Владимир Ажиппо - Не зарекайся
Проступком считается изнасилование незнакомой женщины где-нибудь на темной аллее. За это уважать точно не будут. Каждый зэк вправе думать, что на месте несчастной могла оказаться его жена, сестра или дочь. У таких насильников могут возникнуть проблемы в камере. Хотя, скорее всего, серьезных проблем не будет, просто рассчитывать на авторитет такому не придется.
Вот у кого проблемы возникнут точно, так это у маньяков и растлителей малолетних девочек и мальчиков. Этим лучше прятаться сразу. Впрочем, такие же проблемы могут возникнуть и у хулигана, который, как выяснится, сидит вовсе не за драку в кафе с сыном прокурора, как он рассказывал, когда заехал в хату, а за то, что пьяным избил больную мать. Или у уличного грабителя, сорвавшего цепочку с шеи беременной, напугав ее до смерти, а у этой беременной, оказывается, муж сидит в тюрьме, и вполне уважаемый человек. Или у ворика, который украл у своего. Вариантов много. Преступный мир к благородству не имеет никакого отношения, но показать и увидеть себя благородным очень любит. Это по кайфу. Особенно приятно почувствовать себя благородным рыцарем, унизив другого. Возвышаешься над каким-то уродом, и вроде уже сам почти не урод.
Сомнительно, чтобы преступному миру была какая-то польза от того, что один зэк унижает другого, хотя между ними и отношений-то никаких не было. Воры, кстати, пытаются отучить тюрьму от этих традиций и сплотить преступный мир. Но толку из этого выходит мало, зэки — контингент разношерстный и плохо управляемый. Кому точно на руку подобные унижения, а следом за ними расслоение, разделение, размежевание преступного мира — это тюремной администрации и, в первую очередь, оперотделу. Вот уж кто всегда выигрывает от подробного рассказа о своих или чьих-то преступных делах, от появления обиженных, угнетенных, недовольных и завистников.
Поэтому, рассказывая сокамерникам о своем деле, говорите только то, что уже известно ментам, лишние подробности забудьте. Учтите, в любой камере уши растут прямо из стен. Попытаться их обнаружить и оборвать — занятие глупое и вредное для здоровья. Многие такие искатели жестоко пострадали. В камере безопасно болтать о различных смешных или забавных случаях из вашей жизни. Не смущайтесь, что вы и сокамерники слишком разные люди, и вас могут не понять. Поймут, и поймут с удовольствием. Одно из самых угрюмых качеств тюремной камеры — недостаток информации и общения. Телевизор (если он есть), иногда поющее тюремное радио и рваные, отбракованные из продажи позавчерашние газеты этот недостаток восполнить не могут. Поэтому любые байки воспринимаются с интересом.
Кстати, слово «прикол» вышло из тюрьмы, где так называются смешные истории. Хороший рассказчик — приколист — ценится в любой камере. А вот приколы как розыгрыши в тюрьме применяются гораздо реже, чем на свободе. Их могут не понять и агрессивно отреагировать, слишком нервы у всех напряжены. Когда-то один зэк дразнил другого, искажая его фамилию так, что получалось женское имя. Ему, дурачку, казалось, что это остроумный прикол. Другому надоело, и он осколком стекла перерезал шутнику горло. Такой вот прикол.
В самом начале общения нужно наметить линию своего поведения. В камере, как в любой группе людей, «работает» психологическая закономерность: человек будет вести себя так, как ожидают от него окружающие. Какое ожидание появится у сокамерников относительно вашего поведения — зависит от вас. Поэтому очень важны первый день и даже первые часы нахождения в камере. Настроитесь на свободное, непринужденное, доброжелательное общение — таким это общение и сохранится. Настроитесь на замкнутость, изолированность, уход в свои мысли — вас и потом никто не будет «доставать». Настроитесь на веселое, дурашливое поведение — будете потом все время хохмить и смешить камеру, да и себе поднимать настроение. Есть еще варианты, выбирайте сами. Но запомните: позже вы из сложившегося образа уже не выскочите.
Поведение сокамерников может быть самым разным, как у людей на улице, но в силу тесноты тюремной камеры вы не сможете уйти от общения ни при каких обстоятельствах. Даже уснуть вряд ли получится — голоса и смех будут мешать. Поэтому надо общаться.
Спросите у смотрящего и других зэков о том, какой порядок заведен в камере. Спросите обо всем: когда засыпают, когда встают, как ходят на прогулку, как убирают. В общем, стесняться нельзя, нужно разузнать все. Это исключит недоразумения в будущем. Не бойтесь, что их будет раздражать множество вопросов. Не будет. Рассказывать новичку о тюремном житье-бытье интересно всем.
Обязательно нужно определиться с продуктами и сигаретами. В каждой камере свои порядки. Различаются они незначительно, но все же различаются. Где-то продукты объединяют, а сигареты каждый держит при себе, где-то у каждого все свое. Узнайте и принимайте этот порядок, каким бы нелепым он вам не показался. В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Позже появится возможность — установите свой порядок, а пока принимайте все как есть.
Вам сразу же начнут давать советы, слушать надо все, верить нельзя ничему. Не верить — это не значит с ходу все отбрасывать, а значит — ко всему относиться критически, как говорится, пробовать на зуб. Не возражайте, а запоминайте. Что-то пригодится позже, а что-то окажется пустой болтовней.
Вариант второй — общая камера. Она имеет, помимо описанных выше качеств тройника, свои особенности. Общая камера почти всегда перенаселена, причем иногда настолько, что при первом взгляде похожа на муравейник: во всех углах кто-то копошится, возится, встает, ложится, разговаривает, спит, читает. От муравейника общая хата отличается вонью, особенно, если стоит жара. Вони пугаться не нужно, хотя первое впечатление будет, что попал в бомжатню. Это не так. Бомжи, конечно, есть в любой камере, но есть в ней и вполне нормальные люди. А вонь — так куда ж от нее денешься.
Так же, как при заходе в тройник, нужно поздороваться, только громко, чтобы слышали все, камера-то большая. Определить «блатной» угол и двигаться прямо туда. Не топтаться, не озираться по сторонам, не здороваться по пять раз чуть ли не с каждым, а смело идти в угол, вежливо раздвигая всех, кто стоит на пути. Как в трамвае. В общей хате в этом углу будет находиться так называемая первая «семья». Семья — это неформальное объединение зэков, впервые попавших в тюрьму. У рецидивистов семей не бывает, там отношения носят гораздо более циничный характер. Там есть «кенты по салу»: пока у тебя есть сало — ты мне кент.
Семья — название очень точное: она, действительно, похожа на настоящую семью, только сексуальных отношений в ней нет. Цель создания семьи — помощь, поддержка, коллективное принятие решений, коллективная защита и взаимная ответственность. Пожалуй, во всем сложном тюремном мире семья — это единственное объединение людей, которое можно считать коллективом, потому что только в семье у группы зэков появляются более или менее устойчивые общие цели.
В общей камере всегда есть несколько семей, расположенных в иерархии: первая, вторая, иногда третья. Дальше счет не идет, хотя практически все зэки объединяются в семьи. Территорию каждой семьи легко распознать по тому, как лежат на нарах матрасы: у первой — свободно, с промежутками, у второй — поплотней, у третьей — совсем плотно, а дальше совсем матрасов нет.
Численность семьи в среднем — от трех до пяти человек. Как правило, во главе первой семьи, и стало быть, всей камеры, находится лидер, но, бывает, что его нет, тогда жизнь в камере коллегиально регулирует первая семья. Влияние администрации на выстраивание камерной иерархии и, следовательно, организации сложной системы отношений, практически равно нулю.
Процесс первого общения с верхушкой общей хаты похож на такой же процесс в тройнике. Но одно отличие будет обязательно — больше понтов. В условиях публичности (за беседой вольно или невольно будет наблюдать вся камера, а это двадцать, тридцать, пятьдесят человек) каждый из первых семейников, претендующий на лидерство, обязательно будет надувать зоб. На такую демонстрацию презрения, развязности и враждебности не нужно обращать никакого внимания, делается это в расчете не столько на вас, сколько на публику и самого себя. Считайте такое обращение нормальным, в конце концов, у этих ребят есть перед вами, как минимум одно преимущество: они уже прошли те этапы, которые у вас еще впереди. Тюремный опыт можно пополнять и двадцать лет, но наиболее стремительно он накапливается в первые недели пребывания в тюрьме.
После общения с первой семьей вам определят спальное место. Оно не будет самым удобным, но и самым плохим тоже не будет. Вас еще не знают, а места возле дючки уже заняты теми, кто в силу обстоятельств записан в разряд шнырей, полотеров и чертей. Петухов, вопреки расхожему некомпетентному мнению, в камере нет. Сидеть с петухом — «западло». Выявленный или «вновь созданный» петух должен «выламываться» из хаты и в последующем сидеть в одной камере с такими же, как он сам. Надо признать, в последнее время это правило стало частенько нарушаться, жёсткость традиционных норм поведения постепенно смягчается.
