, ушли еще ночью. Может быть, я за давностью лет ошибаюсь, но не помню, чтобы там были сарбозы (афганские солдаты. – Прим. авт.) или кто-то еще.

Во второй половине дня подошли еще наши, не знаю, из какой части. Я нашел рабочую карту командира разведбата, только ее сразу забрал особист. Очень много было погибших, которые сами подорвали себя гранатами. Вот в принципе и все, что я помню.

Может, было бы все по-другому, если бы нас «выкинули» с вечера. А то мы всю ночь просидели возле «вертушек» в полной боевой готовности. Мое личное мнение: в это ущелье мог сунуться только полный идиот. Узкое, посередине течет ручей, склоны крутые и в «зеленке». А ведь можно было пройти по хребтам, я там со своими все облазил – нормально ходили. И все ущелье как на ладони, и деться некуда – склоны крутые. С этих хребтов их и расстреливали, там были «духовские» лежки и гильзы.

А еще помню раненого бойца из разведбата. Когда мои ребята на плащ-палатке его тащили, он все повторял: «Чабан говорил комбату – там душманы. А он…» Дальше не слышал.

А сам-то комбат жив? Если да, то почему карту потерял? Я ее нашел на входе в ущелье.

Кстати, «до кучи», там разбилась «вертушка», правда, пустая, заходила на посадку со стороны ущелья и задела винтом склон. И зачем он с той стороны заходил? Думаю, из-за солнца, дело шло к вечеру, и они вывозили, что осталось. Экипаж, по-моему, остался жив.

И еще у меня возник один вопрос: «духи» будто знали, что бокового охранения не будет. Уж слишком нагло, почти на открытом месте были их лежки. Снизу – не видно, но сбоку их бы расстреляли «влегкую». Откуда такая уверенность? И почему нам не давали команду на вылет, чего ждали?

И все же главный вопрос (пусть даже не с «духами» воевали): почему комбат не выставил элементарного боевого охранения и почему об этом знали «духи»? Таких совпадений не бывает, поверь мне…»

«Готов встретиться в Москве. Для Кадырова данное событие, возможно, незаживающая рана (или я ошибаюсь?). Он был сильно уязвлен. Его спасла карта. Иначе был бы военный трибунал с вытекающими из этого последствиями. Витя Рыпало был хорошим, скромным солдатом. В Бресте живет мой командир роты Сережа Тарнаев. Думаю, что есть смысл с ним переговорить. Саше Воловикову большой от меня привет».

Для справки. Участники боя упоминают, что маршрут (карандашом) был проложен как раз по дну ущелья в штабе дивизии. Якобы именно это спасло комбата Кадырова от трибунала. И еще. Одним из главных защитников Кадырова был офицер особого отдела, шедший в колонне со второй ротой. Он, кстати, сыграл немалую роль в спасении второй роты: метким выстрелом уложил ишака, который метался по склону с притороченной радиостанцией.

Старший лейтенант В. Ананьев вспоминает: «Я крикнул солдату, лежавшему неподалеку, чтобы он снял радиостанцию и подтянул к укрытию. Смотрю, боец пытается понять, чего я от него хочу. Оказалось, что он был контужен осколками камня, попросту оглох. Потом понял, пополз». Под прицельным огнем рядовой Сергей Подшивалов снял радиостанцию. Именно по ней вызвали вертолеты огневой поддержки».

«Мой старший брат погиб в Афганистане в 1980 году. Военные, которые привезли гроб с его телом, рассказывали что-то про разведку, про Кундуз. Но сами они в этом бою не были. Поэтому я заинтересовалась вашим поиском. Как-то я слышала рассказ, точнее, пересказ одной афганской истории. Будто ночью к заставе подошел совершенно голый человек, залитый кровью, стал кричать, чтобы пропустили. Оказалось, что это единственный выживший разведчик из батальона, уничтоженного душманами какого-то Рахима или Абдурахима (за точность не ручаюсь). Бой шел ночью в горах. Меня поразила фраза о том, что к утру все трупы были обглоданы шакалами и что душманы раздели погибших донага. А тот, кто выжил, спасся потому, что был залит кровью из раны на голове, его поэтому не стали достреливать в голову, подумали, что убит. Да, вот вспомнила, этот разведчик вышел на заставу под Талуканом. Это же те места, про которые вы спрашиваете в письме?! Еще помню из рассказа, что осталось из всей части восемнадцать человек, которые были в наряде в базовом лагере. Если эти сведения нужны в более точном изложении, то я могу вас связать с человеком, который это читал или слышал в более подробном варианте».