Сергей Есин - Дневник. 2009 год.
По «Вестям» о мотивах убийства адвоката Маркелова говорил Кучерена. Это убийство «Общественная палата» взяла под свой контроль. Высказана мысль о том, что Маркелов мог быть убит из-за своей многочисленной адвокатской деятельности. Главная мысль – не обязательно из-за Буданова и письма, который он вроде бы отправил в Ульяновский суд, где протестовал против освобождения Буданова. Он вел еще и дела каких-то радикалов и прочее и прочее.
Вечером смотрели очередной фильм Хичкока – «Безумие». Это типичный криминальный фильм о поимке маньяка. Сделано виртуозно, и одновременно фильм насквозь коммерческий. Два сюжета в одном: и поимка маньяка, и гуманность правосудия.
28 января, среда. В 12 часов вышли из номера. Утром купался, на пляже что-то вносил в маленький компьютер, а в 12 ночи уже входил в свою квартиру. Конечно, чувствую я себя значительно лучше, сделал довольно много, практически глава почти вся написана. В самолете всю дорогу тоже что-то вносил в текст. Но всю последнюю сцену надо будет переписать, сделать ее легче, беллетристичнее, что ли. Как безусловное достижение считаю, что за все десять дней, которые провел в отеле, ни разу не вышел за его территорию.
29 января, четверг. Накануне довольно рано лег спать, потом проснулся, выпил снотворное и включил телевизор. По «Вестям» показывали выступление В. Путина на открытии форума в Давосе. Он говорил в основном о кризисе и давал рекомендации правительствам многих стран, как себя в это время вести. Меня поразила его глубокая убежденность в верности экономического пути капитализма. Два тезиса вынес я из его речи. Это обязательная поддержка государством фирм флагманов промышленности и предостережение от вмешательства государства в бизнес. По сути, и за кризис, бушующий в стране, и за выход из этой ситуации правительство никак не отвечает. Путин по-прежнему за продолжение международной интеграции и движение капитала. Где здесь государственный и национальный деятель, а где капиталист, волнующийся за капиталы в иностранных банках? Все это было сказано с присущей Путину настойчивостью и внешними признаками убежденности.
Утром ходил в жилищную контору на Ленинском проспекте. Все же жизнь шагает к лучшему. Справку о былом проживании
В. С. в этой квартире и выписку из домовой книги я получил в той самой «службе одного окна» буквально за минуту. Справки мне нужны для того, чтобы перевести квартиру на мое имя. Дальше нотариус и прочее. Такая от всего этого тоска. Два листочка бумаги с датами прописки, после того как съехались по обмену, живем мы в этой квартире с 90-го года.
К трем часам поехал в институт на Ученый совет. По дороге от метро встретил помолодевшего и бодрого БНТ. Совет будет проводить Миша, БНТ улетел по «строительным» делам в Совет Федерации. Для меня интересно, пробьет ли он на фоне кризиса реконструкцию здания. Если «да» – то это подвиг на уровне того, что в свое время сделал В. Пименов. Совет был интересен уже и тем, что Стояновский, постоянно общающийся с министерством, говорил все обратное тому, о чем сегодня же я слышал по телевидению из уст министра Фурсенко. Министр говорил о том, что министерство финансируется по уровню прошлого года, что за последние 3 года на каждого студента давали денег в 3 раза больше, что как консервативная система высшее образование, несмотря на кризис, не претерпит особого изменения. Между тем и Мих. Стояновский и Л. М. Царева говорили, что мы в руках министерства, что нам не хватит денег на зарплату, что надо сокращаться и прочее. Говорили также о том, что впервые министерство полностью перевело все годовые деньги, и вот теперь распоряжайтесь, как хотите. Я думаю, это с точки зрения правительства очень умный ход. Институты впереди ждут повышения коммунальных платежей, цены на электричество и сокращения платных студентов и аренды. Обсуждали новые правила приема в вуз и научно-издательскую деятельность. Между прочим, вчера или сегодня же в «Российской газете» я прочел еще одну «нестыковку» по образованию. Директор федерального надзора за образованием сообщила, что 49% институтов и университетов страны не соответствуют своему профилю. Выводы напрашиваются сами.
Впервые я, переживший 90-е годы, заволновался и сам. Как буду жить дальше, что будет в институте, не попытаются ли всех пенсионеров отправить на пенсию? Утром же, еще до похода к «одному окну», звонил глава муниципального образования Гатчины. Здесь два вопроса. Первый: фестиваль разваливается, уже в этом году не подали заявку в министерство, и его попытались закрыть. И второе: все-таки фестиваль, наверное, состоится, но на месяц позже, и не могу ли я его снова, как председатель жюри, возглавить? Я еще раз подумал: в какой-то мере это дело Валентины, я не могу его бросить. С тайной радостью согласился. Вечером, после совета, был у Иры в «Колоколе», вносил правку. Она дала мне ее на десять дней, я успею дописать «кладбище».
Как фон, опять делаю выписки из газеты. Как обычно, они касаются не культуры, а жизни и ее излюбленного мотива – воровства.
Субъектами газетного разбирательства были крупные чиновники, объектом – бюджетные деньги.
Николай Крец, исполнительный директор Пенсионного фонда РФ, и Зоя Селиванова, начальник правового департамента фонда, за счет казенных денег купили себе роскошное элитное жилье, обобрав пенсионеров – 43, 5 млн. рублей.
Учредитель и руководитель «Фонда поддержки и развития здравниц и туризма», господин Кузмин, президент господин Фролов и начальник отдела реализации путевок Савин в основном за счет детских путевок поживились на общую сумму в 73 млн. рублей. Пока шло следствие, Фролов умер, до суда не дожил.
По статьям «незаконная банковская деятельность», «изготовление и сбыт поддельных денег или ценных бумаг» и «злоупотребление полномочиями» обвиняется и господин Борис Сокольский. Он главный фигурант. Этот господин, являясь председателем правления банка «Новая экономическая позиция», ввел в теневой оборот не контролируемые государством денежные средства в размере 62 миллиарда рублей.
Выступая утром по телевидению, Путин несколько раз обращался к лидерам современной промышленности и банковской деятельности, сидящим в зале. Это, как я понимаю, его выкормыши.
30 января, пятница. Сначала о литературе. В годовщину смерти Иосифа Бродского «Российская газета» опубликовала интервью Юрия Лепского с Валентиной Полухиной, которая позиционирована как почетный профессор Кильского университета и исследователь творчества поэта. Кое-что в этом огромном интервью очень интересно. Исследователи – мастера оговорок.
«– Хочу поделиться с вами одной догадкой. Мне кажется, что западный англоязычный мир изначально был покорен эссеистикой Бродского. Она была написана по-английски, не требовала переводов и была обращена к ментальности западного читателя напрямую. Переводы стихов никогда не бывают адекватны, а его попытки писать стихи на английском в большинстве своем были не очень-то удачными. Можно ли сказать, что Нобелевская премия была присуждена Бродскому по сути и по большей части за эссеистику, нежели за поэтическое творчество?
– Вы во многом правы. И неправы одновременно. Вы правы в том, что западный читатель, интеллектуальная элита были абсолютно ошеломлены и покорены первой же книгой его эссе «Меньше единицы». Восторг был повсеместным, и на самом высоком уровне. Рецензии в самых авторитетных и престижных изданиях, мгновенная слава, куча заказов… Качество его эссеистики отличало еще и то, что Иосиф изначально был проповедником. Он проповедовал западному читателю русскую литературу, русскую поэзию, которую он знал и любил, как никто. Он пытался объяснить Западу, что такое русский поэт, что такое поэт в России, почему, в отличие от всего мира, у поэта в России особая роль. Это придавало его эссеистике новизну, мощь, интеллектуальную насыщенность. Вы правы и в том, что переводы даже самого гениального поэта, даже лучшие, не могут быть адекватны. Иосифу с переводчиками везло. Проблема была в другом. Английская поэзия старше русской на 250 лет. И к тому времени, когда Бродский подошел к миру английской поэзии, она уже исчерпала все свои ресурсы: строфические, метафорические, ресурсы рифм…»
К серии «проговорок» относится и следующий вопрос, вернее, ответ. Первый вопрос Лепского, вскрывающий путь признания, был просто гениален и по прямоте и по, казалось бы, некорректности. Я помню Валю Полухину еще по ее работе в «Литературке», приблизительно теми же боковыми вопросами литературы она интересовалась и прежде. Мне нравятся эти попытки опрокинуть поэта в какой-нибудь «наш» или «не наш» разряд.
«– Вы опросили о Бродском более 60 человек, хорошо знавших его. Были ли среди этих свидетельств неожиданные для вас, представлявшие Иосифа Александровича новым, не знакомым вам?
